Таким образом,
неточности очень легко закрадываются в описания, если последние ведутся без
определенного плана и без системы. Ошибки могут быть двух родов: ошибки
наблюдения и ошибки памяти, последние при письменном или устном изложении
воспринятого. На практике разделение это имеет мало значения, потому что
всякий отчет о виденном заключает в себе и те, и другие; но так как при после-
дующем изложении нам приде*гся обратить особое внимание на искание и оценку
подобного рода ошибок, то не мешает принять в расчет эту разницу. Для той же
цели мы считаем нужным рассмотреть ближе вопрос о том, на чем основываются
настоящие ошибки наблюдения.
Наблюдательная способность не есть простая функция душевной жизни чело-
века, но состоит из многих душевных элементов. При наблюдении какого-либо
предмета наши органы чувств получают от него известную сумму раздражении
и передают в сознание соответствующие различные впечатления. Если наше вни-
мание привлечено на известный пункт, то мы легко пропускаем многое, происходя-
щее в других местах; поэтому для восприятия впечатлений от какого-либо
предмета мы прежде всего должны направить на него наше внимание. Появляю-
щиеся в нашем сознании впечатления комбинируются со многими, раньше суще-
ствовавшими впечатлениями, и только путем такого сложного психического
процесса мы получаем представление о предмете и имеем право сказать, что на-
блюдение сделано. Для иллюстрации приведем пример. Я иду по улице. На окне
магазина лежат яблоки; мой взор скользит по ним, но я их не вижу, если я, напри-
мер, занят наблюдением за какой-нибудь уличной сценой. Наконец, я обращаю
на них внимание и только тогда воспринимаю ряд зрительных впечатлений;
я вижу нечто круглое, желтое и красное. Мне уже знакомы эти впечатления; они
обыкновенно связаны с определенными вкусовыми и обонятельными ощущения-
ми. Предмет, от которого я их воспринял, изучен уже мною под именем яблока.
Все эти впечатления, вследствие частого одновременного возникновения в моем
сознании, тесно связаны между собой: они ассоциированы, так, что при возник-
новении одного одновременно являются и другие. Я полагаю, что наблюдаю ябло-
ко; но, на самом деле, только часть соответствующих впечатлений воспринята
мною вновь, остальное пополнено моим сознанием без соответствующего внеш-
него раздражения. Таков обыкновенный ход психических процессов. Полное
наблюдение состоит из чувственного восприятия, связанного с функциониро-
ванием внимания и дополненного ассоциацией представлений, причем каждая из
этих составных частей всего акта вносит в него свои особые ошибки, характер
и результат которых мы должны анализировать отдельно. При этом мы еще
не принимаем в расчет мелких неправильностей, на которые обращено внимание
254
только в последнее время, зависящих от несовершенства наших органов чувств
или от особенностей процесса внимания и возникновения ассоциаций; напр., об
иррадиации, окрашенных краях образов, слиянии тонов, явлениях контраста,
передвижения времени при наблюдении сразу несколькими чувствами и т. п.
Эти неточности имеют исключительно теоретическое значение и практический
интерес приобретают только при тонких исследованиях. При наблюдениях гру-
бых, производимых без всяких технических приспособлений, с которыми именно
нам придется иметь дело по самому свойству предмета, мы должны остановить
наше внимание лишь на ошибках, воз- ____ ____
никающих при обыкновенных услови- ^^---^^^--^^^--^^^^g
ях нашей обыденной практики. ________
Чувственные восприятия. В огром- ________
ном большинстве случаев мы пользу- --------
емся только тремя чувствами: зрени- ------
ем, слухом и осязанием; обоняние и I^I^ZZ^.
вкус применяются гораздо реже. Из ______
первых трех главную роль играет эре- ------
ние, так как при его помощи мы де- ------
а
лаем гораздо более точные заключе- рис- 96-
ния о наружном виде предметов, их
отдалении от нас и об их положении в
пространстве, чем при помощи других
чувств. Мы хорошо знаем, как часто
глаз нас обманывает. Если впечатле-
ния, получаемые от предметов, слабы
и неопределенны, то мы получаем
весьма неверное представление о них;
Рис. 97.
Рис. 98.
хотя главный источник ошибок в этом
случае лежит не в самом зрительном
процессе, а в сопутствующих и допол-
няющих его ассоциациях. Зрение не
только дает нам понятие об очертани-
ях предметов, но также о величине их
и о положении в пространстве. Говоря точнее, последние два отношения познают-
ся не глазом, а функцией связанного с ним мышечного аппарата. Однако, не-
смотря на сложность или даже скорее вследствие этой сложности зрительного
органа, наши суждения о величине и положении предметов подвержены большим
ошибкам.
Проанализируем самые частые из них. При обыкновенных обстоятельствах
мы довольно легко судим об относительной длине линий и о величине поверх-
ностей. Но при малейшем осложнении наше умение нам изменяет.
На прилагаемом чертеже (рис. 98) мы имеем две линии а и Ь совершенно одинаковой длины,
но этому трудно поверить, глядя на рисунок: впечатление совершенно изменяется вследствие приба-
вок на концах их. Точно также изображенные на рис. 96 и 97 четырехугольники суть точные квадра-
ты; но, вследствие расположения линий, один кажется длиннее, а другой - шире. Подобных фигур
можно начертить очень много. На основании этих простых примеров можно легко судить, насколько
увеличивается вероятность ошибки при определении величины предмета на глазомере под открытым
небом и при неблагоприятных для наблюдения обстоятельствах. Брэм в своей <Жизни животных>
делает такое замечание: <По собственному опыту я знаю, как необычайно трудно определить пра-
вильно длину змеи. Когда случалось с меркой в руках проверять показания людей, даже очень опыт-
, ных, то оказывалось, что они были весьма ошибочны. Даже имея дело с небольшими змеями, не
более метра длины, находящимися в полном покое и дающими возможность хорошо вглядеться в них,
ничего не стоит ошибиться на целую треть; при определении величины змей длиннее 3 метров труд-
ность определения и вероятность ошибки делается вдвое и даже втрое больше. Когда же змея движет-
ся, то угадать длину ее делается совершенно невозможным. Я не знаю, от чего это зависит, но убедился,
что все решительно ошибаются, и притом всегда в смысле преувеличения, сколько бы раз не повто-
рялся опыт. Ошибка узнается только в тех случаях, когда есть возможность пустить в ход мерку.
Ничего нет удивительного, если воображение туземцев со свойственной южным народам пылкостью
255
и не знающее никаких границ преувеличивает длину змеи в 3 или 4 раза. Тот самый индеец, или
южноамериканец, который с видом полной правдивости уверяет, что видел и убивал змеи в 50 футов
длины, заявляет хладнокровному исследователю, убившему змею в б метров, что это чудовище по
длине превышает все, что он <когда-либо видел>. Эти замечания подтверждаются и с других сторон.
Если, таким образом, даже достоверные натуралисты, несмотря на опытность, принуждены сознаться
в своем бессилии точно определять величину, то становится очевидным, как мало можно доверять
показаниям разных древних авторов о зверях необыкновенной величины и т.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211
неточности очень легко закрадываются в описания, если последние ведутся без
определенного плана и без системы. Ошибки могут быть двух родов: ошибки
наблюдения и ошибки памяти, последние при письменном или устном изложении
воспринятого. На практике разделение это имеет мало значения, потому что
всякий отчет о виденном заключает в себе и те, и другие; но так как при после-
дующем изложении нам приде*гся обратить особое внимание на искание и оценку
подобного рода ошибок, то не мешает принять в расчет эту разницу. Для той же
цели мы считаем нужным рассмотреть ближе вопрос о том, на чем основываются
настоящие ошибки наблюдения.
Наблюдательная способность не есть простая функция душевной жизни чело-
века, но состоит из многих душевных элементов. При наблюдении какого-либо
предмета наши органы чувств получают от него известную сумму раздражении
и передают в сознание соответствующие различные впечатления. Если наше вни-
мание привлечено на известный пункт, то мы легко пропускаем многое, происходя-
щее в других местах; поэтому для восприятия впечатлений от какого-либо
предмета мы прежде всего должны направить на него наше внимание. Появляю-
щиеся в нашем сознании впечатления комбинируются со многими, раньше суще-
ствовавшими впечатлениями, и только путем такого сложного психического
процесса мы получаем представление о предмете и имеем право сказать, что на-
блюдение сделано. Для иллюстрации приведем пример. Я иду по улице. На окне
магазина лежат яблоки; мой взор скользит по ним, но я их не вижу, если я, напри-
мер, занят наблюдением за какой-нибудь уличной сценой. Наконец, я обращаю
на них внимание и только тогда воспринимаю ряд зрительных впечатлений;
я вижу нечто круглое, желтое и красное. Мне уже знакомы эти впечатления; они
обыкновенно связаны с определенными вкусовыми и обонятельными ощущения-
ми. Предмет, от которого я их воспринял, изучен уже мною под именем яблока.
Все эти впечатления, вследствие частого одновременного возникновения в моем
сознании, тесно связаны между собой: они ассоциированы, так, что при возник-
новении одного одновременно являются и другие. Я полагаю, что наблюдаю ябло-
ко; но, на самом деле, только часть соответствующих впечатлений воспринята
мною вновь, остальное пополнено моим сознанием без соответствующего внеш-
него раздражения. Таков обыкновенный ход психических процессов. Полное
наблюдение состоит из чувственного восприятия, связанного с функциониро-
ванием внимания и дополненного ассоциацией представлений, причем каждая из
этих составных частей всего акта вносит в него свои особые ошибки, характер
и результат которых мы должны анализировать отдельно. При этом мы еще
не принимаем в расчет мелких неправильностей, на которые обращено внимание
254
только в последнее время, зависящих от несовершенства наших органов чувств
или от особенностей процесса внимания и возникновения ассоциаций; напр., об
иррадиации, окрашенных краях образов, слиянии тонов, явлениях контраста,
передвижения времени при наблюдении сразу несколькими чувствами и т. п.
Эти неточности имеют исключительно теоретическое значение и практический
интерес приобретают только при тонких исследованиях. При наблюдениях гру-
бых, производимых без всяких технических приспособлений, с которыми именно
нам придется иметь дело по самому свойству предмета, мы должны остановить
наше внимание лишь на ошибках, воз- ____ ____
никающих при обыкновенных услови- ^^---^^^--^^^--^^^^g
ях нашей обыденной практики. ________
Чувственные восприятия. В огром- ________
ном большинстве случаев мы пользу- --------
емся только тремя чувствами: зрени- ------
ем, слухом и осязанием; обоняние и I^I^ZZ^.
вкус применяются гораздо реже. Из ______
первых трех главную роль играет эре- ------
ние, так как при его помощи мы де- ------
а
лаем гораздо более точные заключе- рис- 96-
ния о наружном виде предметов, их
отдалении от нас и об их положении в
пространстве, чем при помощи других
чувств. Мы хорошо знаем, как часто
глаз нас обманывает. Если впечатле-
ния, получаемые от предметов, слабы
и неопределенны, то мы получаем
весьма неверное представление о них;
Рис. 97.
Рис. 98.
хотя главный источник ошибок в этом
случае лежит не в самом зрительном
процессе, а в сопутствующих и допол-
няющих его ассоциациях. Зрение не
только дает нам понятие об очертани-
ях предметов, но также о величине их
и о положении в пространстве. Говоря точнее, последние два отношения познают-
ся не глазом, а функцией связанного с ним мышечного аппарата. Однако, не-
смотря на сложность или даже скорее вследствие этой сложности зрительного
органа, наши суждения о величине и положении предметов подвержены большим
ошибкам.
Проанализируем самые частые из них. При обыкновенных обстоятельствах
мы довольно легко судим об относительной длине линий и о величине поверх-
ностей. Но при малейшем осложнении наше умение нам изменяет.
На прилагаемом чертеже (рис. 98) мы имеем две линии а и Ь совершенно одинаковой длины,
но этому трудно поверить, глядя на рисунок: впечатление совершенно изменяется вследствие приба-
вок на концах их. Точно также изображенные на рис. 96 и 97 четырехугольники суть точные квадра-
ты; но, вследствие расположения линий, один кажется длиннее, а другой - шире. Подобных фигур
можно начертить очень много. На основании этих простых примеров можно легко судить, насколько
увеличивается вероятность ошибки при определении величины предмета на глазомере под открытым
небом и при неблагоприятных для наблюдения обстоятельствах. Брэм в своей <Жизни животных>
делает такое замечание: <По собственному опыту я знаю, как необычайно трудно определить пра-
вильно длину змеи. Когда случалось с меркой в руках проверять показания людей, даже очень опыт-
, ных, то оказывалось, что они были весьма ошибочны. Даже имея дело с небольшими змеями, не
более метра длины, находящимися в полном покое и дающими возможность хорошо вглядеться в них,
ничего не стоит ошибиться на целую треть; при определении величины змей длиннее 3 метров труд-
ность определения и вероятность ошибки делается вдвое и даже втрое больше. Когда же змея движет-
ся, то угадать длину ее делается совершенно невозможным. Я не знаю, от чего это зависит, но убедился,
что все решительно ошибаются, и притом всегда в смысле преувеличения, сколько бы раз не повто-
рялся опыт. Ошибка узнается только в тех случаях, когда есть возможность пустить в ход мерку.
Ничего нет удивительного, если воображение туземцев со свойственной южным народам пылкостью
255
и не знающее никаких границ преувеличивает длину змеи в 3 или 4 раза. Тот самый индеец, или
южноамериканец, который с видом полной правдивости уверяет, что видел и убивал змеи в 50 футов
длины, заявляет хладнокровному исследователю, убившему змею в б метров, что это чудовище по
длине превышает все, что он <когда-либо видел>. Эти замечания подтверждаются и с других сторон.
Если, таким образом, даже достоверные натуралисты, несмотря на опытность, принуждены сознаться
в своем бессилии точно определять величину, то становится очевидным, как мало можно доверять
показаниям разных древних авторов о зверях необыкновенной величины и т.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211