Другую установку Гераклита для эстетического субъекта надо видеть в В93:
дельфийский бог "не говорит, не скрывает, но символизирует (sCmainei)". Еще
со времен Шлейермахера установился обычай переводить этот фрагмент в том
смысле, что Апполон намекает (deutet an). Так переводят Дильс и
Маковельский. Перевод этот не выдерживает критики, sCmainz80 нигде не значит
"намекаю". Оно значит "даю знак", "говорю символами", "символизирую".
Достаточно вспомнить известный рассказ Геродота (I 53) об оракуле Креза:
"Если ты перейдешь Галис, ты разрушишь великое царство". Поскольку здесь не
сказано, какое именно царство разрушит Крез (может быть, и свое
собственное), постольку оракул этот тут не просто "говорит", как не просто
"скрывает", но именно "говорит символами", дает нечто среднее между знанием
и незнанием. Б.Снелль очень удачно вспоминает тут старые и весьма толковые
комментарии Ф.Лассаля (I 20 слл.), понимавшего аналогично и самый логос
Гераклита (т.е. как видимый, например, огненный, символ невидимого единства
и разумной общности всего мира). Для Гераклита эта черта, действительно,
весьма характерна. От поэтов он отличается именно тем, что обычные взгляды
тогдашних греков он углубляет, превращает из непосредственных наблюдений в
двухплановые символы и тем лишает их первоначальной поэтической функции.
Ведь и Гомер (Ил. ХVIII 309) говорил об "общем Эниалии", а Архилох (38 D.) -
об "общем для людей Аресе". Но насколько же глубже и символичнее суждение
Гераклита о том, что (В80) "война всеобща"!
Таким образом раскрывается содержание эстетического субъекта по
Гераклиту. Человек находится под наитием демона. Демон этот совершенно
интимен для него. Он является его конкретной индивидуальностью. Осознавая
этого демона - самого себя, человек собирает свой ум, рассеянный
повседневной текучестью, в сухой блеск умозрения; это делает его "мудрым" в
творчестве, и он ощущает в своей душе творческий ("себя самого умножающий")
логос, в котором он узнает логос вселенский; и, наконец, восприявший эти
"демонические" дары и творчески их переработавший, он "уже" не говорит, не
скрывает, но "вещает", "рождает символы". Из всего этого совершенно ясно,
что тут эстетическое сознание еще не отделилось от религиозного. Однако,
гераклитовская картина эстетически-творящего субъекта уже не есть
антропоморфизм, когда всякое вдохновение и творчество просто вкладывается в
человека богами. Эта картина антиантропоморфична.
г)
Рассмотрим еще один подход к эстетике Гераклита. Гераклит часто говорит о
противоположностях, блещет афоризмами об их совпадении, дает определенный
образ всеобщего раздора и борьбы. И если Гераклита рассмотреть с точки
зрения единства и борьбы противоположностей, его эстетика превратится в
учение о гармонии противоположностей. Это будет так же правильно и
основательно, как и сведение эстетики Гераклита к натурфилософии огня, к
учению о Логосе, к формальной метафизике мировой периодичности, к диалектике
становления или к мистике оракулов и судьбы.
д)
Но где же у Гераклита самая общая философско-эстетическая категория, как
подойти к Гераклиту наиболее обще и синтетично, чтобы избежать бесконечного
количества частичных подходов? На этот вопрос можно ответить: можно брать
любую категорию у Гераклита из указанных выше в 3 п. 3 б, но надо помнить,
что ни одна из них не имеет смысла сама по себе и каждая из них тождественна
с каждой другой и со всеми вместе. Это же касается и знаменитого учения о
гармонии противоположностей. Вся гераклитовская философия и эстетика исходит
из полного отождествления общего и единичного, внутреннего и внешнего,
логического и материального, идеального и реального. Когда мы в настоящее
время говорим о такого рода диалектике, то нас обычно интересует только
общее учение о бытии, т.е. о природе и обществе, и мы вовсе не склонны
находить здесь эстетику. Однако когда мы начинаем говорить об эстетическом
или художественном, то здесь во всяком случае мы не обходимся без указанных
отождествлений. И вот историк античной эстетики констатирует почти на каждом
шагу у греческих философов это отождествление. Оно было уже у элейцев и
милетцев. У Гераклита оно еще ярче. Каждая вещь у него отражает на себе
общие судьбы космического огненного логоса. Другими словами, каждая вещь для
него не только абсолютно материальна, но и абсолютно символична, поскольку
она есть результат тех или других функций мировой абстрактной всеобщности. А
поскольку то, на что указывает каждая материальная вещь, является тоже
чем-то материальным, можно сказать, что тут перед нами своего рода
символический материализм или материалистическая символика.
То же самое следует сказать и о том виде абстрактной всеобщности, которая
именуется у Гераклита гармонией противоположностей. Каждый член
противоположностей символичен для другого его члена, а каждая пара
противоположностей символична для всех других бесчисленных пар
противоположностей. Если мы не примем во внимание, что эта гармония есть
действие мирового огня и божественного логоса; если мы забудем, что это есть
теплое испарение и душа, что это река, море, молния, война, лира, лук,
играющий ребенок; если мы не осветим эту гармонию сухим блеском души и огня
и не погрузим ее (обязательно одновременно) в мрачную тьму вселенской судьбы
и необходимости, то напрасно мы трудились над извлечением этой "гармонии" из
гераклитовских материалов и грош цена нашей диалектике.
Приходится много работать, чтобы понять совмещение огня и судьбы у
Гералита: это - зловещий огонь мировой жизни и смерти; и не сразу
усваивается мысль о том, что и огонь, и ум, и гармония, и хаос, и борьба, и
игра есть одно и то же, одна и та же величественная и мрачная, трагическая и
невинная и в то же время веселая картина вечности, ритмически вспыхивающей
из лона слепой судьбы.
В сравнении с вышеизложенным уже гораздо меньшее значение получают
отдельные, может быть, и несомненные заслуги и нововведения Гераклита. Так,
вероятно, прав Целлер81, что "логос" в смысле космологическом до Гераклита
никогда не употреблялся. Может быть, даже самый термин "философия" впервые
ввел именно Гераклит, а не Сократ, как это не без основания предполагает
Дильс82 в примечании к В35, "ибо очень много должны знать мужи философы. Все
эти (и, вероятно, еще многие другие) нововведения Гераклита - нечто
третьестепенное в сравнении с типом его редкостного символического мышления.
2. Наиболее вероятный спецификум
В заключение необходимо сказать, что, несмотря на неспецифичность для
Гераклита учения о совпадении противоположностей, историк эстетики, и именно
эстетики, а не общей философии, все же располагает некоторой возможностью
находить в этом учении нечто более специфически гераклитовское, чем в других
учениях. Что оно нисколько не выделяется из всех прочих философских учений
Гераклита, это мы знаем. Однако следует обратить внимание на то, что у
Гераклита совпадение противоположностей прочно связано с понятием и термином
"гармония".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194