е. совсем не посткапиталистический процесс, а уже заметно снятый постфеодальный (Ну и чушь! - мое). В чистом виде процесс здесь состоял в том, что в органах местной власти, неотъемлемой территориальной иерархии, представители капитала, помещиков, сословий заменялись на представителей рабочих и крестьян при тех же самых задачах этих органов как территориальной производственной администрации («исполкомы» и представительства), будь то графства, муниципалитеты, земства, Советы и пр.» (Цит. изд. т.4. с.138). Во-первых, он совершенно безосновательно рассматривал возникновение Советов как постфеодальный процесс, ибо Советы отражали принципиально новую форму власти, нацеленную на кардинальные преобразования отношений главным образом капиталистической частной собственности. И, во-вторых, дело было не в смене формы территориальной административной власти для выполнения якобы одних и тех же функций, которые были свойственны графствам, муниципалитетам, земствам, а в новой сущности демократии - прямой, а не представительной демократии («…в «идеально-типическом», гомогенном срезе территориальных структур Советы и были в точности теми же самыми земствами, разве что с обновляемым классовым составом и названием»).
«Наконец, третий основной пласт преобразований - это и есть экстенсивная революционная социализация (интеркультурация) экзогенных отношений, преодоление эгокультурности (в подвластных масштабах) и еще со структурами в огромном диапазоне высот и вариаций<…>впервые происходило превращение многонациональной империи в «антиимперию» (постимперию, союз). Хотя, как оказалось, лишь до «перестройки». Этот же пласт как раз и был тогда идеологизирован догмой всемирности роли пролетариата, «мировой революции» (Цит. изд. т.4. с.140). Надо отдать должное, А.С.Шушарин, в принципе верно понимал сущность решения труднейшей национальной проблемы в СССР путем подтягивания отсталых регионов и народов до более высокого уровня, соответствующего современным стандартам в области культуры, образования, производства. Однако, освещая вопрос сепаратизма, агрессивно проявившегося в годы «горбачевской перестройки», А.С.Шушарин не уловил сути проблемы оптимального соотношения централизации и децентрализации управления единым народно-хозяйственным комплексом. Однако повторяю, в национальном вопросе он занял верную позицию («…то, что национальных боен практически не было, - это и есть главнейший результат революции в «национальном вопросе», а вовсе не в том, какой там был «принцип» нацстроительства. Потому следует согласиться с А.Празаускасом: «Нужно отдать должное руководству ВКП(б) 20-х гг.: созданная с учетом этнодемографической и этнорегиональной структур многоярусная схема национально-государственного устройства в сочетании с преференциальной национальной политикой (в особенности в области подготовки кадров и создания культурной инфраструктуры) представляла собой оптимальный в тех условиях подход к национальному вопросу». Может быть, даже не «оптимальный», а в положительном смысле единственно возможный») (Цит. изд. т.4. с.142).
Нельзя пройти также мимо в принципе верной (не обращая внимания на семантику) характеристики А.С.Шушариным внешней обстановки, в которой протекала социалистическая революция и социальное переустройство в СССР: «Во всем мироустройстве продолжалась и нарастала, лишь меняя внешнюю форму, гонка культур и игра по инфернальным правилам животной эгокультурности, вооруженной суверенности, лишь в капиталистической маске. «Капиталистическое окружение» (в действительности в основном неделимая эгокультурность) - это и было неточное выражение (хотя и сильный политический ригоризм) жесточайшего материального противоречия, в колоссальной степени утяжелявшего последующее собственное развитие социализма (мобилизационность, форсаж индустриализации, военное строительство и т.д.). Начавшаяся фактически сразу после Первой мировой войны предфашизация и затем фашизация в Европе (Пилсудский, Муссолини, Гитлер, Салазар, Франко, Вольдемарас, Ульманис, Маннергейм, Хорти, Антонеску, Павелич, Тисо и др.) - картина «тоталитаризмов», прямо противоположных «тоталитаризму» СССР: «разгул национализма» - «тюрьма национализма». Причем если всемирная эгокультурность была чудовищным бременем для развития социализма, то достижения самого социализма, наоборот, оказались в числе условий для вступления капитализма в полосу новой адаптации» (Цит. изд. т.4. с.147).
Подводя общий итог социалистическому переустройству на территории бывшей царской Российской империи, А.С.Шушарин писал: «…замеченное Кантором «все героически прекрасное, чем были отмечены трагические советские годы», лишь свидетельствует о том, что это был подлинно восходящий исторический шаг» (Цит. изд. т.4. с.149).
Далее А.С.Шушарин обращается к теме, посвященной роли партий, в частности КПСС, в общественной жизни СССР. Он высказал идею, что основу любой партии составляет интеллигенция. Он по этому поводу писал следующее: «Генетически это и есть прежде всего партиципированная (институционализированная, организованная) интеллигенция, но, напомню, не в стандартном экзотерическом смысле «прослойки» по признакам «анкет», «умственности», «очков и шляпы» и пр., или «идейная рабочая силы», а как неотъемлемая от любого общества идеологическая интеллигенция, социальный актив, «блюститель» динамического интеллектуального (духовного вообще) равновесия<…>Интеллигенция - извечное ядро культуры, социальный актив, от «членов первичек до генсеков», даже если не имеет явной организации или выступает в деструктивном качестве (диссидентура, к примеру)» (Цит. изд. т.4. с.159-160). Интеллигенция во все революционные времена выступает ядром меняющейся культуры. До и после Октябрьской революции в рядах русской интеллигенции произошел раскол, закончившийся высылкой из страны в 1922 году трех сотен ярых антикоммунистов. Что же касается интеллигенции в обычном смысле этого слова, т.е. не политической интеллигенции, то большевики не проявляли к ней враждебности. «Пострадала же она в трагедии революции действительно не меньше всех прочих в силу упомянутой большей причастности к отжившей идеологии, но только не по причинам отношения большевизма к интеллигенции (в этом ее житейском смысле). Отношение же большевизма к ученым неидеологического толка было, по самой природе марксизма, известным. В частности, по ярким примерам об этом писал П.Л. Капица - помощь Ленина даже заметно «инакомыслящему» И.П.Павлову (затем помогал С.М.Киров), К.А.Тимирязеву, А.А. Богданову, Д.К.Чернову и др. Отдельные, «местные» глупости и свинства, конечно, были, но ведь не в них типологическая суть. Да и о чем здесь говорить вообще, коли замышлялось «научно управляемое общество»! С самого начала, «специфически», но редкостно верно пишет австралийский советолог Р. Миллер, большевиками насаждался «культ науки», давший взлет научной активности в 20-е гг. И даже уже в самый разгар боев и военной голодухи большевики наскребали пайки для ученых, разрабатывавших планы «развития производительных сил России» (Цит. изд. т.4. с.164).
«Партия в социалистических преобразованиях, - подводит итог А.С.Шушарин, - это и была новая, революционная, организованная (в том числе властная) форма идеологической интеллигенции, идеи, состояние, авторитет (объективное влияние) которой зависят от несметного количества обстоятельств, в том числе самой партийной борьбы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135