<. . .>
Когда-нибудь настоящая педагогика разработает этот
вопрос, разберет механику человеческого усилия, укажет,
какое место принадлежит в нем воле, самолюбию, сты-
ду, внушаемости, подражанию, страху, соревнованию и
как все это комбинируется с явлениями чистого сознания,
убежденности, разума. Мой опыт, между прочим, реши-
тельно утверждает, что расстояние между элементами
чистого сознания и прямыми мускульными расходами
довольно значительно и что совершенно необходима не-
которая цепь связующих более простых и более мате-
риальных элементов.
Т. 3. С. 388
53
Много было ошибок и так называемого этического фе-
тишизма. Вот вам, например, трудовое воспитание.
И я в том числе тоже погрешил такой ошибкой. В са-
мом слове «труд» столько приятного, столько для нас свя-
щенного и столько оправданного, что и трудовое воспи-
тание нам казалось совершенно точным, определенным
и правильным. А потом оказалось, что в самом слове
«труд» не заключается какой-либо единственно правиль-
ной, законченной логики. Труд сначала понимался как
труд простой, как труд самообслуживания, потом труд
как трудовой процесс бесцельный, непроизводственный —
упражнение в трате мускульной энергии. И слово «труд»
так освещало логику, что казалась она непогрешимой,
хотя на каждом шагу обнаруживалось, что непогреши-
мости настоящей нет. Но настолько верили в этическую
силу самого термина, что и логика казалась священной.
А между тем мой опыт и многих школьных товарищей
показал, что вывод какого-либо средства из этической
окраски самого термина невозможен, что и труд в приме-
нении к воспитанию может быть организован разнооб-
разно и в каждом отдельном случае может дать различ-
ный результат. Во всяком случае, труд без идущего рядом
образования, без идущего рядом политического и обще-
ственного воспитания не приносит воспитательной поль-
зы, оказывается нейтральным процессом. Вы можете за-
ставить человека трудиться сколько угодно, но если од-
новременно с этим вы не будете его воспитывать поли-
тически и нравственно, если он не будет участвовать в
общественной и политической жизни, то этот труд будет
просто нейтральным процессом, не дающим положитель-
ного результата.
Труд как воспитательное средство возможен только
как часть общей системы.
Т. 4. С. 127
Добросовестная работа была одним из первых дости-
жений колонии имени Горького, к которому мы пришли
гораздо раньше, чем к чисто моральным достижениям.
Нужно признать, что труд сам по себе, не сопровож-
даемый напряжением, общественной и коллективной за-
ботой, оказался маловлиятельным фактором в деле вос-
питания новых мотиваций поведения. Небольшой выиг-
рыш получался только в той мере, в какой работа отни-
мала время и вызывала некоторую полезную усталость.
Как постоянное правило при этом наблюдалось, что вос-
54
питанники наиболее работоспособные в то же время с
большим трудом поддавались моральному влиянию. Хо-
рошая работа сплошь и рядом соединялась с грубостью,
с полным неуважением к чужой вещи и к другому чело-
веку, сопровождалась глубоким убеждением, что испол-
ненная работа освобождает от каких бы то ни было нрав-
ственных обязательств. Обычно такая трудолюбивость
завершалась малым развитием, презрением к учебе и
полным отсутствием планов и видов на будущее.
Я обратил внимание на обстоятельство, что, вопреки
первым моим впечатлениям, колонисты вовсе не ленивы.
Большинство из них не имело никакого отвращения к
мускульному усилию, очень часто ребята показывали се-
бя как очень ловкие работники, в труде были веселы и
заразительно оживлены. Городские воришки в особен-
ности были удачливы во всех трудовых процессах, кото-
рые нам приходилось применять. Самые заядлые ленив-
цы, действительные лежебоки и обжоры, в то же время
совершенно были неспособны ни к какому преступлению,
были страшно неповоротливы и неинициативны. Один
такой, Галатенко, прошел со мной всю историю колонии,
никогда не крал и никого ничем не обидел, но пользы от
него было всегда мало. Он был ленив классическим об-
разом, мог заснуть с лопатой в руке, отличался порази-
тельной изобретательностью в придумывании поводов и
причин к отказу от работы и даже в моменты больших
коллективных подъемов, в часы напряженной авральной
работы всегда ухитрялся отойти в сторону и незаметно
удрать.
Нейтральность трудового процесса очень удивила наш
педагогический коллектив. Мы слишком привыкли по-
клоняться трудовому принципу, становилась необходи-
мой заботой более тщательная проверка нашего старого
убеждения.
Мы заметили, что рассматриваемый уединенно трудо-
вой процесс быстро и легко делается автономным меха-
ническим действием, не включенным в общий поток пси-
хологической жизни, чем-то подобным ходьбе или дыха-
нию. Он отражается на психике только травматически,
но не ковструктивно, и поэтому его участие в образова-
нии новых общественных мотиваций совершенно нич-
тожно.
Такой закон представился нам несомненным, во вся-
ком случае по отношению к неквалифицированному тру-
ду, какого тогда очень много было в колонии. В то вре-
55
мя самообслуживание было очередной педагогической
панацеей.
Ничтожное мотивационное значение работ по само-
обслуживанию, значительная утомляемость, слабое ин-
теллектуальное содержание работы уже в самые первые
месяцы разрушили нашу веру в самообслуживание. По
своей бедности, правда, наша колония еще долго его
практиковала, но наши педагогические взоры уже не об-
ращались на него с надеждой. Мы тогда решили, что
очень бедный комплекс побуждений к простому труду
прежде всего определяет его моральную нейтральность.
В поисках более сложных побуждений мы обратились
к мастерским. К концу первого года в колонии были куз-
нечная, столярная, сапожная, колесная и корзиночная
мастерские. Все они были плохо оборудованы и пред-
ставляли собою первоначальные кустарные примитивы.
Работа в мастерских оказалась более деятельным фак-
тором в деле образования новых мотиваций поведения.
Самый процесс труда в мастерских более ограничен: он
составляется из последовательных моментов развития и,
стало быть, имеет свою внутреннюю логику. Ремеслен-
ный труд, связанный с более заметной ответственностью,
в то же время приводит к более очевидным явлениям
ценности. В то же время ремесленный труд дает основа-
ния для возникновения группы мотиваций, связанных с
будущим колонистов.
Однако средний тип мотивационного эффекта в ре-
зультате ремесленного обучения оказался очень невзрач-
ным. Мы увидели, что узкая область ремесла дает, прав-
да, нечто, заменяющее антисоциальные привычки наших
воспитанников, но дает совершенно не то, что нам нужно.
Движение воспитанника направлялось к пункту, всем
хорошо известному: довольно несимпатичному типу на-
шего ремесленника. Его атрибуты: большая самоуверен-
ность в суждениях, соединенная с полным невежеством,
очень дурной, бедный язык и короткая мысль, мелкобур-
жуазные идеальчики кустарной мастерской, мелкая за-
висть и неприязнь к коллеге, привычка потрафлять за-
казчику, очень слабое ощущение социальных связей, гру-
бое и глупое отношение к детям и к женщине и, наконец,
как завершение, чисто религиозное отношение к ритуалу
выпивки и к застольному пустословию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Когда-нибудь настоящая педагогика разработает этот
вопрос, разберет механику человеческого усилия, укажет,
какое место принадлежит в нем воле, самолюбию, сты-
ду, внушаемости, подражанию, страху, соревнованию и
как все это комбинируется с явлениями чистого сознания,
убежденности, разума. Мой опыт, между прочим, реши-
тельно утверждает, что расстояние между элементами
чистого сознания и прямыми мускульными расходами
довольно значительно и что совершенно необходима не-
которая цепь связующих более простых и более мате-
риальных элементов.
Т. 3. С. 388
53
Много было ошибок и так называемого этического фе-
тишизма. Вот вам, например, трудовое воспитание.
И я в том числе тоже погрешил такой ошибкой. В са-
мом слове «труд» столько приятного, столько для нас свя-
щенного и столько оправданного, что и трудовое воспи-
тание нам казалось совершенно точным, определенным
и правильным. А потом оказалось, что в самом слове
«труд» не заключается какой-либо единственно правиль-
ной, законченной логики. Труд сначала понимался как
труд простой, как труд самообслуживания, потом труд
как трудовой процесс бесцельный, непроизводственный —
упражнение в трате мускульной энергии. И слово «труд»
так освещало логику, что казалась она непогрешимой,
хотя на каждом шагу обнаруживалось, что непогреши-
мости настоящей нет. Но настолько верили в этическую
силу самого термина, что и логика казалась священной.
А между тем мой опыт и многих школьных товарищей
показал, что вывод какого-либо средства из этической
окраски самого термина невозможен, что и труд в приме-
нении к воспитанию может быть организован разнооб-
разно и в каждом отдельном случае может дать различ-
ный результат. Во всяком случае, труд без идущего рядом
образования, без идущего рядом политического и обще-
ственного воспитания не приносит воспитательной поль-
зы, оказывается нейтральным процессом. Вы можете за-
ставить человека трудиться сколько угодно, но если од-
новременно с этим вы не будете его воспитывать поли-
тически и нравственно, если он не будет участвовать в
общественной и политической жизни, то этот труд будет
просто нейтральным процессом, не дающим положитель-
ного результата.
Труд как воспитательное средство возможен только
как часть общей системы.
Т. 4. С. 127
Добросовестная работа была одним из первых дости-
жений колонии имени Горького, к которому мы пришли
гораздо раньше, чем к чисто моральным достижениям.
Нужно признать, что труд сам по себе, не сопровож-
даемый напряжением, общественной и коллективной за-
ботой, оказался маловлиятельным фактором в деле вос-
питания новых мотиваций поведения. Небольшой выиг-
рыш получался только в той мере, в какой работа отни-
мала время и вызывала некоторую полезную усталость.
Как постоянное правило при этом наблюдалось, что вос-
54
питанники наиболее работоспособные в то же время с
большим трудом поддавались моральному влиянию. Хо-
рошая работа сплошь и рядом соединялась с грубостью,
с полным неуважением к чужой вещи и к другому чело-
веку, сопровождалась глубоким убеждением, что испол-
ненная работа освобождает от каких бы то ни было нрав-
ственных обязательств. Обычно такая трудолюбивость
завершалась малым развитием, презрением к учебе и
полным отсутствием планов и видов на будущее.
Я обратил внимание на обстоятельство, что, вопреки
первым моим впечатлениям, колонисты вовсе не ленивы.
Большинство из них не имело никакого отвращения к
мускульному усилию, очень часто ребята показывали се-
бя как очень ловкие работники, в труде были веселы и
заразительно оживлены. Городские воришки в особен-
ности были удачливы во всех трудовых процессах, кото-
рые нам приходилось применять. Самые заядлые ленив-
цы, действительные лежебоки и обжоры, в то же время
совершенно были неспособны ни к какому преступлению,
были страшно неповоротливы и неинициативны. Один
такой, Галатенко, прошел со мной всю историю колонии,
никогда не крал и никого ничем не обидел, но пользы от
него было всегда мало. Он был ленив классическим об-
разом, мог заснуть с лопатой в руке, отличался порази-
тельной изобретательностью в придумывании поводов и
причин к отказу от работы и даже в моменты больших
коллективных подъемов, в часы напряженной авральной
работы всегда ухитрялся отойти в сторону и незаметно
удрать.
Нейтральность трудового процесса очень удивила наш
педагогический коллектив. Мы слишком привыкли по-
клоняться трудовому принципу, становилась необходи-
мой заботой более тщательная проверка нашего старого
убеждения.
Мы заметили, что рассматриваемый уединенно трудо-
вой процесс быстро и легко делается автономным меха-
ническим действием, не включенным в общий поток пси-
хологической жизни, чем-то подобным ходьбе или дыха-
нию. Он отражается на психике только травматически,
но не ковструктивно, и поэтому его участие в образова-
нии новых общественных мотиваций совершенно нич-
тожно.
Такой закон представился нам несомненным, во вся-
ком случае по отношению к неквалифицированному тру-
ду, какого тогда очень много было в колонии. В то вре-
55
мя самообслуживание было очередной педагогической
панацеей.
Ничтожное мотивационное значение работ по само-
обслуживанию, значительная утомляемость, слабое ин-
теллектуальное содержание работы уже в самые первые
месяцы разрушили нашу веру в самообслуживание. По
своей бедности, правда, наша колония еще долго его
практиковала, но наши педагогические взоры уже не об-
ращались на него с надеждой. Мы тогда решили, что
очень бедный комплекс побуждений к простому труду
прежде всего определяет его моральную нейтральность.
В поисках более сложных побуждений мы обратились
к мастерским. К концу первого года в колонии были куз-
нечная, столярная, сапожная, колесная и корзиночная
мастерские. Все они были плохо оборудованы и пред-
ставляли собою первоначальные кустарные примитивы.
Работа в мастерских оказалась более деятельным фак-
тором в деле образования новых мотиваций поведения.
Самый процесс труда в мастерских более ограничен: он
составляется из последовательных моментов развития и,
стало быть, имеет свою внутреннюю логику. Ремеслен-
ный труд, связанный с более заметной ответственностью,
в то же время приводит к более очевидным явлениям
ценности. В то же время ремесленный труд дает основа-
ния для возникновения группы мотиваций, связанных с
будущим колонистов.
Однако средний тип мотивационного эффекта в ре-
зультате ремесленного обучения оказался очень невзрач-
ным. Мы увидели, что узкая область ремесла дает, прав-
да, нечто, заменяющее антисоциальные привычки наших
воспитанников, но дает совершенно не то, что нам нужно.
Движение воспитанника направлялось к пункту, всем
хорошо известному: довольно несимпатичному типу на-
шего ремесленника. Его атрибуты: большая самоуверен-
ность в суждениях, соединенная с полным невежеством,
очень дурной, бедный язык и короткая мысль, мелкобур-
жуазные идеальчики кустарной мастерской, мелкая за-
висть и неприязнь к коллеге, привычка потрафлять за-
казчику, очень слабое ощущение социальных связей, гру-
бое и глупое отношение к детям и к женщине и, наконец,
как завершение, чисто религиозное отношение к ритуалу
выпивки и к застольному пустословию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108