Пользование свободой
если угодно, определенный крест; ее преимущества, достоинст-
ва не дают себя знать, как правило, мгновенно. Высокое удовлет-
ворение, которое приносит она, испытывает не столь широкий
крут людей, какой охватывает сторонников равенства. Поэтому
демократические народы с большим пылом и постоянством
любят равенство, нежели свободу. Помимо всего прочего это
оттого, что <нет ничего труднее, чем учиться жить свободным>.
Для Токвиля очевидна величайшая социальная ценность
свободы. В конечном итоге лишь благодаря ей индивид получает
возможность реализовать себя в жизни, она позволяет обществу
устойчиво процветать и прогрессировать. <С течением времени
свобода умеющим сохранить ее всегда дает довольство, благо-
состояние, а часто и богатство>. Однако Токвиль предупреждает
читателя: нельзя предаваться вульгарно-утилитаристским ил-
люзиям и ожидать от свободы каких-то чудес, уподоблять ее
некоему poiy изобилия, способному в одночасье обеспечить всех
и каждого массой материальных и прочих благ. <Кто ищет в
свободе чего-либо другого, а не ее самой, тот создан для рабства>.
То, что демократические народы испытывают в принципе
естественное стремление к свободе, ищут ее, болезненно пере-
живают утрату последней, было ясно Токвилю. Как было не
менее ясно ему и то, что страсть к равенству в них еще сильнее
острее: <они жаждут равенств в свободе, и, если она им не
доступна, они хотят равенства хотя бы в рабстве. Они вынесут
бедность, порабощение, разгул варварства, но не потерпят
аристократии>. Аристократия тут - синоним неравенства. С
такой неистребимой тягой <демократических народов> к равенст-
ву любой политик обязан беспрекословно считаться как с объ-
ективным фактом независимо от того, нравится она ему или нет.
Сам Токвиль убежден в следующем: современная демократия
возможна лишь при тесном союзе равенства и свободы. Любовь
к равенству, доведенная до крайности, подавляет свободу
вызывает к жизни деспотию. Деспотическое правление, в свою
очередь, обессмысливает равенство. Но и вне равенства как
фундаментального принципа демократического общежития сво-
бода недолговечна и шансов сохраниться у нее нет. Проблема по
Токвилю, состоит в том, чтобы, с одной стороны, избавляться от
3. Французский либерализм
481
всего, мешающего установлению разумного баланса равенства и
свободы, приемлемого для современной демократии. С другой -
развивать политико-юридические институты, которые обеспе-
чивают создание и поддержание такого баланса.
В размышлениях над этой нелегкой проблемой Токвиль
опирается прежде всего на исторический опыт своей страны
(Франции) и Соединенных Штатов Америки. Выясняется, что
одна из самых серьезных помех свободе и, соответственно,
демократии в целом - чрезмерная централизация государст-
венной власти. На родине Токвиля такая централизация про-
изошла. Она произошла еще задолго до революционных потря-
сений, и ее результатом стало то, что французы оказались под
жесткой всеохватывающей опекой государственной админис-
трации. Токвиль резко критикует идеологов, которые оправды-
вали такую удушающую свободу индивидов опеку. Эти идеологи
полагали, будто государственный аппарат вправе поступать так,
как ему заблагорассудится. Нормальным они считали такое
положение, при котором государство <не только подчиняет
людей преобразованиям, но совершенно переделывает их>.
Если сверхцентрализация власти, отвергаемая Токвилем,
сводит на нет свободу, то целый ряд политико-юридических
установлении демократического профиля, напротив, <работает>
в пользу свободы индивида и общества, укрепляет ее. К числу
подобного рода установлении Токвиль относит: разделение
властей, местное (общинное) самоуправление, в котором он
усматривает истоки народного суверенитета. Кстати, Токвиль
отнюдь не думает, что этот суверенитет беспределен, верховен-
ство народа тоже имеет свои границы Там, где их преступают,
возникает тирания, тирания большинства, ничуть не лучшая
тирании властителя-самодержца.
В ряд упомянутых выше демократических институтов Ток-
виль помещает также свободу печати, религиозную свободу, суд
присяжных, независимость судей и т. п. Интересная деталь:
Токвиля весьма мало занимает вопрос, каким надлежит быть
конкретно политическому устройству демократического обще-
ства - монархическим или республиканским. Важно, по его
мнению, лишь то, чтобы в этом обществе утвердилась предста-
вительная форма правления.
Токвиль тонко исследует и тщательно описывает особенности
политической культуры граждан формировавшегося западного
демократического общества. Его беспокойство вызывали такие
проявления этой культуры, которые приглушали дух свободы,
4.82 Глава 17. Политические и правовые учения
в Западной Европе в первой половине XIX в.
ослабляли демократически-правовой режим. Он, в частности,
порицает индивидуализм, усиливавшийся по мере выравнива-
ния условий существования людей. Самоизоляция индивидов,
их замыкание в узких рамках личной жизни, отключение от
участия в общественных делах - чрезвычайно опасная тенден-
ция. Это - зловещее социальное заболевание эпохи демократии.
Индивидуализм объективно на руку тем, кто предпочитает
деспотические порядки и тяготится свободой. Противоядие
пагубной разобщенности граждан Токвиль видит в предоставле-
нии им как можно больших реальных возможностей <жить своей
собственной политической жизнью с тем, чтобы граждане полу-
чили неограниченное количество стимулов действовать сооб-
ща>. Гражданственность способна преодолеть индивидуализм
сохранить и упрочить свободу.
Ни равенство, ни свобода, взятые порознь, не являются
самодостаточными условиями подлинно человеческого бытия.
Только будучи вместе, в единстве, они обретают такое качества
Токвиль - выдающийся теоретик демократии и одновременно
последовательный либерал - глубоко постиг ту истину, что
либерализм должен пойти навстречу демократии. Этим в эпоху
выхода масс на общественно-политическую сцену, в эпоху
культа равенства спасется высшая либеральная ценность -
свобода.
4 Немецкий либерализм
Либеральное движение на немецкой земле началось в первые
десятилетия XIX в. В преддверии революции 1848-1849 гг. в
Германии оно достигло значительной высоты. Как с точки зре-
ния масштабов и организованности, так и с точки зрения идей-
но-теоретической зрелости. Ранний немецкий либерализм -
тот, который зародился и утверждался в дореволюционный
период- был по преимуществу <конституционным движени-
ем>. В его рамках разрабатывались и предлагались различные
модели желательных для германских государств политико-
юридических порядков. Такие модели, призванные модернизи-
ровать, осовременить эти государства, содержали разные ком-
бинации уже заявивших о себе тогда в Западной Европе
либеральных принципов и норм. Подобно английским и фран-
цузским либералам, их немецкие единомышленники искали
социальную опору в буржуазных средних слоях. Но в немалой
степени рассчитывали они и на здравый смысл монархов,
4.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238
если угодно, определенный крест; ее преимущества, достоинст-
ва не дают себя знать, как правило, мгновенно. Высокое удовлет-
ворение, которое приносит она, испытывает не столь широкий
крут людей, какой охватывает сторонников равенства. Поэтому
демократические народы с большим пылом и постоянством
любят равенство, нежели свободу. Помимо всего прочего это
оттого, что <нет ничего труднее, чем учиться жить свободным>.
Для Токвиля очевидна величайшая социальная ценность
свободы. В конечном итоге лишь благодаря ей индивид получает
возможность реализовать себя в жизни, она позволяет обществу
устойчиво процветать и прогрессировать. <С течением времени
свобода умеющим сохранить ее всегда дает довольство, благо-
состояние, а часто и богатство>. Однако Токвиль предупреждает
читателя: нельзя предаваться вульгарно-утилитаристским ил-
люзиям и ожидать от свободы каких-то чудес, уподоблять ее
некоему poiy изобилия, способному в одночасье обеспечить всех
и каждого массой материальных и прочих благ. <Кто ищет в
свободе чего-либо другого, а не ее самой, тот создан для рабства>.
То, что демократические народы испытывают в принципе
естественное стремление к свободе, ищут ее, болезненно пере-
живают утрату последней, было ясно Токвилю. Как было не
менее ясно ему и то, что страсть к равенству в них еще сильнее
острее: <они жаждут равенств в свободе, и, если она им не
доступна, они хотят равенства хотя бы в рабстве. Они вынесут
бедность, порабощение, разгул варварства, но не потерпят
аристократии>. Аристократия тут - синоним неравенства. С
такой неистребимой тягой <демократических народов> к равенст-
ву любой политик обязан беспрекословно считаться как с объ-
ективным фактом независимо от того, нравится она ему или нет.
Сам Токвиль убежден в следующем: современная демократия
возможна лишь при тесном союзе равенства и свободы. Любовь
к равенству, доведенная до крайности, подавляет свободу
вызывает к жизни деспотию. Деспотическое правление, в свою
очередь, обессмысливает равенство. Но и вне равенства как
фундаментального принципа демократического общежития сво-
бода недолговечна и шансов сохраниться у нее нет. Проблема по
Токвилю, состоит в том, чтобы, с одной стороны, избавляться от
3. Французский либерализм
481
всего, мешающего установлению разумного баланса равенства и
свободы, приемлемого для современной демократии. С другой -
развивать политико-юридические институты, которые обеспе-
чивают создание и поддержание такого баланса.
В размышлениях над этой нелегкой проблемой Токвиль
опирается прежде всего на исторический опыт своей страны
(Франции) и Соединенных Штатов Америки. Выясняется, что
одна из самых серьезных помех свободе и, соответственно,
демократии в целом - чрезмерная централизация государст-
венной власти. На родине Токвиля такая централизация про-
изошла. Она произошла еще задолго до революционных потря-
сений, и ее результатом стало то, что французы оказались под
жесткой всеохватывающей опекой государственной админис-
трации. Токвиль резко критикует идеологов, которые оправды-
вали такую удушающую свободу индивидов опеку. Эти идеологи
полагали, будто государственный аппарат вправе поступать так,
как ему заблагорассудится. Нормальным они считали такое
положение, при котором государство <не только подчиняет
людей преобразованиям, но совершенно переделывает их>.
Если сверхцентрализация власти, отвергаемая Токвилем,
сводит на нет свободу, то целый ряд политико-юридических
установлении демократического профиля, напротив, <работает>
в пользу свободы индивида и общества, укрепляет ее. К числу
подобного рода установлении Токвиль относит: разделение
властей, местное (общинное) самоуправление, в котором он
усматривает истоки народного суверенитета. Кстати, Токвиль
отнюдь не думает, что этот суверенитет беспределен, верховен-
ство народа тоже имеет свои границы Там, где их преступают,
возникает тирания, тирания большинства, ничуть не лучшая
тирании властителя-самодержца.
В ряд упомянутых выше демократических институтов Ток-
виль помещает также свободу печати, религиозную свободу, суд
присяжных, независимость судей и т. п. Интересная деталь:
Токвиля весьма мало занимает вопрос, каким надлежит быть
конкретно политическому устройству демократического обще-
ства - монархическим или республиканским. Важно, по его
мнению, лишь то, чтобы в этом обществе утвердилась предста-
вительная форма правления.
Токвиль тонко исследует и тщательно описывает особенности
политической культуры граждан формировавшегося западного
демократического общества. Его беспокойство вызывали такие
проявления этой культуры, которые приглушали дух свободы,
4.82 Глава 17. Политические и правовые учения
в Западной Европе в первой половине XIX в.
ослабляли демократически-правовой режим. Он, в частности,
порицает индивидуализм, усиливавшийся по мере выравнива-
ния условий существования людей. Самоизоляция индивидов,
их замыкание в узких рамках личной жизни, отключение от
участия в общественных делах - чрезвычайно опасная тенден-
ция. Это - зловещее социальное заболевание эпохи демократии.
Индивидуализм объективно на руку тем, кто предпочитает
деспотические порядки и тяготится свободой. Противоядие
пагубной разобщенности граждан Токвиль видит в предоставле-
нии им как можно больших реальных возможностей <жить своей
собственной политической жизнью с тем, чтобы граждане полу-
чили неограниченное количество стимулов действовать сооб-
ща>. Гражданственность способна преодолеть индивидуализм
сохранить и упрочить свободу.
Ни равенство, ни свобода, взятые порознь, не являются
самодостаточными условиями подлинно человеческого бытия.
Только будучи вместе, в единстве, они обретают такое качества
Токвиль - выдающийся теоретик демократии и одновременно
последовательный либерал - глубоко постиг ту истину, что
либерализм должен пойти навстречу демократии. Этим в эпоху
выхода масс на общественно-политическую сцену, в эпоху
культа равенства спасется высшая либеральная ценность -
свобода.
4 Немецкий либерализм
Либеральное движение на немецкой земле началось в первые
десятилетия XIX в. В преддверии революции 1848-1849 гг. в
Германии оно достигло значительной высоты. Как с точки зре-
ния масштабов и организованности, так и с точки зрения идей-
но-теоретической зрелости. Ранний немецкий либерализм -
тот, который зародился и утверждался в дореволюционный
период- был по преимуществу <конституционным движени-
ем>. В его рамках разрабатывались и предлагались различные
модели желательных для германских государств политико-
юридических порядков. Такие модели, призванные модернизи-
ровать, осовременить эти государства, содержали разные ком-
бинации уже заявивших о себе тогда в Западной Европе
либеральных принципов и норм. Подобно английским и фран-
цузским либералам, их немецкие единомышленники искали
социальную опору в буржуазных средних слоях. Но в немалой
степени рассчитывали они и на здравый смысл монархов,
4.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238