Мы проделали с Джилл большую работу, и она начала общаться
со мной, выражать свои чувства, но только шепотом. В это время у
меня была терапевтическая группа и я попробовала включить в эту
группу и Джилл. Она держалась в стороне молча, но я отметила, что
каждый ребенок в группе сказал что-нибудь по поводу ее прекрас-
ных ярко-рыжих волос и веснушек. Во время наших индивидуаль-
ных занятий я попросила ее нарисовать картинку, на которой было
бы изображено какое-нибудь существо с рыжими волосами. Она
нарисовала девочку с яркими рыжими волосами, сильно насуплен-
ным лицом и озаглавила рисунок Я. Вокруг она нарисовала еще пять
человек (назвав каждого из них) и изобразила исходящие из их рта
пузыри, на которых были написаны слова. Один из персонажей,
названный мальчиком, говорил: <Ха, ты огненный шар!>. Другой,
мужчина, спрашивал: <Где ты взяла эти рыжие волосы и веснуш-
ки?>. Леди говорила: <Мне всегда хотелось иметь рыжие волосы>.
Один из маленьких мальчиков говорил: <Ха, рыжее веснущатое ли-
цо!>, а другой - <Ха, рыжий огонь!>. Когда она закончила рисунок,
она описала его мне, поднявшись и имитируя высказывания каждо-
го громко, с саркастическими интонациями в голосе!
Впервые я услышала, как Джилл говорит громко. Я написала на
листе бумаги под ее диктовку: <Это то, что похоже на существо,
имеющее рыжие волосы. Я сделала все комментарии. Может быть,
если бы я не слышала столько высказываний обо мне, я бы чувство-
вала себя лучше>. Я спросила Джилл, какой цвет волос она предпоч-
ла бы. <Черный>,-ответила она громко и ясно. Мы обсудили с ней
возможность перекрасить волосы, когда она будет постарше. Она
сказала также, что не может припомнить случая, когда кто-либо не
говорил ей что-нибудь о ее волосах и веснушках.
В Джилл накопилось много гнева, огорчения и обиды, которые
она долго скрывала. Она ощущала себя покинутой отцом, беспокои-
лась в связи с необходимостью заботиться о младших детях и трево-
жилась о своей слишком много работавшей матери. Эти глубоко
затаенные чувства нашли выход, когда она начала говорить. Однаж-
ды она сказала мне, что, может быть, в конце концов сохранит себе
рыжие волосы. <Иногда,- сказала она,- мне кажется забавным
.привлекать внимание к себе моими ошеломляющими волосами.
Хотя мне пока еще не нравятся веснушки>.
Сандра (9 лет) общалась только шепотом, и у нее часто отме-
чались боли в желудке. Мы потратили много времени, чтобы
изобразить эти боли на рисунках. Первую картинку нарисовала я,
так как Сандра растерялась, когда я попросила ее сделать это. 0-
днажды она работала очень долго, занимаясь расстановкой фигур на
242
В. Окленде?. Окна в мир ребенка
фланелевой доске. Главным персонажем была фигурка девочки. Я
попросила Сандру рассказать мне о ней.
Сандра (шепотом). Ей не с кем играть.
Я. Она кажется доброй. Как же получается, что никто не играет
с ней?
Савдра. Она попала в беду. Она так рассердилась на свою семью,
что отрубила всем головы.
Сандра не могла сказать больше ничего о девочке. Наконец я
спросила: <А ты рассердилась?>. <Нет>,-ответила Сандра (она едва
дышала).
На песке она разыграла историю с заметно выделяющимся оле-
нем, вокруг которого она расположила других зверей. Во время
фантазирования с кустом роз она сказала от имени цветка: <Я рас-
пускаюсь, когда люди собираются вокруг. Трава и холмы - мои дру-
зья. Я разговариваю с ними>. Казалось, она уже стала реже шептать,
беседуя со мной.
Однажды Сандра пришла и сказала мне еле слышным шепотом:
<Мой отец был у нас на этой неделе, пока мамы не было дома>. Я
спросила, как прошла эта встреча. <Я не привыкла к нему. Я больше
люблю свою маму>. В ее голосе, лице, позе, манере ее поведения
было еще больше сдержанности, чем при первой встрече. Мы вместе
уселись на пол, и я попросила ее рассказать мне, почему ей непри-
вычно общаться со своим отцом. Сандра отвернулась. Я мягко при-
близила ее голову к себе и заглянула ей в глаза. <Он трогает меня>,-
сказала Сандра и начала плакать. Длинную историю приставаний
она излагала не шепотом, а нормальным голосом. Сандра раньше
никому об этом не рассказывала.
Отгороженность ребенка, состояние изоляции часто возникает
потому, что он не может принимать участие в свободном и безопас-
ном межличностном общении. Он испытывает затруднения в выра-
жении своих чувств: восхищения или гнева. Он обычно укрывается
в безопасном месте, чтобы не оказаться отверженным или обижен-
ным. У него нет опыта спонтанных проявлений, и они пугают его,
хотя он может воспринимать такие проявления у других людей,
испытывать желание вести себя более непринужденно и открыто.
Люди воспринимают замкнутого ребенка как кроткого, боязливого,
застенчивого, подавленного, а иногда как сноба, предпочитающего
держаться особняком. Поскольку он необщителен и неразговорчив,
он представляется даже скучным, возможно даже невоспитанным,
хотя может вполне успешно учиться в школе. На него могут пове-
сить ярлык шизоида.
Чем старше человек, тем труднее пробиться через годами со-
здавшуюся защитную стену. Но взрослые могут за счет сознательных
усилий нейтрализовать это; побудительные факторы взрослых
отличаются от побуждений ребенка. В раннем возрасте ребенок
Глава 10. Проблемы поведения
поглощен потребностью защитить себя и часто совершенно не
осознает своего состояния отгороженности, хотя он может пони-
мать, что все-таки что-то не так. Подростки более склонны обра-
щаться за помощью, потому что им хочется пробиться через плот-
ный панцирь, отгораживающий их от развлечений и радостей,
обычных в кругу их сверстников. Их панцирь не выполняет своего
основного назначения защиты от страдания и обиды. Они осознают,
что им нужна помощь, для того чтобы найти выход из этого положе-
ния и испытать положительные эмоции.
Джон (17 лет) пришел ко мне потому, что чувствовал себя отли-
чающимся от других. У него было мало друзей и он был неспособен
получать удовольствие от социального общения. В школе все заме-
чали это. Он сказал, что так было всегда, но не беспокоило его, пока
он был младше. Он получал удовольствие от своих многочисленных
хобби, которыми был постоянно занят: коллекционировал марки,
монеты и некоторые другие предметы. Он считал, что его домашняя
жизнь очень стабильна и ему нет смысла думать о причинах своей
необщительности. К такого рода заявлениям (в ответ на мои вопро-
сы) сводилось всё, что он говорил мне на протяжении долгого
времени. Ему буквально было нечего сказать. Я чувствовала себя
так, как будто мне удаляют зубы, и к концу занятия ощущала себя
совершенно измотанной. Я представляла себе, что то же чувствуют
и другие люди, которые имеют с ним дело в повседневной жизни.
Когда я просила его сделать какие-нибудь рисунки, он держался
; сдержанно и счёл это для себя достаточно трудным, почти невоз-
можным. Он не мог описать мне свои чувства, даже после того как
я рассказала ему о своих собственных реакциях на его затруднения
, в общении со мной. В течение следующих четырех месяцев Джон
1 начал поддаваться трансформации.
Вот некоторые выдержки из моих заметок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111