рядом висел кожаный ме-
шок, в котором она хранила волшебные снадобья для производства своего искусства; на ногах были
надеты меховые башмаки из телячьей кожи с длинными ремнями, на концах которых насажены
были оловянные пуговицы> на руках у нее были теплые лерчатки из кошачьего меха. Как только она
вошла, все сочли своим -Долгом подобострастно приветствовать ее; она принимала каждый привет,
глядя по тому, как он ей нравился>. Ее хорошо угостили, и тогда Торкель спросил, может ли она
сказать что-либо о том, о чем все так хотели бы узнать. Она возразила, что могла бы сказать только
в том случае, если она останется здесь ночевать.
В течение следующего дня были сделаны все приготовления, необходимые, по ее мнению, для
выполнения ее колдовства. Она просила позвать ей нескольких женщин, знавших волшебный за-
говор; он назывался вардлокка. Никто не знал его; но, поискавши по деревне, зашли в Гудриде;
она сказала: <Я не знаю чародейства, и я не ворожея; но моя приемная мать научила меня в Исландии
одному слову, которое она называла вардлокка>.- <Ты счастлива, что ты так мудра>,- сказал
Торкель.- <Это дело, как я полагаю, не принесет пользы,- сказала Гудрида,- так как я христианка>.
Торбиорг возразила: <Быть может, ты без вреда помогла бы в этом деле людям; я обращаюсь к
Торкелю, чтобы получить то, что мне необходимо>. Торкель просил Гудриду; наконец она обещала
сделать то, чего он желает. Женщины образовали круг около подмостков, где сидела Торбиорг, а
Гудрида так дивно запела заклинание, что каждый из присутствующих думал, что едва ли когда-
нибудь приходилось ему слышать такой прекрасный голос. Волшебница поблагодарила ее за это
пение и сказала, что пришли многие из духов, которые отложились от нее и не хотели ей повино-
ваться; они думали, что было бы приятно послушать, как прекрасно поются заклинание; <теперь я
ясно вижу много вещей, которые до сих пор были скрыты для меня и для многих других>.
В этом описании интересны различные пункты. Вольва прибегает к чарам, что-
бы иметь возможность ворожить, но эти чары требуют особого <слова> или за-
говора <вардлокка>, которого сама Вольва, по-видимому, не знает. Но и заговор
этот не заключает в себе всех необходимых для чар операций, иначе сама Воль-
ва, не знающая его, была бы никому не нужна. Кроме того, мы узнаем, что Тор-
биорг носит с собою кожаную сумку с волшебными средствами, т. е. такой же
<знахарский мешок>, как у дикарей. Далее, она не может ничего предсказать
ранее следующего дня, так что ей необходима ночь для ее операции. Наконец,
69
упоминается, что она получает свои сведения от духов. Трудно сказать, каковы эти
духи. Так как действие происходит в христианскую эпоху, то нет ничего невоз-
можного, если бы здесь оказались * темные следы христианской демонологии, но
всего вероятнее, что эта вера в духов финского происхождения. Большинство
волюр были финны; а те, которые не были финнами, все-таки были в учении
у финнов. Финская же магия, как мы сейчас "увидим, по большей части была
заклинанием духов.
МАГИЯ ФИННОВ
Наши сведения о суевериях и чародействе финнов в языческие времена по-
черпнуты из большой героической поэмы <Калевала>, которая хотя собрана и за-
писана только в нашем веке, но, несмотря на то, носит на себе такой отпечаток
язычества, что ее песни, без сомнения, сохранились в своей чистоте, невзирая на
устную передачу их из рода в род в течение нескольких веков. Религиозные и
суеверные представления, с которыми мы встречаемся здесь, во многих пунктах
обнаруживают свою родственность с древнехалдейскими представлениями, но
стоят на значительно высшей ступени развития: основная халдейская мысль
развита здесь так широко, что сила финского чародейства становится совершенно
неограниченной. Наиболее важные магические операции состоят в заклинании
духов, и при этом не только злых, но и добрых; даже само высшее божество
Укко, или Юмала, не стоит выше власти заклинателя, так как Укко должен не-
медленно исполнить желание чародея. Все представляется живым, за всем скры-
вается дух, к которому обращаются с заклинаниями. Если человек страдает от
холода, то духов холода заклинают именем Пану, духа огня; наоборот, если об-
жегся кто-нибудь, то Пану заклинают именем духов холода.
Такого рода рецепт от ожогов находится в 48-й песне Калевалы - стихи
301-372. Здесь приведен следующий отрывок:
<Ты огонь, созданье божье.
Пану **, ты огонь, сын солнца!
Кто тебя сердил так сильно,
Что мои обжег ты щеки,
Что ты бедра опалил мне,
И бока обжег ужасно?
Как тушить огонь я должен,
Укрощать я должен пламя,
Как огонь лишу я силы,
Пламя сделаю безвредным,
Чтоб избавиться от муки,
Не терпеть бы мне страданья?
Приходи из Турьи, дочка!
От лапландцев ты, девица!
В лед и иней ты обута.
С белым инеем на платье,
Носишь с инеем котел ты,
С ледяной холодной ложкой.
Окропи водой холодной,
Набросай ты льду побольше
На места, где есть ожоги,
Где сжигало злое пламя.
Таким образом, в длинных стихах огонь заклинается всеми духами холода.
В конце говорится:
Так кователь Ильмаринен
Исцелил свои ожоги.
________ От огня свои страданья,
* В сагах, время действия которых относится к более поздней эпохе христианства, дьявол
является помощником в ворожбе (Flateyjarbok II, 452). Это, конечно, не имеет никакого значения для
воззрений более древней эпохи.
* * Пану - сын солнца, божество огня.
И кузнец стал вновь здоровым,
Получил обратно силу,
Исцелившись от ожогов.
Не только второстепенные боги, каковы холод и огонь, подчинялись заклина-
ниям, но даже и сам Укко немедленно исполняет все, чего только хочет чародей.
Когда <веселый Лемминкайнен> задерживается в пути огненным потоком,
протекающим по раскаленным каменным плитам, он поет:
<Укко, ты мой бог высокий,
Дорогой отец небесный!
Ты от севера дай тучу,
Дай от запада другую.
Третью ты пошли с востока,
Также с северо-востока,
И ударь ты их краями,
Пустоту меж них наполни,
Пусть пойдет здесь снег саженный,
Снег с копье величиною,
На горящие каменья,
На пылающие глыбы>.
Укко, этот бог высокий,
Укко, тот отец небесный,
Дал от севера он тучу,
Дал от запада другую,
Третью тучу дал с востока.
Также с северо-востока,
Их ударил друг о друга,
Пустоту меж них наполнил,
Посылает снег с дубину,
В вышину копья снег сеет,
На горяшие каменья,
На пылающие глыбы:
Озерцо из снега вышло,
А на нем катятся волны.
При своих заклинаниях финны часто принимаются за дело весьма основа-
тельно. Не ограничиваясь, подобно халдеям, одним описанием демонов, они
обыкновенно объясняют все их происхождение; благодаря этому такие закли-
нания становятся очень растянутыми. Кто из читателей желает познакомиться
с ними, может сам найти их в Калевале, но мы слишком далеко зашли бы, если бы
привели из них хотя небольшие выдержки.
Для финского чародея возможно нечто большее, чем простое заклинание ду-
хов; его слова имеют настоящую творческую силу, на что указывают множество
отдельных мест; но и одного такого примера будет достаточно.
Когда Лемминкайнен прибыл в Пойолу, был принят там негостеприимно и
попросил себе пива за плату.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211
шок, в котором она хранила волшебные снадобья для производства своего искусства; на ногах были
надеты меховые башмаки из телячьей кожи с длинными ремнями, на концах которых насажены
были оловянные пуговицы> на руках у нее были теплые лерчатки из кошачьего меха. Как только она
вошла, все сочли своим -Долгом подобострастно приветствовать ее; она принимала каждый привет,
глядя по тому, как он ей нравился>. Ее хорошо угостили, и тогда Торкель спросил, может ли она
сказать что-либо о том, о чем все так хотели бы узнать. Она возразила, что могла бы сказать только
в том случае, если она останется здесь ночевать.
В течение следующего дня были сделаны все приготовления, необходимые, по ее мнению, для
выполнения ее колдовства. Она просила позвать ей нескольких женщин, знавших волшебный за-
говор; он назывался вардлокка. Никто не знал его; но, поискавши по деревне, зашли в Гудриде;
она сказала: <Я не знаю чародейства, и я не ворожея; но моя приемная мать научила меня в Исландии
одному слову, которое она называла вардлокка>.- <Ты счастлива, что ты так мудра>,- сказал
Торкель.- <Это дело, как я полагаю, не принесет пользы,- сказала Гудрида,- так как я христианка>.
Торбиорг возразила: <Быть может, ты без вреда помогла бы в этом деле людям; я обращаюсь к
Торкелю, чтобы получить то, что мне необходимо>. Торкель просил Гудриду; наконец она обещала
сделать то, чего он желает. Женщины образовали круг около подмостков, где сидела Торбиорг, а
Гудрида так дивно запела заклинание, что каждый из присутствующих думал, что едва ли когда-
нибудь приходилось ему слышать такой прекрасный голос. Волшебница поблагодарила ее за это
пение и сказала, что пришли многие из духов, которые отложились от нее и не хотели ей повино-
ваться; они думали, что было бы приятно послушать, как прекрасно поются заклинание; <теперь я
ясно вижу много вещей, которые до сих пор были скрыты для меня и для многих других>.
В этом описании интересны различные пункты. Вольва прибегает к чарам, что-
бы иметь возможность ворожить, но эти чары требуют особого <слова> или за-
говора <вардлокка>, которого сама Вольва, по-видимому, не знает. Но и заговор
этот не заключает в себе всех необходимых для чар операций, иначе сама Воль-
ва, не знающая его, была бы никому не нужна. Кроме того, мы узнаем, что Тор-
биорг носит с собою кожаную сумку с волшебными средствами, т. е. такой же
<знахарский мешок>, как у дикарей. Далее, она не может ничего предсказать
ранее следующего дня, так что ей необходима ночь для ее операции. Наконец,
69
упоминается, что она получает свои сведения от духов. Трудно сказать, каковы эти
духи. Так как действие происходит в христианскую эпоху, то нет ничего невоз-
можного, если бы здесь оказались * темные следы христианской демонологии, но
всего вероятнее, что эта вера в духов финского происхождения. Большинство
волюр были финны; а те, которые не были финнами, все-таки были в учении
у финнов. Финская же магия, как мы сейчас "увидим, по большей части была
заклинанием духов.
МАГИЯ ФИННОВ
Наши сведения о суевериях и чародействе финнов в языческие времена по-
черпнуты из большой героической поэмы <Калевала>, которая хотя собрана и за-
писана только в нашем веке, но, несмотря на то, носит на себе такой отпечаток
язычества, что ее песни, без сомнения, сохранились в своей чистоте, невзирая на
устную передачу их из рода в род в течение нескольких веков. Религиозные и
суеверные представления, с которыми мы встречаемся здесь, во многих пунктах
обнаруживают свою родственность с древнехалдейскими представлениями, но
стоят на значительно высшей ступени развития: основная халдейская мысль
развита здесь так широко, что сила финского чародейства становится совершенно
неограниченной. Наиболее важные магические операции состоят в заклинании
духов, и при этом не только злых, но и добрых; даже само высшее божество
Укко, или Юмала, не стоит выше власти заклинателя, так как Укко должен не-
медленно исполнить желание чародея. Все представляется живым, за всем скры-
вается дух, к которому обращаются с заклинаниями. Если человек страдает от
холода, то духов холода заклинают именем Пану, духа огня; наоборот, если об-
жегся кто-нибудь, то Пану заклинают именем духов холода.
Такого рода рецепт от ожогов находится в 48-й песне Калевалы - стихи
301-372. Здесь приведен следующий отрывок:
<Ты огонь, созданье божье.
Пану **, ты огонь, сын солнца!
Кто тебя сердил так сильно,
Что мои обжег ты щеки,
Что ты бедра опалил мне,
И бока обжег ужасно?
Как тушить огонь я должен,
Укрощать я должен пламя,
Как огонь лишу я силы,
Пламя сделаю безвредным,
Чтоб избавиться от муки,
Не терпеть бы мне страданья?
Приходи из Турьи, дочка!
От лапландцев ты, девица!
В лед и иней ты обута.
С белым инеем на платье,
Носишь с инеем котел ты,
С ледяной холодной ложкой.
Окропи водой холодной,
Набросай ты льду побольше
На места, где есть ожоги,
Где сжигало злое пламя.
Таким образом, в длинных стихах огонь заклинается всеми духами холода.
В конце говорится:
Так кователь Ильмаринен
Исцелил свои ожоги.
________ От огня свои страданья,
* В сагах, время действия которых относится к более поздней эпохе христианства, дьявол
является помощником в ворожбе (Flateyjarbok II, 452). Это, конечно, не имеет никакого значения для
воззрений более древней эпохи.
* * Пану - сын солнца, божество огня.
И кузнец стал вновь здоровым,
Получил обратно силу,
Исцелившись от ожогов.
Не только второстепенные боги, каковы холод и огонь, подчинялись заклина-
ниям, но даже и сам Укко немедленно исполняет все, чего только хочет чародей.
Когда <веселый Лемминкайнен> задерживается в пути огненным потоком,
протекающим по раскаленным каменным плитам, он поет:
<Укко, ты мой бог высокий,
Дорогой отец небесный!
Ты от севера дай тучу,
Дай от запада другую.
Третью ты пошли с востока,
Также с северо-востока,
И ударь ты их краями,
Пустоту меж них наполни,
Пусть пойдет здесь снег саженный,
Снег с копье величиною,
На горящие каменья,
На пылающие глыбы>.
Укко, этот бог высокий,
Укко, тот отец небесный,
Дал от севера он тучу,
Дал от запада другую,
Третью тучу дал с востока.
Также с северо-востока,
Их ударил друг о друга,
Пустоту меж них наполнил,
Посылает снег с дубину,
В вышину копья снег сеет,
На горяшие каменья,
На пылающие глыбы:
Озерцо из снега вышло,
А на нем катятся волны.
При своих заклинаниях финны часто принимаются за дело весьма основа-
тельно. Не ограничиваясь, подобно халдеям, одним описанием демонов, они
обыкновенно объясняют все их происхождение; благодаря этому такие закли-
нания становятся очень растянутыми. Кто из читателей желает познакомиться
с ними, может сам найти их в Калевале, но мы слишком далеко зашли бы, если бы
привели из них хотя небольшие выдержки.
Для финского чародея возможно нечто большее, чем простое заклинание ду-
хов; его слова имеют настоящую творческую силу, на что указывают множество
отдельных мест; но и одного такого примера будет достаточно.
Когда Лемминкайнен прибыл в Пойолу, был принят там негостеприимно и
попросил себе пива за плату.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211