Там уже, несомненно, были в зародыше искусство, рациональное знание, и профессиональные, и местные (территориальные), и вещественно-продуктовые (экономические), и технологические<... >отношения» (Цит. изд. т.2. с.142). Как все это понимать в связи с вышесказанным, а именно превращением общественной сущности члена стада в животную, скотскую противоположность? Вдруг откуда ни возьмись, у А.С.Шушарина появляются и столь презираемые им экономические и технологические отношения. Чудеса, да и только! Может быть, следующая цитата все-таки прольет свет на парадоксы логики А.С.Шушарина. Он писал: «Невинное общение, предоставленное самому себе, все более «кровнородственно» «стягивает» бытие стадной формой, тем самым все более разрывает стадно узурпированную уже общую жизнь. Это и низвело жизнь до животного состояния, животного же общения, когда по мысли Р. Тагора оказывается, что «человек хуже животного, когда он становится животным».
Чужие - или коварные хищники, или подозрительные нейтралы, или хитрющие жертвы биологической (пищевой, половой), вещественной, территориальной и пр. утилизации, и с ними фактически нет человеческих взаимоотношений, ибо они вовсе не другие люди, а стихийная, злонамеренная, угрожающая, сопротивляющаяся и избегающая «среда» обитания. Соответственно и внутри стада люди в отношениях не люди, а просто агенты необходимых жизненных функций, частичные представители уже органически разделенного труда, синкретичного, но и одновременно разорванного производства» (Цит. изд. т.2. с.143). Наверное, ответ на мой вопрос кроется в той цитате, которую он почерпнул у Р.Тагора - «человек хуже животного, когда он становится животным», или же в знаменитой формуле Т. Гоббса «война всех против всех». Обобщая, А.С.Шушарин писал: «Короче и метафорически говоря, одной из основных форм «реализации» эгостадности и были вспышки беспредела индивидуальной и групповой «уголовщины», совершенно неподвластной контролю спонтанной резни» (Цит. изд. т.2. с.144).
Как я уже ранее неоднократно отмечал, стиль А.С.Шушарина отличается непоследовательностью и противоречивостью. Что касается анализа первобытности, то он, с одной стороны, находится во власти своей концепции «эгостадности», основанной на примате насилия и жестокости, а, с другой стороны, он не может не считаться с многочисленными фактами, добытыми археологами. Отсюда рождаются и противоречивые выводы, примером которых может служить нижеприводимый текст: «Безусловно, развитие отличалось крайней неравномерностью. По мере неуклонного становления плодотворных или производительных сил, каменной, энергетической, опытной, организационной, интеллектуальной и пр. вооруженности стад, их роста и дробления, подвижности, зачаточных форм более высокого разделения труда, неизбежного увеличения диффузных и эпизодических контактов всякого рода, происходил рост объема содержания жизни (производительных сил или «операционально-энергетического потенциала», по А.П.Назаретяну). Но самовозрастающая эгостадность все более превращалась в самоуничтожающуюся форму, во все более неподвластную, нарастающую стихийную силу, угрожающую самому существованию людей. Хотя и в локальных узлах. Все это вело путем отбора выживающих стад или в изоляцию (ведущую в чистом виде к верному, но медленному самоуничтожению вырождением, деградацией), или в плодовитость (ведущую при тех производительных силах к быстрому проеданию природных условий собственного существования)… В критическом состоянии первобытности люди уже люди, с их уже «полномерным» человеческим мозгом, пусть еще и примитивным, но уже языком, речью, но в животной, стадной форме бытия» (Цит. изд. т.2. с.145-146). Последнее предложение является наиболее характерным. Оно внутренне противоречиво: не могли существовать люди с языком, речью в животной форме. Речь - это продукт коллективной, общественной формы бытия людей, рожденный в результате совместной производственной деятельности, которая была непременным условием сохранения и развития общины.
Объективный ход становления и развития первобытнообщинного общества, исследованный уже достаточно основательно, заставляет А.С.Шушарина признавать влияние развития производительных сил и общественного разделения труда на преодоление так называемой «эгостадности». Свидетельством этого является следующая цитата: «Именно эти силы («высокая энергия») и представляли пробивающееся по мере развития производительных сил и локальных исторических обстоятельств первое, уже постсинкретичное, надорганическое, исторически первое уже общественное разделение труда вообще (в том числе профессиональное, территориальное, вещественно-продуктовое и т.д.), ломающее эгостадность» (Цит. изд. т.2. с.152).
Если последовательно придерживаться концепции «эгостадности», то совершенно не понятным становится внутренний механизм поступательного развития первобытного общества, а также возникновение у наших первобытных предков нравственности, появление коллективизма. Мне думается, что читатели смогут получить исчерпывающий ответ на многие вопросы, которые у них возникают, прочитав для начала книгу Ф.Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства», а в последующем - оригинальные произведения исследователей первобытного общества. Моя же позиция о наиболее характерных чертах и закономерностях первобытного общества изложена в 6-ой главе монографии «К общей теории политической экономии».
Да и сам А.С.Шушарин, применяя свою методологию, вынужден был признать, что «…изложенное теоретическое понимание переломной первобытности (эгостадности) и ее восходящего преодоления на фоне многообразнейших и обширнейших исследований тех далеких времен кому-то может показаться едва ли не издевательским упрощением» (Цит. изд. т.2. с.155). Он сам подтвердил, что его концепция не выводилась не из каких фактов (Цит. изд. т.2. с.156). В принципе эта «самокритичная» оценка, если бы сам автор в нее верил, была бы справедливой. Его версия формирования общин из стада обезьян страдает схематичностью и надуманностью, обусловленной внутренней логикой тех понятий, которые он изобрел, пытаясь искоренить исторический материализм.
Итак, где-то в конце мезолита возникло, согласно версии А.С.Шушарина, первобытное общество, а «…еще дообщественное, досоциальное в отношениях людей эндогенно рухнуло в небытие (с революционным снятием, естественно), приведя к возникновению вообще простейших обществ, и в частности к последующему этногенезу, а точнее, уже культургенезу, даже поликультургенезу.
Теперь, думается, и понятно, почему уже в названии главы мы говорим пока только о «простой культурологии», абстрактной культуре вообще как «безэтнической»; кстати, опять же и мудрые составители Библии пошли (в этом пункте) похожим путем, интуитивно выражавшим главное (или логически исходное) в объективной логике» (Цит. изд. т.2. с.139).
Произошла смена «эгостадности» на «эгокультурность». К чему это привело? Какова была сущность этой «эгокультурности», именуемой А.С.Шушариным «градацией первобытности»? Вот его ответ на данный вопрос: «Разумеется, сброс отжившей формы всегда означает самоутверждение уже какой-то новой формы собственности, производства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
Чужие - или коварные хищники, или подозрительные нейтралы, или хитрющие жертвы биологической (пищевой, половой), вещественной, территориальной и пр. утилизации, и с ними фактически нет человеческих взаимоотношений, ибо они вовсе не другие люди, а стихийная, злонамеренная, угрожающая, сопротивляющаяся и избегающая «среда» обитания. Соответственно и внутри стада люди в отношениях не люди, а просто агенты необходимых жизненных функций, частичные представители уже органически разделенного труда, синкретичного, но и одновременно разорванного производства» (Цит. изд. т.2. с.143). Наверное, ответ на мой вопрос кроется в той цитате, которую он почерпнул у Р.Тагора - «человек хуже животного, когда он становится животным», или же в знаменитой формуле Т. Гоббса «война всех против всех». Обобщая, А.С.Шушарин писал: «Короче и метафорически говоря, одной из основных форм «реализации» эгостадности и были вспышки беспредела индивидуальной и групповой «уголовщины», совершенно неподвластной контролю спонтанной резни» (Цит. изд. т.2. с.144).
Как я уже ранее неоднократно отмечал, стиль А.С.Шушарина отличается непоследовательностью и противоречивостью. Что касается анализа первобытности, то он, с одной стороны, находится во власти своей концепции «эгостадности», основанной на примате насилия и жестокости, а, с другой стороны, он не может не считаться с многочисленными фактами, добытыми археологами. Отсюда рождаются и противоречивые выводы, примером которых может служить нижеприводимый текст: «Безусловно, развитие отличалось крайней неравномерностью. По мере неуклонного становления плодотворных или производительных сил, каменной, энергетической, опытной, организационной, интеллектуальной и пр. вооруженности стад, их роста и дробления, подвижности, зачаточных форм более высокого разделения труда, неизбежного увеличения диффузных и эпизодических контактов всякого рода, происходил рост объема содержания жизни (производительных сил или «операционально-энергетического потенциала», по А.П.Назаретяну). Но самовозрастающая эгостадность все более превращалась в самоуничтожающуюся форму, во все более неподвластную, нарастающую стихийную силу, угрожающую самому существованию людей. Хотя и в локальных узлах. Все это вело путем отбора выживающих стад или в изоляцию (ведущую в чистом виде к верному, но медленному самоуничтожению вырождением, деградацией), или в плодовитость (ведущую при тех производительных силах к быстрому проеданию природных условий собственного существования)… В критическом состоянии первобытности люди уже люди, с их уже «полномерным» человеческим мозгом, пусть еще и примитивным, но уже языком, речью, но в животной, стадной форме бытия» (Цит. изд. т.2. с.145-146). Последнее предложение является наиболее характерным. Оно внутренне противоречиво: не могли существовать люди с языком, речью в животной форме. Речь - это продукт коллективной, общественной формы бытия людей, рожденный в результате совместной производственной деятельности, которая была непременным условием сохранения и развития общины.
Объективный ход становления и развития первобытнообщинного общества, исследованный уже достаточно основательно, заставляет А.С.Шушарина признавать влияние развития производительных сил и общественного разделения труда на преодоление так называемой «эгостадности». Свидетельством этого является следующая цитата: «Именно эти силы («высокая энергия») и представляли пробивающееся по мере развития производительных сил и локальных исторических обстоятельств первое, уже постсинкретичное, надорганическое, исторически первое уже общественное разделение труда вообще (в том числе профессиональное, территориальное, вещественно-продуктовое и т.д.), ломающее эгостадность» (Цит. изд. т.2. с.152).
Если последовательно придерживаться концепции «эгостадности», то совершенно не понятным становится внутренний механизм поступательного развития первобытного общества, а также возникновение у наших первобытных предков нравственности, появление коллективизма. Мне думается, что читатели смогут получить исчерпывающий ответ на многие вопросы, которые у них возникают, прочитав для начала книгу Ф.Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства», а в последующем - оригинальные произведения исследователей первобытного общества. Моя же позиция о наиболее характерных чертах и закономерностях первобытного общества изложена в 6-ой главе монографии «К общей теории политической экономии».
Да и сам А.С.Шушарин, применяя свою методологию, вынужден был признать, что «…изложенное теоретическое понимание переломной первобытности (эгостадности) и ее восходящего преодоления на фоне многообразнейших и обширнейших исследований тех далеких времен кому-то может показаться едва ли не издевательским упрощением» (Цит. изд. т.2. с.155). Он сам подтвердил, что его концепция не выводилась не из каких фактов (Цит. изд. т.2. с.156). В принципе эта «самокритичная» оценка, если бы сам автор в нее верил, была бы справедливой. Его версия формирования общин из стада обезьян страдает схематичностью и надуманностью, обусловленной внутренней логикой тех понятий, которые он изобрел, пытаясь искоренить исторический материализм.
Итак, где-то в конце мезолита возникло, согласно версии А.С.Шушарина, первобытное общество, а «…еще дообщественное, досоциальное в отношениях людей эндогенно рухнуло в небытие (с революционным снятием, естественно), приведя к возникновению вообще простейших обществ, и в частности к последующему этногенезу, а точнее, уже культургенезу, даже поликультургенезу.
Теперь, думается, и понятно, почему уже в названии главы мы говорим пока только о «простой культурологии», абстрактной культуре вообще как «безэтнической»; кстати, опять же и мудрые составители Библии пошли (в этом пункте) похожим путем, интуитивно выражавшим главное (или логически исходное) в объективной логике» (Цит. изд. т.2. с.139).
Произошла смена «эгостадности» на «эгокультурность». К чему это привело? Какова была сущность этой «эгокультурности», именуемой А.С.Шушариным «градацией первобытности»? Вот его ответ на данный вопрос: «Разумеется, сброс отжившей формы всегда означает самоутверждение уже какой-то новой формы собственности, производства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135