этот грабеж не осуществился только благодаря
бдительности пастухов (ХI 288 - 297). Нестор (Ил. ХI 670 - 761) рассказывает
длиннейшую повесть об уводе пилосцами огромных стад у эпейцев, о
торжественном разделе этого награбленного скота между царем и всем
населением Пилоса и о целой войне, возникшей после этого между пилосцами и
эпейцами. Не раз говорится также и об охране стад пастухами от хищных зверей
(лев, волк) и птиц (орел). Отмечает Гомер также и разнообразие условий для
разведения скота: говорится о лугах и их орошении с многочисленными
украшающими эпитетами, а также о травах и сене.
Огромная ценность скота обусловливает то, что он рассматривался иной раз
как денежная единица. Вооружение Диомеда стоило 9 быков, а Главка - сто (Ил.
VI 235 сл.). Треножник в награду на состязаниях в честь Патрокла стоил 12
быков, в то время как женщина-работница, предназначаемая также в качестве
награды за победу, оценивалась в 4 быка (ХХIII 702 - 705).
Картины скотоводства у Гомера органически втянуты в общую ткань
эпического рассказа и являются весьма существенным моментом художественной
действительности.
4. Обработка материалов, кроме металлов
Переходя к ремеслу, начнем с работы на мягких материалах.
а) Глина, кожа и слоновая кость
Упоминаются глиняные кувшины (Ил. IХ 469) и гончарный круг (ХVIII 599
сл.). Эвмей сам изготовляет себе кожаные сандалии. За исключением свиной и
овечьей у Гомера употребляются решительно все виды кожи. Из воловьей кожи
делались поножи (Од. ХХIV 228) и тетива для лука (Ил. IV 122). Козья кожа
шла на шлемы (Од. ХХIV 230 сл.) и меха для вина (71 77 сл.), волчья - на
плащи и хорьковая - на шапки (Ил. Х 334 сл.); на плащи также шли шкуры
пантеры (III 16 сл.) и льва (Х 23). Из овечьих кишок делались струны для
форминги (Од. ХХI 406 - 408). Шорник Тихий сделал для Аякса Теламонида
семикожный щит (Ил. VII 220 сл.). Кроме того, этот Аякс имел свой
"блистающий пурпуром" пояс (VII 305), а у феаков мастер Полиб приготовил
кожаный мяч для игры.
Слоновую кость красили пурпуром для лошадиных нащечников. (Ил. IV 141 -
144), а также употребляли для украшения вожжей (V 583). Вместе с серебром
этот же материал употреблялся для отделки кровати (Од. ХХIII 199). Слоновой
костью в соединении с золотом, серебром и электром был украшен дворец
Менелая (IV 71 - 73). Из слоновой кости делали также ножны мечей (VIII 404)
и ручки кресел (ХIХ 56).
б)
Дерево употреблялось для изготовления створ (Ил. ХVIII 275). В доме
Одиссея один порог был дубовый (Од. ХХI 43), а другой - ясеневый (ХVII 339);
косяк же двери обтесал у него из кипариса искусный плотник (340 сл.). Из
дерева делались и стропила (Ил. ХХIII 712), точеные кровати (III 391), столы
(полированный стол с черными ножками упоминается в Ил. ХI 628 - 629),
прекрасно "отесанные" ванны - Од. IV 48. О клее, без которого не могли
изготовляться эти предметы, читаем в Ил. ХV 678, Од. ХХI 164 (переводчики
обычно переводят более общим образом - "скреплять", а не "склеивать").
в) Колесница и корабль
Дерево шло, наконец, на колесницы и корабли. Ось, спицы, обод, чека для
колес делались из дерева. Только у богов ось могла быть медной, как у
Посейдона, или железной, как у Геры, а обод - золотым, как у той же Геры. Из
дерева был также и кузов колесницы, ее ящик и сиденье, перила, дышло, ярмо.
Из дерева были, конечно, кнутовище и стрекало. Различались боевые колесницы
и колесницы дорожные или грузовые. Первые имели два колеса и место для
возницы и воина, вторые - четыре колеса. Боевая колесница Ахилла запряжена
двумя конями, а у Гектора - четырьмя. Примером чисто художественного
описания колесницы является гомеровский образ колесницы Геры (Ил. V 720 -
732). Прежде всего, кони, которыми запряжена эта колесница, имели золотую
сбрую. Колесница имела железную ось и медные колеса с восемью спицами,
золотыми ободьями и медной обшивкой. Чеки в колесах были серебряные. Сам
кузов колесницы покоится на золотых и серебряных ремнях. Дышло было
серебряное, а ярмо и нагрудник ярма золотые.
В Од. V 234 - 261 дается замечательное по своим подробностям изображение
работы Одиссея над изготовлением плота. Тут не только перечисляются разные
виды деревьев, срубленных героем для плота. Оказывается, Калипсо приносит
ему и топор для рубки деревьев, части которого подробно описываются, и топор
для обтесывания бревен и досок, и бурав, и шнур для плотничьей работы.
Рассказывается о бревнах и соединении их при помощи брусьев и клиньев, о
помосте на плоте с подпорками, о руле, мачте, о бортах из ивовых прутьев, о
парусе и прочих снастях.
Что касается корабля, в собственном смысле слова, то, хотя мы у Гомера и
не находим его полного описания, тем не менее, если собрать все бесчисленные
места из поэм, где говорится о кораблях, можно составить подробнейшее и
яснейшее представление о нем, причем нас поразит количество и разнообразие
терминов - у Гомера не осталась незафиксированной ни одна малейшая часть
корабля или момент корабельного дела. Здесь особенно сказалась огромная
художественная наблюдательность и зоркость поэта. Приводить здесь всю эту
терминологию, конечно, нет никакой возможности, не имеет смысла. Весь
корабль просмаливался, откуда его эпитет "черный", но носовая часть была
красной, а парус - из белого блестящего холста. Гомеровский корабль походил
на нашу большую барку, но только с высокими прогнутыми бортами и с таким же
изогнутым носом, глубоко сидящую в воде.
Корабли тоже различались - военные и торговые. Наибольшее число матросов
на военном корабле было у беотийцев - 120, наименьшее - у мирмидонян и
Филоктета, по 50. Когда Одиссей уезжал из-под Трои, то на каждом из его 12
кораблей тоже было по 50 человек. Военные корабли были узкие и длинные,
торговые - широкие и с большим трюмом. Число гребцов указывается на одном
торговом корабле - 20. Матросы на военном корабле были одновременно и
солдатами, как, например, гребцы у Филоктета (Ил. II 719 сл.).
Во время плавания ориентировались по солнцу, луне и звездам. Одиссей на
пути от Калипсо до феаков ориентируется на Плеяды, Волопаса и Медведицу
(т.е. Большую Медведицу - Од. V 270 - 275). Насколько плохо ориентировались
греки во время плавания, видно из слов Одиссея на острове Кирки о том, что
им неизвестно, где солнце восходит и заходит (Х 189 - 192). Большие переезды
для гомеровского грека были, по-видимому, очень трудны. Уже плаванье в
течение одного дня считалось весьма затруднительным, так что Менелай целых
двадцать дней не мог отплыть с Фароса до Египта, расстояние между которыми
по тогдашнему мнению требовало только одного дня (IV 354 - 360). Гомеровские
греки много думали и даже запрашивали богов, как им переехать с одного
острова на другой (III 169 - 175), хотя, как известно, в Эгейском море нет
ни одного острова, с которого не было бы видно какого-либо другого острова.
От Египта до Пилоса, по мнению Нестора, птица не может долететь даже в год
(III 321 сл.). Ночью вообще не плавали, за редчайшим исключением, как это
было с Телемахом (II 385, 434). Бури весьма боялись, так что Одиссей,
например, застигнутый бурей после киконов, провалялся со своими спутниками
на берегу два дня и две ночи (IX 70 - 74).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194