Тогда Раймунд разбил пузырек с драгоценным эликсиром и освободил ее от обещания.
J'/Ona может теперь,- сказал он,- войти в небесное бессмертие, а я обречен на живую смерть на
\земле>. )После этого он вступил во францисканский орден, а два месяца спустя в качестве монаха
присутствовал при кончине Амброзии. Здесь кончается роман и начинается легенда. Луллус не мог
умереть, хотя всячески искал смерти. Поэтому он посвятил свою жизнь делам благочестия, чтобы,
как особую милость, вымолить себе у Бога кончину. Неоднократно он ходил в Африку проповедовать
евангелие среди магометан, и, хотя его много раз и жестоко били, однако, он оставался жив. Нако-
нец, его побили камнями; несколько христианских купцов ночью нашли его под кучей камней и взяли
с собой на корабль, который держал путь на Майорку, место его родины. Он был еще жив, когда
пристали к острову, но как только его вынесли на берег. Бог сжалился над ним и послал ему смерть;
его похоронили в церкви местечка Пальмы.
Мы слишком далеко зашли бы, рассказывая о всех средневековых ученых, занимавшихся маги-
ческими науками или оказавшими на них свое влияние. Такое подробное историческое изложение
не может входить в нашу задачу: мы хотели только изложить те особенные условия, которые созда-
вали тогдашним ученым славу чародеев, а для этого превосходными примерами могут служить те
четыре лица, о которых мы говорили. Мы тем более имели право преимущественно остановиться на
них, потому что они в то же время принадлежали и к наиболее выдающимся естествоиспытателям
средних веков. Конечно, впоследствии были другие естествоиспытатели, напр. Николай Куза (1401-
1461), вполне, как кажется, избегнувшие обвинений в чародействе; это обстоятельство легко объ-
ясняется для Кузы, так как он был кардиналом и папским наместником, следовательно, одним из
могущественнейших лиц церкви; потому всякий, конечно, остерегался распускать про него неоснова-
тельные обвинения. Сверх того, он имел дело почти исключительно с математикой и астрономией; из
отраслей экспериментальной физики он занимался только учением о весах и их применением;
в этом занятии и в то время трудно было найти что-нибудь такое, что могло бы иметь отношение к ве-
рованию в волшебство. Такое единичное исключение, как Николай Куза, только подкрепляет то общее
правило, что для невежественной массы экспериментирующие естествоиспытатели казались вол-
шебниками.
КАБАЛИСТЫ
Прежде чем окончить эти замечания, мы упомянем еще о некоторых лицах,
которые хотя и не были естествоиспытателями, но тем не менее имели в своем
роде большое влияние на развитие магии. Один из них был аббат Иоанн Тритгейм,
друг Корнелия Агриппы и учитель Парацельса.
Тритгейм родился в 1462 г. в Триттенгейме, в Трирском курфюршестве. Еще мальчиком он обна-
ружил чрезвычайную даровитость и большое влечение к науке, но его родители противодействовали
всяким книжным занятиям их сына, так как он должен был помогать им в сельском хозяйстве.
Только 15 лет от роду ему удалось научиться кое-чему у одного из соседей. В семь дней он выучил азбу-
ку так, что мог читать книгу. Собственными средствами он продвинулся в учении так далеко, что
с небольшой помощью своих доброжелателей мог отправиться в гейдельбергский университет, где в
поразительно короткое время прославился своей ученостью, особенно в древних языках. В 1482 г. он
поступил в Спонгеймский монастырь бенедиктинского ордена, а год спустя, когда скончался прежний
настоятель монастыря, он, несмотря на свою молодость, был выбран аббатом. Маленький и почти
никому до этого неизвестный монастырь в Спонгейме благодаря его деятельности стал известен всей
Европе; он собрал здесь большую библиотеку из самых редких и замечательных сочинений, в особен-
ности по магии. Слава о его учености была так велика, что его посещали и ценили его дружбу многие
владетельные особы, даже император Максимилиан I, и самые ученые люди Европы. Так, в 1496 г.
в один день в Спонгейме собрались два князя и семь ученых.
Однако Тритгейм недолго мог спокойно заниматься наукой. Виною этому был отчасти он сам.
Он имел неосторожность послать в Гент своему другу монаху Арнольду Бостию письмо, которое
давало повод заподозрить его в волшебстве, если бы оно стало известным в более широких кругах.
На его несчастье, Бостий умер, когда письмо пришло в Гент; поэтому оно было вскрыто настоятелем
монастыря, который нашел содержание письма столь необыкновенным, что распространил его по
всей Германии и Франции. Письмо начиналось так:
<Я работаю теперь над важным трудом, который удивит мир, если я обнародую его, чего бы мне,
однако, не хотелось делать. Первая книга называется. В ней излагается более чем
сто видов тайнописания, которые не мог бы прочесть самый умнейший из людей, не будучи знаком
с секретом. Это интересно, но вторая книга еще удивительнее. Не прибегая к письму, слову или
знакам, я могу передавать свои мысли на расстоянии свыше ста миль, всякому знающему это искус-
ство, и для этого мне совсем не надо посыльных. Все это может быть сделано так ясно и обстоятельно,
как только потребуется, и притом вполне естественным образом, не прибегая к помощи духов или иным
128
суевериям. Конечно, все это удивительно, но дальше будет нечто еще более чудесное. В третьей книге
излагается искусство, как можно с необразованным человеком, знающим только свой родной язык,
сделать так, чтобы он через два часа понимал латынь и мог бы читать и писать на ней так, что никто
не усомнился бы, что он чисто и правильно пишет по-латыни>.
Последствия этого письма не замедлили обнаружиться. Тритгейм был так неосторожен, что
показал некоторым посетителям начатый труд, не объяснив им точно, в чем дело; этим он дал новую
пищу для подозрения его в чародействе. Спонгеймские монахи воспользовались этим для борьбы
со строгим монастырским режимом, который до того времени поддерживался Тритгеймом. После
многолетних взаимных неудовольствий Тритгейм должен был оставить монастырь и свою любимую
библиотеку, приняв в 1505 г. приглашение занять место аббата в Вюрцбурге. Здесь он прожил спокойно
еще 11 лет, но так и не окончил своей стеганографии, доставившей ему столько неприятностей.
Неполный манускрипт был напечатан после его смерти, а затем стеганография появилась в огромном
ряде изданий, которые далеко не во всех пунктах согласовались между собою. Дармштадтское издание
in guarto 1621 г. признается за наиболее надежное; по этому изданию я приведу начало первой главы,
чтобы дать понятие об этом в высшей степени оригинальном и чрезвычайно запутанном сочинении.
<Ключ к первой главе в руках главнейшего духа Памерсиеяя, anogr madriel при помощи ebra
sothean abrulges itrabsiel u ormenu itules cablion hamorphiel. Надо начинать дело с вызывания
этого духа>.
<Полное изложение этой главы затруднительно и опасно, вследствие гордости и упрямства ее
духов; они не повинуются никому, кто недостаточно опытен в искусстве; непосвященному они даже
делают различные неприятности, если он будет их слишком принуждать, и мучат его разными способа-
ми. Из всех духов воздуха они суть самые злые и вероломные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211
J'/Ona может теперь,- сказал он,- войти в небесное бессмертие, а я обречен на живую смерть на
\земле>. )После этого он вступил во францисканский орден, а два месяца спустя в качестве монаха
присутствовал при кончине Амброзии. Здесь кончается роман и начинается легенда. Луллус не мог
умереть, хотя всячески искал смерти. Поэтому он посвятил свою жизнь делам благочестия, чтобы,
как особую милость, вымолить себе у Бога кончину. Неоднократно он ходил в Африку проповедовать
евангелие среди магометан, и, хотя его много раз и жестоко били, однако, он оставался жив. Нако-
нец, его побили камнями; несколько христианских купцов ночью нашли его под кучей камней и взяли
с собой на корабль, который держал путь на Майорку, место его родины. Он был еще жив, когда
пристали к острову, но как только его вынесли на берег. Бог сжалился над ним и послал ему смерть;
его похоронили в церкви местечка Пальмы.
Мы слишком далеко зашли бы, рассказывая о всех средневековых ученых, занимавшихся маги-
ческими науками или оказавшими на них свое влияние. Такое подробное историческое изложение
не может входить в нашу задачу: мы хотели только изложить те особенные условия, которые созда-
вали тогдашним ученым славу чародеев, а для этого превосходными примерами могут служить те
четыре лица, о которых мы говорили. Мы тем более имели право преимущественно остановиться на
них, потому что они в то же время принадлежали и к наиболее выдающимся естествоиспытателям
средних веков. Конечно, впоследствии были другие естествоиспытатели, напр. Николай Куза (1401-
1461), вполне, как кажется, избегнувшие обвинений в чародействе; это обстоятельство легко объ-
ясняется для Кузы, так как он был кардиналом и папским наместником, следовательно, одним из
могущественнейших лиц церкви; потому всякий, конечно, остерегался распускать про него неоснова-
тельные обвинения. Сверх того, он имел дело почти исключительно с математикой и астрономией; из
отраслей экспериментальной физики он занимался только учением о весах и их применением;
в этом занятии и в то время трудно было найти что-нибудь такое, что могло бы иметь отношение к ве-
рованию в волшебство. Такое единичное исключение, как Николай Куза, только подкрепляет то общее
правило, что для невежественной массы экспериментирующие естествоиспытатели казались вол-
шебниками.
КАБАЛИСТЫ
Прежде чем окончить эти замечания, мы упомянем еще о некоторых лицах,
которые хотя и не были естествоиспытателями, но тем не менее имели в своем
роде большое влияние на развитие магии. Один из них был аббат Иоанн Тритгейм,
друг Корнелия Агриппы и учитель Парацельса.
Тритгейм родился в 1462 г. в Триттенгейме, в Трирском курфюршестве. Еще мальчиком он обна-
ружил чрезвычайную даровитость и большое влечение к науке, но его родители противодействовали
всяким книжным занятиям их сына, так как он должен был помогать им в сельском хозяйстве.
Только 15 лет от роду ему удалось научиться кое-чему у одного из соседей. В семь дней он выучил азбу-
ку так, что мог читать книгу. Собственными средствами он продвинулся в учении так далеко, что
с небольшой помощью своих доброжелателей мог отправиться в гейдельбергский университет, где в
поразительно короткое время прославился своей ученостью, особенно в древних языках. В 1482 г. он
поступил в Спонгеймский монастырь бенедиктинского ордена, а год спустя, когда скончался прежний
настоятель монастыря, он, несмотря на свою молодость, был выбран аббатом. Маленький и почти
никому до этого неизвестный монастырь в Спонгейме благодаря его деятельности стал известен всей
Европе; он собрал здесь большую библиотеку из самых редких и замечательных сочинений, в особен-
ности по магии. Слава о его учености была так велика, что его посещали и ценили его дружбу многие
владетельные особы, даже император Максимилиан I, и самые ученые люди Европы. Так, в 1496 г.
в один день в Спонгейме собрались два князя и семь ученых.
Однако Тритгейм недолго мог спокойно заниматься наукой. Виною этому был отчасти он сам.
Он имел неосторожность послать в Гент своему другу монаху Арнольду Бостию письмо, которое
давало повод заподозрить его в волшебстве, если бы оно стало известным в более широких кругах.
На его несчастье, Бостий умер, когда письмо пришло в Гент; поэтому оно было вскрыто настоятелем
монастыря, который нашел содержание письма столь необыкновенным, что распространил его по
всей Германии и Франции. Письмо начиналось так:
<Я работаю теперь над важным трудом, который удивит мир, если я обнародую его, чего бы мне,
однако, не хотелось делать. Первая книга называется
сто видов тайнописания, которые не мог бы прочесть самый умнейший из людей, не будучи знаком
с секретом. Это интересно, но вторая книга еще удивительнее. Не прибегая к письму, слову или
знакам, я могу передавать свои мысли на расстоянии свыше ста миль, всякому знающему это искус-
ство, и для этого мне совсем не надо посыльных. Все это может быть сделано так ясно и обстоятельно,
как только потребуется, и притом вполне естественным образом, не прибегая к помощи духов или иным
128
суевериям. Конечно, все это удивительно, но дальше будет нечто еще более чудесное. В третьей книге
излагается искусство, как можно с необразованным человеком, знающим только свой родной язык,
сделать так, чтобы он через два часа понимал латынь и мог бы читать и писать на ней так, что никто
не усомнился бы, что он чисто и правильно пишет по-латыни>.
Последствия этого письма не замедлили обнаружиться. Тритгейм был так неосторожен, что
показал некоторым посетителям начатый труд, не объяснив им точно, в чем дело; этим он дал новую
пищу для подозрения его в чародействе. Спонгеймские монахи воспользовались этим для борьбы
со строгим монастырским режимом, который до того времени поддерживался Тритгеймом. После
многолетних взаимных неудовольствий Тритгейм должен был оставить монастырь и свою любимую
библиотеку, приняв в 1505 г. приглашение занять место аббата в Вюрцбурге. Здесь он прожил спокойно
еще 11 лет, но так и не окончил своей стеганографии, доставившей ему столько неприятностей.
Неполный манускрипт был напечатан после его смерти, а затем стеганография появилась в огромном
ряде изданий, которые далеко не во всех пунктах согласовались между собою. Дармштадтское издание
in guarto 1621 г. признается за наиболее надежное; по этому изданию я приведу начало первой главы,
чтобы дать понятие об этом в высшей степени оригинальном и чрезвычайно запутанном сочинении.
<Ключ к первой главе в руках главнейшего духа Памерсиеяя, anogr madriel при помощи ebra
sothean abrulges itrabsiel u ormenu itules cablion hamorphiel. Надо начинать дело с вызывания
этого духа>.
<Полное изложение этой главы затруднительно и опасно, вследствие гордости и упрямства ее
духов; они не повинуются никому, кто недостаточно опытен в искусстве; непосвященному они даже
делают различные неприятности, если он будет их слишком принуждать, и мучат его разными способа-
ми. Из всех духов воздуха они суть самые злые и вероломные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211