В то время как всеобщее внимание
устремлено именно туда, куда ему это нужно, он без всякого стеснения проделы-
вает свои операции в другом месте. Впоследствии мы ближе увидим, как далеко
можно зайти в этом направлении.
Посредством внимания мы также производим определение времени. Опреде-
ления величины пространства зависят от известных ощущений; с определением
времени дело обстоит иначе. Так называемое <чувство времени> не есть специ-
альное ощущение и не связано с каким-либо определенным восприятием или впе-
чатлением; оно зависит исключительно от перемены, но не столько от смены раз-
нообразных впечатлений или представлений, сколько от последовательных пере-
мен в степени напряжения внимания. Если бы дело зависело только от числа
представлений, то мы легко определяли бы время. В более долгий промежуток
времени при прочих разных условиях можно сделать больше, чем в короткий;
поэтому и число всплывающих в сознании представлений должно быть пропор-
ционально истекшему времени, и можно было бы, пожалуй, предположить, что
по количеству представлений мы можем судить о прошедшем времени. В некото-
рых случаях это действительно возможно. Опытный оратор по количеству своих
слов приблизительно знает, сколько времени он говорил;.люди, занятые привыч-
ной работой, по количеству сделанного угадывают, который час. Но, с другой
стороны, мы знаем, что в приятном обществе часы летят как минуты; здесь время
кажется нам кратким, несмотря на обилие сменяющихся представлений. С дру-
гой стороны, при ожидании время делается <бесконечным> именно оттого, что
мы ничем не заняты. Из всего этого можно вывести, что оценка времени не зави-
сит от числа представлений.
С другой стороны, факты нам определенно указывают, что в этой оценке
играет большую роль внимание. Если мы заняты интересным разговором, то
время летит незаметно, потому что внимание наше приковано к одному предмету.
Если же мы по каким-нибудь причинам хотим прервать разговор, то время кажет-
ся нам бесконечным, потому что ощущения, передаваемые нашими органами
чувств, постоянно отвлекают наше внимание от разговора. Если мы напряженно
ждем чего-либо, что должно наступить, то время нам кажется коротким, так как
внимание наше постоянно остается концентрированным. Навряд ли кто-нибудь
был бы способен целыми часами сидеть у стола, ожидая, пока он запляшет, если
бы напряженное ожидание не сокращало времени. Мы видим, что время идет
быстро, когда наше внимание равномерно напряжено; если же напряжение вни-
мания чередуется с его ослаблением, то происходит обратное. Таким образом,
наше суждение о времени гораздо более зависит от состояния внимания, чем от
числа сменившихся впечатлений. Только при однородном напряжении внимания,
вошедшим в привычку, течение времени может верно оцениваться по числу сме-
нившихся представлений. Следовательно: определение времени только при особых
привычных условиях может быть сделано приблизительно правильно.
Ассоциация представлений играет также важную роль в процессе наблюдения,
дополняя и объединяя первоначальные впечатления. Но с другой стороны, и эта
составная часть всего акта наблюдений бывает источником ошибок. Каждое ощу-
щение связано в нашем сознании с целым рядом разнообразных представлений,
но постоянно и всего теснее только с известной группой их; поэтому известное
ощущение всегда влечет за собою определенные привычные представления.
Вследствие этого при некоторых обстоятельствах очень легко составить себе со-
вершенно ложное представление о предмете, если первоначальное восприятие
не было достаточно точно и определенно. Поясним эту мысль примерами.
На некотором расстоянии мы видим человека, по росту и походке напоминающего нам близкого
друга, тогда как при ближайшем рассмотрении оказывается, что это не он. По двум признакам наш
ум составил полное представление об известном лице: мы введены в заблуждение процессом ассо-
циации представлений. Такого рода неправильные внутренние толкования внешних впечатлений но-
сят обыкновенно название иллюзий и могут возникать на почве всех внешних чувств, раз первона-
чальное восприятие недостаточно резко и отчетливо. Так, звук голоса в соседней комнате может
вызвать у нас полный образ какого-нибудь знакомого человека, тогда как, на самом деле, это могло
быть лишь совершенно другое лицо, имеющее некоторое сходство в голосе. Во время ночных военных
маневров мне пришлось однажды более получаса, притаившись, пролежать в канаве, так как я принял
двух пасущихся лошадей за целый неприятельский взвод. И только когда движения предполагаемого
неприятеля показались мне несколько странными, я убедился в своей ошибке и вылез из канавы.
Во всех подобных случаях нас обманывают ассоциацией для всех таких иллю-
зий можно вывести следующее общее положение: мы всегда склонны преувели-
чивать сходство незнакомых предметов с более знакомыми.
Память. До сих пор мы говорили об ошибках, непосредственно связанных с
самим процессом наблюдения. Затем возможен еще ряд ошибок, когда воспри-
нятое налагается на память по прошествии некоторого времени. Конечно, острота
памяти весьма различна у разных лиц, но всякий знает, как с течением времени
постепенно ускользают частности и мелочи. Можно принять за правило, что удер-
живаются в памяти только те особенности, на которые было обращено наше вни-
мание или произведшие на нас особое впечатление; но не всегда это суть сущест-
венные черты события.
Напр., мы видим на улице, как переехали прохожего, у нас в памяти остается образ окровавлен-
ного, беспомощно лежащего человека, потому что эти стороны явления особенно нас поразили. Кроме
того, мы, может быть, заметили и еще кое-какие подробности, хотя обратили на них и менее внима-
ния. Если же нам придется затем выступить свидетелем по этому делу на суде, то мы сейчас же
заметим, как много существенных обстоятельств совершенно ускользнуло из нашей памяти. Воспо-
минания окажутся, конечно, тем более смутными, чем сложнее было самое событие и чем больше
времени прошло с тех пор.
В нашей памяти сохраняются только те особенности, которые более всего
сосредоточили на себе наше внимание или поразили наше мышление, однако
может оказаться, что это вовсе не существенные черты всего события.
Если даже случайно память и сохранит большое число отдельных фактов
из целой цепи происшествий, то все же представление о их последовательности во
времени может весьма спутаться, если они не следуют друг за другом в естествен-
ном и необходимом порядке; так причина, естественно, предшествует следствию;
поэтому мы не смешаем фактов, находящихся в причинной связи, если только
для нас в каждом данном случае ясно, что причина, что следствие; но это не всегда
так бывает. При фокусах, напр., мы никогда сразу не можем понять, какие из
движений фокусника существенно необходимы для выполнения самого фокуса,
и поэтому очень трудно запоминаем последовательность отдельных моментов,
и каждый из зрителей изложит их по-своему. То же бывает при изложении слож-
ных событий, состоящих из ряда явлений, причинная зависимость которых между
собою неочевидна, здесь также очень легко исказить временную последователь-
ность отдельных происшествий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211
устремлено именно туда, куда ему это нужно, он без всякого стеснения проделы-
вает свои операции в другом месте. Впоследствии мы ближе увидим, как далеко
можно зайти в этом направлении.
Посредством внимания мы также производим определение времени. Опреде-
ления величины пространства зависят от известных ощущений; с определением
времени дело обстоит иначе. Так называемое <чувство времени> не есть специ-
альное ощущение и не связано с каким-либо определенным восприятием или впе-
чатлением; оно зависит исключительно от перемены, но не столько от смены раз-
нообразных впечатлений или представлений, сколько от последовательных пере-
мен в степени напряжения внимания. Если бы дело зависело только от числа
представлений, то мы легко определяли бы время. В более долгий промежуток
времени при прочих разных условиях можно сделать больше, чем в короткий;
поэтому и число всплывающих в сознании представлений должно быть пропор-
ционально истекшему времени, и можно было бы, пожалуй, предположить, что
по количеству представлений мы можем судить о прошедшем времени. В некото-
рых случаях это действительно возможно. Опытный оратор по количеству своих
слов приблизительно знает, сколько времени он говорил;.люди, занятые привыч-
ной работой, по количеству сделанного угадывают, который час. Но, с другой
стороны, мы знаем, что в приятном обществе часы летят как минуты; здесь время
кажется нам кратким, несмотря на обилие сменяющихся представлений. С дру-
гой стороны, при ожидании время делается <бесконечным> именно оттого, что
мы ничем не заняты. Из всего этого можно вывести, что оценка времени не зави-
сит от числа представлений.
С другой стороны, факты нам определенно указывают, что в этой оценке
играет большую роль внимание. Если мы заняты интересным разговором, то
время летит незаметно, потому что внимание наше приковано к одному предмету.
Если же мы по каким-нибудь причинам хотим прервать разговор, то время кажет-
ся нам бесконечным, потому что ощущения, передаваемые нашими органами
чувств, постоянно отвлекают наше внимание от разговора. Если мы напряженно
ждем чего-либо, что должно наступить, то время нам кажется коротким, так как
внимание наше постоянно остается концентрированным. Навряд ли кто-нибудь
был бы способен целыми часами сидеть у стола, ожидая, пока он запляшет, если
бы напряженное ожидание не сокращало времени. Мы видим, что время идет
быстро, когда наше внимание равномерно напряжено; если же напряжение вни-
мания чередуется с его ослаблением, то происходит обратное. Таким образом,
наше суждение о времени гораздо более зависит от состояния внимания, чем от
числа сменившихся впечатлений. Только при однородном напряжении внимания,
вошедшим в привычку, течение времени может верно оцениваться по числу сме-
нившихся представлений. Следовательно: определение времени только при особых
привычных условиях может быть сделано приблизительно правильно.
Ассоциация представлений играет также важную роль в процессе наблюдения,
дополняя и объединяя первоначальные впечатления. Но с другой стороны, и эта
составная часть всего акта наблюдений бывает источником ошибок. Каждое ощу-
щение связано в нашем сознании с целым рядом разнообразных представлений,
но постоянно и всего теснее только с известной группой их; поэтому известное
ощущение всегда влечет за собою определенные привычные представления.
Вследствие этого при некоторых обстоятельствах очень легко составить себе со-
вершенно ложное представление о предмете, если первоначальное восприятие
не было достаточно точно и определенно. Поясним эту мысль примерами.
На некотором расстоянии мы видим человека, по росту и походке напоминающего нам близкого
друга, тогда как при ближайшем рассмотрении оказывается, что это не он. По двум признакам наш
ум составил полное представление об известном лице: мы введены в заблуждение процессом ассо-
циации представлений. Такого рода неправильные внутренние толкования внешних впечатлений но-
сят обыкновенно название иллюзий и могут возникать на почве всех внешних чувств, раз первона-
чальное восприятие недостаточно резко и отчетливо. Так, звук голоса в соседней комнате может
вызвать у нас полный образ какого-нибудь знакомого человека, тогда как, на самом деле, это могло
быть лишь совершенно другое лицо, имеющее некоторое сходство в голосе. Во время ночных военных
маневров мне пришлось однажды более получаса, притаившись, пролежать в канаве, так как я принял
двух пасущихся лошадей за целый неприятельский взвод. И только когда движения предполагаемого
неприятеля показались мне несколько странными, я убедился в своей ошибке и вылез из канавы.
Во всех подобных случаях нас обманывают ассоциацией для всех таких иллю-
зий можно вывести следующее общее положение: мы всегда склонны преувели-
чивать сходство незнакомых предметов с более знакомыми.
Память. До сих пор мы говорили об ошибках, непосредственно связанных с
самим процессом наблюдения. Затем возможен еще ряд ошибок, когда воспри-
нятое налагается на память по прошествии некоторого времени. Конечно, острота
памяти весьма различна у разных лиц, но всякий знает, как с течением времени
постепенно ускользают частности и мелочи. Можно принять за правило, что удер-
живаются в памяти только те особенности, на которые было обращено наше вни-
мание или произведшие на нас особое впечатление; но не всегда это суть сущест-
венные черты события.
Напр., мы видим на улице, как переехали прохожего, у нас в памяти остается образ окровавлен-
ного, беспомощно лежащего человека, потому что эти стороны явления особенно нас поразили. Кроме
того, мы, может быть, заметили и еще кое-какие подробности, хотя обратили на них и менее внима-
ния. Если же нам придется затем выступить свидетелем по этому делу на суде, то мы сейчас же
заметим, как много существенных обстоятельств совершенно ускользнуло из нашей памяти. Воспо-
минания окажутся, конечно, тем более смутными, чем сложнее было самое событие и чем больше
времени прошло с тех пор.
В нашей памяти сохраняются только те особенности, которые более всего
сосредоточили на себе наше внимание или поразили наше мышление, однако
может оказаться, что это вовсе не существенные черты всего события.
Если даже случайно память и сохранит большое число отдельных фактов
из целой цепи происшествий, то все же представление о их последовательности во
времени может весьма спутаться, если они не следуют друг за другом в естествен-
ном и необходимом порядке; так причина, естественно, предшествует следствию;
поэтому мы не смешаем фактов, находящихся в причинной связи, если только
для нас в каждом данном случае ясно, что причина, что следствие; но это не всегда
так бывает. При фокусах, напр., мы никогда сразу не можем понять, какие из
движений фокусника существенно необходимы для выполнения самого фокуса,
и поэтому очень трудно запоминаем последовательность отдельных моментов,
и каждый из зрителей изложит их по-своему. То же бывает при изложении слож-
ных событий, состоящих из ряда явлений, причинная зависимость которых между
собою неочевидна, здесь также очень легко исказить временную последователь-
ность отдельных происшествий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211