Избранность пролетариата, его особая революционная миссия
порождались уже не внутренним самоопределением, как необ-
ходимым условием мессианского избрания, но внешним фактом
принадлежности к пролетариату, положением в производствен-
ном процессе и признаком сословности.
Из неотложных задач, вставших перед русской интеллиген-
цией, особое значение Булгаков придавал изживанию <личного
самовознесения, высокомерно-покровительственного отношения
к народной, исторической и церковной стихии>. В соединении с
примитивной некультурностью, в том числе и черносотенством,
с отсутствием воспитания в культуре, понимаемого как <трудо-
вой, созидательный процесс>, происходит уменьшение <практи-
ческой годности культурно-правящего класса, затрудняя и без
того затрудненный общеисторическими и общеполитическими
условиями процесс культурного воспитания страны>.
В 1917 г. Булгаков избирается ординарным профессором по-
литэкономии Московского университета. Через год происходит
перелом в его духовной жизни - с благословения патриарха
Тихона в Московском Даниловом монастыре он был рукополо-
жен в священники. 1 января 1923 г. его высылают за пределы Рос-
сии. До 1925 г. он преподает в Праге, где читает лекции на Рус-
ском юридическом факультете, а затем переезжает в Париж в
7. Политико-правовые взгляды русских философов первой 601
половины XX в. (С. Н. Булгаков, Н. А. Бердяев, И. А. Ильин)
связи с основанием там Русского богословского института. Здесь
он становится бессменным деканом и преподает догматику.
Взаимоотношения церкви и государства Булгаков, как и
другие представители религиозно-возрожденческой волны, рас-
сматривает совокупно с их взаимоотношениями с индивидом и
богом.
Вплоть до <последней революционной эпохи> отношения
государства и церкви сводились к разным формам <христиан-
ского государства>, которое находилось в союзе с церковью. В
новейшем государстве, имеющем в своем составе народы раз-
ных вероисповеданий и даже вер, конфессиональное государст-
во стало давно уже не соответствующим положению вещей. В
настоящее время оно стало, по-видимому, и вовсе невозможным.
Произошло разлучение церкви и государства, к взаимной выго-
де обоих, и вместо прежнего союза наступило отторжение
церкви от государства в различных его видах.
В условиях вероисповедной свободы возникает благоприят-
ный и нормальный для церкви режим, который освобождает ее
от соблазнов клерикализма и обеспечивает возможность беспре-
пятственного развития. Но отделение не предполагает полного
отчуждения. <Принимая юридическое отделение от области
кесаря, от государства как свое освобождение, (церковь) отнюдь
не отказывается от задачи оказывать влияние на всю жизнь
государств, с проникновением во все его поры. Идеал христиан-
ского претворения государственности силою церковности оста-
ется во всей силе и без всяких ограничений и в эпоху отделения
церкви от государства, ставшего <правовым>, ибо это отделение
остается только внешним, но не внутренним>.
Рассматривая историю православия в его взаимоотношениях
с государством, партиями и политическими режимами, Булга-
ков приходит к выводу, что, <вообще, связывать православие,
которое есть религия свободы, с реакционными политическими
стремлениями представляет собой вопиющее противоречие>,
которое находит для себя объяснение в истории, но не в
догматике христианства. Тот факт, что в течение долгих веков
православие было связано с монархией (как политическим
режимом), которая <оказывала незаменимые услуги церкви,
хотя и наносила ей тяжелые раны>, обернулся в конечном итоге
исторической трагедией православия, воплотившейся как в
падении Византии, так и в современной России. И объясняется
это именно <нарушением равновесия в отношениях церкви и
государства>. Православие обладает рядом свойств, которые
20-770
602 Глава 20. Политические и правовые учения в России
во второй половине XIX - первой половине XX в.
имеют важность для его отношения к социальной проблеме.
Соборный дух его, который на языке мирском зовется демокра-
тизмом, не есть демократия. Однако отсутствие здесь <князей
церкви> (несмотря на наличие иерархизма) с церковным монар-
хом - папой во главе делает его <более народным, более
благоприятствующим духу экономической демократии>.
Православию не свойственны те задания (функции) клерика-
лизма, которые неизбежно оказываются присущими <воинству-
ющему империализму католичества>. Так называемый католи-
ческий социализм неизбежно является средством для сохране-
ния и расширения влияния церковной организации с папой во
главе. Этот мотив почти отсутствует в православии, которое
стремится расширить свое влияние только на души.
Вопросы социального христианства, по толкованию Булгако-
ва, должны существовать для православия в некотором обособ-
ленном виде - <сами по себе, как дело его собственного само-
определения и его проповеди в мире>. Еще пророки Израиля
имели в составе своей проповеди социальные мотивы, вот
почему в них не без оснований видят ранних провозвестников
социального христианства на ветхозаветной основе. Но дух
пророчества не угас в христианской церкви.
На протяжении многовекового существования христианской
церкви, особенно в XIX в., и на Востоке и на Западе возникают
опыты проповеди социального христианства. В России сюда
можно отнести деятельность группы славянофилов, архиман-
дрита Феодора Бухарева, Достоевского, Толстого, Вл. Соловь-
ева, особенно Н. Федорова. Сюда же Булгаков относил и свои
книги, в частности <От марксизма к идеализму>, <Два града,
Исследование о природе общественного идеала>, <Философия
хозяйства>, <Очерки по истории экономических учений. Очерки
по истории социальных учений> и др.
Правовые взгляды С. Булгакова наиболее компактно изложе-
ны в статье <О социальном идеале> (От марксизма к идеализму.
1903). Он отвергает в корне как фальшивое мировоззрение ту
позицию, которая отрицает роль правовых гарантий и которая
столь характерна для <старых славянофилов>. В марксизме он
видит <попытку отрывать мораль от социальной политики,
принеся первую в жертву последней>. Его осуждению подвер-
глось также византийско-монашеское понимание соотношения
политики и морали в учении Льва Толстого. В последнем
Булгаков усмотрел тенденцию ограничиваться лишь <отрица-
тельными заповедями неучастия во зле, без положительного
7. Политико-правовые взгляды русских философов первой 603
половины XX в. (С. Н. Булгаков, Н. А. Бердяев, И. А.Ильин)
требования борьбы со злом>, что естественно сближает это
учение с таким же <социально-политическим нигилизмом> ви-
зантийско-монашеской доктрины.
В истолковании природы права Булгаков движется в русле
идей и конструкций Вл. Соловьева: высшей нормой личной
морали является заповедь любви к ближнему. <Примененное в
качестве критерия социальной политики, это начало превраща-
ется в требование справедливости, признание за каждым его
прав. ...Любовь к ближнему просто как человеку предполагает
равное отношение ко всякой человеческой личности, чуждое
всякого произвольно оказываемого предпочтения одному перед
другими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238