Равным
образом, пока мы не учтем того, что господин проявляет себя в этой формации
не как живая и полноценная личность и не как член общества личностей, но
лишь как безличный принцип производственно-технического прикрепления вещей к
их же собственному стихийно-вещественному потоку, до тех пор мы вряд ли
сможем хорошо понять учение Гераклита об огненном Логосе или Диогена
Аполлонийского о воздушном Ноэзисе. Неумением продумать до конца весь
безлично-вещественный характер рабовладельческой формации и объясняется то,
что античная философия часто с такой легкостью модернизируется и переводится
на язык западноевропейского буржуазного или мелкобуржуазного сознания.
Обычно утверждают, что вещественная картина мира в античности была только
у так называемых материалистов. Здесь, однако, кроются две существенные
неточности и одна значительная ошибка.
Ведь не только в античном материализме картина мира является более или
менее вещественной. Понять специфику античного материализма можно только в
том случае, если связать его более или менее существенно с античной жизнью,
т.е. с античной рабовладельческой формацией. Античное мировоззрение всегда и
всюду выдвигает на первый план именно вещи в их непосредственной данности,
именно тела в их стихийном и естественном взаимопорождении. Раз это
вытекает, как мы утверждаем, из социальной истории господина и раба, то этим
уже обоснован специфический характер тех греческих учений, которые в первую
очередь ставили вопрос именно о вещах и телах. Вещи и тела оказывались тут
взятыми в их полной непосредственности, т.е. прежде всего в их реальной
видимости и осязаемости. Атомы Демокрита в этом смысле были и должны были
быть некоторого рода вещичками, миниатюрными фигурками и статуэтками. Здесь
особенно подчеркивается видимость и осязаемость атомов, их пластическая
фигурность и статуарность. Отсюда понятно все отличие античного атома от
западноевропейского - силового, а в дальнейшем - электрического. Последний
поражает нас чем угодно, но только не своей геометрической пластикой. Не
вскрыв существенную связь античного материализма с вещественно-стихийным
характером рабовладельческой формации, нельзя понять специфику античного
материализма и атомизма.
Вторая неточность в традиционном изложении античного материализма
заключается в том, что его обычно рассматривают не в контексте античной
рабовладельческой формации, а в контексте западноевропейской буржуазной
философии. Тем самым античный материализм очищается от всего того, что
является характерным для рабовладельческой формации вообще. Так, например,
часто считают, что если западноевропейский буржуазный материализм не
признает никаких богов, то таковым же должен быть и античный материализм.
Демокрита поэтому всячески очищают от теологии, которую он фактически
проповедовал. Эпикура делают прямым атеистом, оставляя без внимания
источники, гласящие об эпикуровских богах и о том, что сам Эпикур, например,
посещал храмы. Из Лукреция делают настоящего Бюхнера, отрывая его учение от
всей цельности его философско-художественного мировоззрения и оставляя без
внимания его кричащую проповедь вечной мировой смерти.
Но, теология, которую проповедуют античные материалисты, не только
является исторически подтвержденным фактом. Ее надо считать даже весьма
характерным элементом античного материализма. Эпикуровские боги, например, -
это идеалы покоя, бездействия, беззаботности, самонаслаждения и полной
незаинтересованности во всем окружающем, т.е. это те самые идеалы, которые
составляют ядро эпикурейской этики и без которых она немыслима. То, что они
никак не воздействуют на мир и никак в нем не участвуют, это лишь
абсолютизирование основного принципа учения эпикурейцев о свободе человека.
Итак, античное мировоззрение характеризуется вещевизмом и телесностью.
Однако это вовсе не означает (и выше это специально подчеркивалось), что в
античности не было никакой религии, никакой мистики. Это означает лишь то,
что античная религия насквозь пронизана вещественными и телесными
интуициями, а вовсе не то, что она была здесь чем-то непоследовательным или
чем-то вроде механического придатка. Наоборот, если говорить о самой
религии, то она оказывается здесь существенно необходимой, так как
рабовладельческая формация именно вследствие своего вещественного и
телесного характера не может породить из себя достаточно уверенного в себе и
достаточно самостоятельно мыслящего субъекта, который мог бы подвергнуть
религию основательной и глубокой критике. Такой субъект мог впервые
появиться только в эпоху зарождения капиталистической формации, и тогда это
имело огромный социальный смысл. В эпоху же рабовладельческой формации
религия остается, вообще говоря, нетронутой (если не иметь в виду периоды
культурно-социального развала); вещевизм создает для античной религии только
особый стиль, но нисколько не подрывает ее в корне. Непониманием всего
этого, на наш взгляд, обусловливается то, что многие авторы, говоря об
античном материализме, старательно подчищают его под либерально-буржуазный
материализм Западной Европы.
Но что является уже значительной ошибкой (а не просто неточностью) - это
то, что в традиционных изображениях античной философии материализм находят
исключительно только у тех мыслителей, которые официально считались
материалистами. Но таких мыслителей очень мало; и если из всей тысячелетней
истории античной философии передовыми оказываются только Демокрит, Эпикур и
Лукреций (иногда прибавляют еще несколько имен), то лучше уж было бы совсем
не привлекать античность как ту эпоху, которая имела большое значение для
развития философии. А между тем Энгельс писал: "Мы вынуждены будем в
философии, как и во многих других областях, возвращаться постоянно к
подвигам того маленького народа, универсальная одаренность и деятельность
которого обеспечили ему такое место в истории развития человечества, на
которое не может претендовать ни один другой народ"1.
Если бы в историко-философских исследованиях всерьез учитывалась вся
социально-экономическая специфика рабовладельческой формации, то в поисках
вещественной и материальной картины мира в античности не нужно было бы
гоняться только за официально признанными материалистами, как, равно, не
нужно было бы и этих последних подчищать под западноевропейский
либерально-буржуазный стиль. Тогда было бы ясно, что и так называемые
античные идеалисты тоже в значительной мере мыслили, ориентируясь на
вещественную и стихийно-материальную картину мира. Это, конечно, не значит,
что между идеализмом и материализмом здесь не было острого противоречия и
борьбы и что такая борьба не имеет для нас первостепенного значения. Однако,
никуда не денешься от того факта, что и материализм и идеализм в античности
одинаково являются выражением рабовладельческой идеологии и что,
следовательно, между тем и другим должно быть некоторое вполне определенное
сходство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194
образом, пока мы не учтем того, что господин проявляет себя в этой формации
не как живая и полноценная личность и не как член общества личностей, но
лишь как безличный принцип производственно-технического прикрепления вещей к
их же собственному стихийно-вещественному потоку, до тех пор мы вряд ли
сможем хорошо понять учение Гераклита об огненном Логосе или Диогена
Аполлонийского о воздушном Ноэзисе. Неумением продумать до конца весь
безлично-вещественный характер рабовладельческой формации и объясняется то,
что античная философия часто с такой легкостью модернизируется и переводится
на язык западноевропейского буржуазного или мелкобуржуазного сознания.
Обычно утверждают, что вещественная картина мира в античности была только
у так называемых материалистов. Здесь, однако, кроются две существенные
неточности и одна значительная ошибка.
Ведь не только в античном материализме картина мира является более или
менее вещественной. Понять специфику античного материализма можно только в
том случае, если связать его более или менее существенно с античной жизнью,
т.е. с античной рабовладельческой формацией. Античное мировоззрение всегда и
всюду выдвигает на первый план именно вещи в их непосредственной данности,
именно тела в их стихийном и естественном взаимопорождении. Раз это
вытекает, как мы утверждаем, из социальной истории господина и раба, то этим
уже обоснован специфический характер тех греческих учений, которые в первую
очередь ставили вопрос именно о вещах и телах. Вещи и тела оказывались тут
взятыми в их полной непосредственности, т.е. прежде всего в их реальной
видимости и осязаемости. Атомы Демокрита в этом смысле были и должны были
быть некоторого рода вещичками, миниатюрными фигурками и статуэтками. Здесь
особенно подчеркивается видимость и осязаемость атомов, их пластическая
фигурность и статуарность. Отсюда понятно все отличие античного атома от
западноевропейского - силового, а в дальнейшем - электрического. Последний
поражает нас чем угодно, но только не своей геометрической пластикой. Не
вскрыв существенную связь античного материализма с вещественно-стихийным
характером рабовладельческой формации, нельзя понять специфику античного
материализма и атомизма.
Вторая неточность в традиционном изложении античного материализма
заключается в том, что его обычно рассматривают не в контексте античной
рабовладельческой формации, а в контексте западноевропейской буржуазной
философии. Тем самым античный материализм очищается от всего того, что
является характерным для рабовладельческой формации вообще. Так, например,
часто считают, что если западноевропейский буржуазный материализм не
признает никаких богов, то таковым же должен быть и античный материализм.
Демокрита поэтому всячески очищают от теологии, которую он фактически
проповедовал. Эпикура делают прямым атеистом, оставляя без внимания
источники, гласящие об эпикуровских богах и о том, что сам Эпикур, например,
посещал храмы. Из Лукреция делают настоящего Бюхнера, отрывая его учение от
всей цельности его философско-художественного мировоззрения и оставляя без
внимания его кричащую проповедь вечной мировой смерти.
Но, теология, которую проповедуют античные материалисты, не только
является исторически подтвержденным фактом. Ее надо считать даже весьма
характерным элементом античного материализма. Эпикуровские боги, например, -
это идеалы покоя, бездействия, беззаботности, самонаслаждения и полной
незаинтересованности во всем окружающем, т.е. это те самые идеалы, которые
составляют ядро эпикурейской этики и без которых она немыслима. То, что они
никак не воздействуют на мир и никак в нем не участвуют, это лишь
абсолютизирование основного принципа учения эпикурейцев о свободе человека.
Итак, античное мировоззрение характеризуется вещевизмом и телесностью.
Однако это вовсе не означает (и выше это специально подчеркивалось), что в
античности не было никакой религии, никакой мистики. Это означает лишь то,
что античная религия насквозь пронизана вещественными и телесными
интуициями, а вовсе не то, что она была здесь чем-то непоследовательным или
чем-то вроде механического придатка. Наоборот, если говорить о самой
религии, то она оказывается здесь существенно необходимой, так как
рабовладельческая формация именно вследствие своего вещественного и
телесного характера не может породить из себя достаточно уверенного в себе и
достаточно самостоятельно мыслящего субъекта, который мог бы подвергнуть
религию основательной и глубокой критике. Такой субъект мог впервые
появиться только в эпоху зарождения капиталистической формации, и тогда это
имело огромный социальный смысл. В эпоху же рабовладельческой формации
религия остается, вообще говоря, нетронутой (если не иметь в виду периоды
культурно-социального развала); вещевизм создает для античной религии только
особый стиль, но нисколько не подрывает ее в корне. Непониманием всего
этого, на наш взгляд, обусловливается то, что многие авторы, говоря об
античном материализме, старательно подчищают его под либерально-буржуазный
материализм Западной Европы.
Но что является уже значительной ошибкой (а не просто неточностью) - это
то, что в традиционных изображениях античной философии материализм находят
исключительно только у тех мыслителей, которые официально считались
материалистами. Но таких мыслителей очень мало; и если из всей тысячелетней
истории античной философии передовыми оказываются только Демокрит, Эпикур и
Лукреций (иногда прибавляют еще несколько имен), то лучше уж было бы совсем
не привлекать античность как ту эпоху, которая имела большое значение для
развития философии. А между тем Энгельс писал: "Мы вынуждены будем в
философии, как и во многих других областях, возвращаться постоянно к
подвигам того маленького народа, универсальная одаренность и деятельность
которого обеспечили ему такое место в истории развития человечества, на
которое не может претендовать ни один другой народ"1.
Если бы в историко-философских исследованиях всерьез учитывалась вся
социально-экономическая специфика рабовладельческой формации, то в поисках
вещественной и материальной картины мира в античности не нужно было бы
гоняться только за официально признанными материалистами, как, равно, не
нужно было бы и этих последних подчищать под западноевропейский
либерально-буржуазный стиль. Тогда было бы ясно, что и так называемые
античные идеалисты тоже в значительной мере мыслили, ориентируясь на
вещественную и стихийно-материальную картину мира. Это, конечно, не значит,
что между идеализмом и материализмом здесь не было острого противоречия и
борьбы и что такая борьба не имеет для нас первостепенного значения. Однако,
никуда не денешься от того факта, что и материализм и идеализм в античности
одинаково являются выражением рабовладельческой идеологии и что,
следовательно, между тем и другим должно быть некоторое вполне определенное
сходство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194