Психоаналитики
сами не могут справиться с тем огромным выводом,
который получился из их построения. То, что они на-
шли, в сущности, имеет только один смысл, чрезвы-
чайно важный для социальной психологии. Они ут-
верждают, что искусство по своему существу есть пре-
вращение нашего бессознательного в некие социаль-
ные формы, то есть имеющие какой-то общественный
смысл и назначение формы поведения. Но описать и
объяснить эти формы в плане социальной психологии
психоаналитики отказались. И чрезвычайно легко по-
казать, почему это случилось именно так: два осПов-
ных греха заключает в себе психоаналитическая тео-
рия с точки зрения социальНой психологии.
Первым является ее желание свести во что бы то ни
стало все решительно проявления человеческой пси-
хики к одному сексуальному влечению. Этот пансек-
суализм кажется совершенно необоснованным в осо-
35
бенности тогда, когда он применяется к искусству
Может быть, это было бы и верно для человека, рас
сматриваемого вне общества, когда он замкнут в уэ
ком круге своих собственных инстинктов. Но ка
можно согласиться с тем, что у общественного челове
ка, участвующего в очень сложных формах социал1
ной деятельности, не могут возникать и cущecтвoвa
всевозможного рода другие влечения и стремлений
которые не менее, чем сексуальные, могут определят
его поведение и даже господствовать над ним? Чрез
мерное преувеличение роли полового чувства кажетсЯ
особенно очевидным, как только мы от масштаба инк
дивидуальной психологии переходим к психологи>
социальной. Но даже для личной психики кажутс<
чрезмерной натяжкой те допущения, которые делае-
психоанализ. <По утверждению некоторых психоана1
литиков, там, где художник рисует прекрасный порт
рет своей матери или в поэтическом образе воплощая
любовь к матери, скрыто исполненное страха инцес
туозное желание (комплекс Эдипа). Когда скульптор
создает фигуры мальчиков или поэт воспевает горя
чую юношескую дружбу, психоаналитик сейчас же го-
тов усмотреть в этом гомосексуализм в самых крайни)
формах... При чтении таких аналитиков создается
впечатление, будто вся душевная жизнь состоит толь-
ко из дочеловеческих страшных влечений, как будта
все представления, волевые движения, сознание толь
ко мертвые куклы, которые тянут за ниточки ужасньк
инстинкты>.
И в самом деле, психоаналитики, указывая на чрез-
мерно важную роль бессознательного, сводят совер-
шенно на нет всякое сознание, которое, по выраже-
нию Маркса, составляет единственное отличие чело-
века от животного: <Человек отличается от бараш
лишь тем, что сознание заменяет ему инстинкт, или
же - что его инстинкт осознан>. Если прежние психо-
логи чрезмерно преувеличивали роль сознания, ут-
верждая его всемогущество, то психоаналитики пере-
гибают палку в другой конец, сводя роль сознания к
нулю и утверждая за ним только способность служить
36
"епьм орудием в руках бессознательного. Между тем
ggT-арнейшие исследования показывают, что и в
задний могут происходить совершенно такие же
попессы. Так, экспериментальные исследования Ла-
урого о влиянии различного чтения на ход ассоци-
цй показали, что <уже тотчас после прочтения рас-
суждения наступает в уме распадение прочитанного
р1-р1,1вка, комбинации различных его частей с нахо-
дившимся ранее в уме запасом мыслей, понятий и
представлений>. Здесь мы имеем совершенно анало-
гичный процесс распадения и ассоциативного комби-
нирования прочитанного с прежним душевным запа-
сом. Неучет сознательных моментов в переживании
искусства стирает совершенно грань между искусст-
вом как осмысленной социальной деятельностью и
бессмысленным образованием болезненных симпто-
мов у невротиков или беспорядочным нагромождени-
ем образов во сне.
Легче и проще всего обнаружить все эти коренные
недостатки рассматриваемой теории на тех практиче-
ских применениях психоаналитического метода, ко-
торые сделаны исследователями в иностранной и рус-
ской литературе. Здесь сейчас же открывается необы-
чайная бедность этого метода и его полная несостоя-
тельность с точки зрения социальной психологии. В
исследовании о Леонардо да Винчи Фрейд пытается
вывести всю его судьбу и все его творчество из его ос-
новных детских переживаний, относящихся к самым
ранним годам его жизни. Он говорит, что ему хотелось
показать, <каким образом художественная деятель-
ность проистекает из первоначальных душевных вле-
чений>. И когда он заканчивает это исследование, он
говорит, что боится услышать приговор, что он просто
написал психологический роман, и сам должен со-
знаться, что он не переоценивает достоверности своих
выводов. Для читателя достоверность эта положитель-
но приближается к нулю, поскольку от начала и до са-
мого конца ему приходится иметь дело с догадками, с
толкованиями, с сопоставлениями фактов творчества
и фактов биографии, между которыми прямой связи
37
установить нельзя. Создается такое впечатление, чт
психоанализ располагает каким-то каталогом секс)
альных символов, что символы эти всегда - во все вс
ка и для всех народов - остаются одни и те же и ч
стоит на манер снотолкователя найти соответствук
щие символы в творчестве того или другого художт
ка, чтобы по ним восстановить Эдипов комплекс
страсть к разглядыванию и т.п. Получается дальше
впечатление, что каждый человек прикован к своем
Эдипову комплексу и что в самых сложных и высоко
формах нашей деятельности мы вынуждены тольк
вновь и вновь переживать свою инфантильность, щ
таким образом, все самое высокое творчество оказь
вается фиксированным на далеком прошлом. Челове
как бы раб своего раннего детства, он всю жизнь ра
решаети изживаетте конфликты, которыесоздались1
первые месяцы его жизни. Когда Фрейд утверждает
что у Леонардо <ключ ко всей разнообразной деятели
ности духа и неудачливости таился в детской фантази>
о коршуне> и что эта фантазия в свою очередь раскрыт
вает в переводе на эротический язык символику поло1
вого акта, - против такого упрощенного толкования
восстает всякий исследователь, который видит, ка
мало в творчестве Леонардо эта история с коршунов
способна раскрыть. Правда, и Фрейд должен признат1
<известную долю произвольности, которую психоана
лизом нельзя раскрыть>. Но если исключить эту изве1
стную долю, вся остальная жизнь и все остально<
творчество окажутся всецело закабаленными детско>
половой жизнью. С исчерпывающей ясностью это"
недостаток обнаруживается в исследовании о Досто-
евском Нейфельда: <Как жизнь, так и творчество До-!
стоевского, - говорит он, - загадочны... Но волшеб-
ный ключ психоанализа раскрывает эти загадки... Точ-
ка зрения психоанализа разъясняет все противоречи?
и загадки: вечный Эдип жил в этом человеке и созда
вал эти произведения>. Поистине гениально! Не вол-
шебный ключ, а какая-то психоаналитическая отмыч
ка, которой можно раскрыть все решительно тайны
загадки творчества. В Достоевском жил и творил веч-
38
, Эдип, но ведь основным законом психоанализа
дается утверждение, что Эдип живет в каждом ре-
i-gbHO человеке. Значит ли это, что, назвав Эдипа,
разрешили загадку Достоевского?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187
сами не могут справиться с тем огромным выводом,
который получился из их построения. То, что они на-
шли, в сущности, имеет только один смысл, чрезвы-
чайно важный для социальной психологии. Они ут-
верждают, что искусство по своему существу есть пре-
вращение нашего бессознательного в некие социаль-
ные формы, то есть имеющие какой-то общественный
смысл и назначение формы поведения. Но описать и
объяснить эти формы в плане социальной психологии
психоаналитики отказались. И чрезвычайно легко по-
казать, почему это случилось именно так: два осПов-
ных греха заключает в себе психоаналитическая тео-
рия с точки зрения социальНой психологии.
Первым является ее желание свести во что бы то ни
стало все решительно проявления человеческой пси-
хики к одному сексуальному влечению. Этот пансек-
суализм кажется совершенно необоснованным в осо-
35
бенности тогда, когда он применяется к искусству
Может быть, это было бы и верно для человека, рас
сматриваемого вне общества, когда он замкнут в уэ
ком круге своих собственных инстинктов. Но ка
можно согласиться с тем, что у общественного челове
ка, участвующего в очень сложных формах социал1
ной деятельности, не могут возникать и cущecтвoвa
всевозможного рода другие влечения и стремлений
которые не менее, чем сексуальные, могут определят
его поведение и даже господствовать над ним? Чрез
мерное преувеличение роли полового чувства кажетсЯ
особенно очевидным, как только мы от масштаба инк
дивидуальной психологии переходим к психологи>
социальной. Но даже для личной психики кажутс<
чрезмерной натяжкой те допущения, которые делае-
психоанализ. <По утверждению некоторых психоана1
литиков, там, где художник рисует прекрасный порт
рет своей матери или в поэтическом образе воплощая
любовь к матери, скрыто исполненное страха инцес
туозное желание (комплекс Эдипа). Когда скульптор
создает фигуры мальчиков или поэт воспевает горя
чую юношескую дружбу, психоаналитик сейчас же го-
тов усмотреть в этом гомосексуализм в самых крайни)
формах... При чтении таких аналитиков создается
впечатление, будто вся душевная жизнь состоит толь-
ко из дочеловеческих страшных влечений, как будта
все представления, волевые движения, сознание толь
ко мертвые куклы, которые тянут за ниточки ужасньк
инстинкты>.
И в самом деле, психоаналитики, указывая на чрез-
мерно важную роль бессознательного, сводят совер-
шенно на нет всякое сознание, которое, по выраже-
нию Маркса, составляет единственное отличие чело-
века от животного: <Человек отличается от бараш
лишь тем, что сознание заменяет ему инстинкт, или
же - что его инстинкт осознан>. Если прежние психо-
логи чрезмерно преувеличивали роль сознания, ут-
верждая его всемогущество, то психоаналитики пере-
гибают палку в другой конец, сводя роль сознания к
нулю и утверждая за ним только способность служить
36
"епьм орудием в руках бессознательного. Между тем
ggT-арнейшие исследования показывают, что и в
задний могут происходить совершенно такие же
попессы. Так, экспериментальные исследования Ла-
урого о влиянии различного чтения на ход ассоци-
цй показали, что <уже тотчас после прочтения рас-
суждения наступает в уме распадение прочитанного
р1-р1,1вка, комбинации различных его частей с нахо-
дившимся ранее в уме запасом мыслей, понятий и
представлений>. Здесь мы имеем совершенно анало-
гичный процесс распадения и ассоциативного комби-
нирования прочитанного с прежним душевным запа-
сом. Неучет сознательных моментов в переживании
искусства стирает совершенно грань между искусст-
вом как осмысленной социальной деятельностью и
бессмысленным образованием болезненных симпто-
мов у невротиков или беспорядочным нагромождени-
ем образов во сне.
Легче и проще всего обнаружить все эти коренные
недостатки рассматриваемой теории на тех практиче-
ских применениях психоаналитического метода, ко-
торые сделаны исследователями в иностранной и рус-
ской литературе. Здесь сейчас же открывается необы-
чайная бедность этого метода и его полная несостоя-
тельность с точки зрения социальной психологии. В
исследовании о Леонардо да Винчи Фрейд пытается
вывести всю его судьбу и все его творчество из его ос-
новных детских переживаний, относящихся к самым
ранним годам его жизни. Он говорит, что ему хотелось
показать, <каким образом художественная деятель-
ность проистекает из первоначальных душевных вле-
чений>. И когда он заканчивает это исследование, он
говорит, что боится услышать приговор, что он просто
написал психологический роман, и сам должен со-
знаться, что он не переоценивает достоверности своих
выводов. Для читателя достоверность эта положитель-
но приближается к нулю, поскольку от начала и до са-
мого конца ему приходится иметь дело с догадками, с
толкованиями, с сопоставлениями фактов творчества
и фактов биографии, между которыми прямой связи
37
установить нельзя. Создается такое впечатление, чт
психоанализ располагает каким-то каталогом секс)
альных символов, что символы эти всегда - во все вс
ка и для всех народов - остаются одни и те же и ч
стоит на манер снотолкователя найти соответствук
щие символы в творчестве того или другого художт
ка, чтобы по ним восстановить Эдипов комплекс
страсть к разглядыванию и т.п. Получается дальше
впечатление, что каждый человек прикован к своем
Эдипову комплексу и что в самых сложных и высоко
формах нашей деятельности мы вынуждены тольк
вновь и вновь переживать свою инфантильность, щ
таким образом, все самое высокое творчество оказь
вается фиксированным на далеком прошлом. Челове
как бы раб своего раннего детства, он всю жизнь ра
решаети изживаетте конфликты, которыесоздались1
первые месяцы его жизни. Когда Фрейд утверждает
что у Леонардо <ключ ко всей разнообразной деятели
ности духа и неудачливости таился в детской фантази>
о коршуне> и что эта фантазия в свою очередь раскрыт
вает в переводе на эротический язык символику поло1
вого акта, - против такого упрощенного толкования
восстает всякий исследователь, который видит, ка
мало в творчестве Леонардо эта история с коршунов
способна раскрыть. Правда, и Фрейд должен признат1
<известную долю произвольности, которую психоана
лизом нельзя раскрыть>. Но если исключить эту изве1
стную долю, вся остальная жизнь и все остально<
творчество окажутся всецело закабаленными детско>
половой жизнью. С исчерпывающей ясностью это"
недостаток обнаруживается в исследовании о Досто-
евском Нейфельда: <Как жизнь, так и творчество До-!
стоевского, - говорит он, - загадочны... Но волшеб-
ный ключ психоанализа раскрывает эти загадки... Точ-
ка зрения психоанализа разъясняет все противоречи?
и загадки: вечный Эдип жил в этом человеке и созда
вал эти произведения>. Поистине гениально! Не вол-
шебный ключ, а какая-то психоаналитическая отмыч
ка, которой можно раскрыть все решительно тайны
загадки творчества. В Достоевском жил и творил веч-
38
, Эдип, но ведь основным законом психоанализа
дается утверждение, что Эдип живет в каждом ре-
i-gbHO человеке. Значит ли это, что, назвав Эдипа,
разрешили загадку Достоевского?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187