<Ну, разжатие челюстей не является законченной ра-
ботой?>.
Ну, разжатие челюстей является односторонней бол-
товней о негодовании.
<Спасибо, Фритц, за лекцию. Я получил хорошее пред-
ставление об имплозии, я узнал немного больше о не-
годовании, и более того, я начал негодовать.
<Она прорвалась какими-то воспоминаниями?>.
Нет, я это сделал благодаря путешествию с псило-
цибином. Нет, ее мир был совсем другим. Эти прорывы
явились только побочным продуктом, а не основным. Со
мной она работала над расстройством баланса личности.
Райхианцы создали эвристический подход. Они разрывают
броню там, где ожидают найти вытеснение. У Иды был
целостный взгляд, она видела все тело и пыталась об-
наружить то, что находилось под его покровом. Она
разделяла оболочку вокруг мышц на части, чтобы дать
мышцам дыхательное пространство как она говорила, и
стимулировала атрофированные мышцы.
<Это разделение на части должно быть чрезвычайно
"болезненным">.
Иногда мучительно. Я обычно через 20 минут устра-
ивал перекур.
<Почему она не делала это под анестезией?>,
Она говорила, что ей необходима кооперация. В не-
которых местах мышечная ткань была сжата, и она ра-
ботала до тех пор, пока не исчезал спазм. Я прошел
около 50 сеансов.
<Ты свободен сейчас?>.
Не совсем. Во-первых, учти мой возраст и то, что
многие мои имплозии расположены очень глубоко. Со-
хранился только небольшой процент улучшения. Сейчас
у нее есть несколько хороших учеников. Когда-нибудь
я созорничаю и попытаюсь <рольфироваться> под окисью
азота веселящим газом.
<Какова же связь с твоей сердечной болезнью?>,
При стенокардии мышцы вокруг сердца и в левой
руке становятся крайне болезненными. Возможно, это
158
природный способ защиты от чрезмерных нагрузок на
больное сердце. Поскольку Ида сняла спазмы во всех
этих мышцах, я смог дышать легко. Иногда меня беспо-
коили парализующие боли в пояснице, которые купиро-
вались на 80 - 90%. Как видишь, у меня есть все
основания быть глубоко благодарным.
<Что она за личность?>.
Очень сильный, большой ангел. Сейчас мы соединяем
гештальттерапию с ее методами. Поскольку я ее привез
в Калифорнию, интерес к ее \работе растет.
<Сколько ей лет?>.
Она, должно быть, моего возраста.
Это старая история, когда рекламируют что-то хоро-
шее, как панацею. Она, безусловно, тенденциозна и дей-
ствует скорее убеждением, чем фактами, иногда обещая
то, что не является прямым результатом ее работы. Сейчас
с координацией работы выплывает кое-что хорошее. Для
ее деятельности не совсем подходят люди с глубокими
психическими спазмами, а люди с хроническими рас-
стройствами позы ограничивают эффективность нашей
терапии. Мы будем исследовать: сработает ли наша ко-
операция на больных шизофренией.
Структура и функция идентичны: изменяя структуру,
ты изменишь и ее функцию, изменяя функцию, ты из-
менишь и ее структуру.
<Ты говоришь, что восстановил некоторые воспоми-
нания псилоцибином? Ты вспомнил, почему у тебя забо-
лело сердце?>.
Нет, не совсем. Это более сложная история, и она
концентрируется вокруг Марти. Мне хотелось бы просто
сказать, что Марти разбила мое сердце, но это было бы
чрезмерным упрощением. На самом деле я прошел период
страдания, соответствующий времени пребывания в тран-
шеях. Различие заключалось в том, что в траншеях я
мог ощущать себя жертвой обстоятельств; с Марти я нес
ответственность.
Что привело меня в Майами-Бич, где жила Марти,
точно сказать не могу. Когда мы жили в Южной Африке,
мне нравилось проводить отпуск в Дурбане. Обычно мы
останавливались в Конмана с видом на набережную на
океанском берегу - за гинею, которая в то время
соответствовала примерно 4 долларам. В эту оплату вхо-
дила и хорошая еда с множеством изысканных салатов.
Широкий белый песчаный пляж, и, о мой мальчик, Ин-
дийский океан! Теплые волны, зовущие погрузиться. Мно-
жество времени для чтения. Путешествие в Золуланд,
долину тысячи холмов. Путешествие с Зулу,- рикшей,
сильным негром в одежде бойца, прыгающим в воздух,
как лошадь, которая сама по себе веселится.
Конечно, ничего подобного я не нашел в Майами-Бич,
но плавание, единственный оставшийся мне спорт, тянуло
меня туда из Нью-Йорка.
Я никогда не любил Нью-Йорка с его горячей влаж-
ностью лежом и слякотью зимой, с его трудностями из-за
стояиок для машин, с его обычно ужасным исполнением
в театрах и томительными путешествиями в шумном пе-
реполненном метро. Наконец, все чаще и чаще я чувст-
вовал большое неудобство с Лорой, которая всегда ста-
вила меня в неловкое положение и в то время никогда
не употребляла хороших слов, говоря обо мне.
Это постоянно усиливало мое стремление иметь лю-
бимое дело без какого-то глубокого эмоционального ув-
лечения. Это увлечение в конц\ концов возникло в Май-
ами с Марти.
Бит Сур. Калифорния.
Дорогая Марти, когда я встретил тебя, ты <была>
прекрасна, выше всех описаний. Прямой греческий нос,
который ты позднее переделала, чтобы иметь <хорошень-
кое личико>. Когда ты это сделала, когда изменила свой
нос, ты стала иной. Ты все имела в избытке - ум,
тщеславие, холодность и страсть, жестокость и работо-
способность, безрассудство и депрессию, беспорядочность
и лояльность, презрение и энтузиазм.
Когда я говорю тебе <была>, я не совсем точен. Ты -
есть, и ты слишком жива, хотя стала более косной.
Я еще люблю тебя, а ты любишь меня без страсти, но
с довернем и пониманием.
Когда я обращаюсь к годам, прожитым с тобой, то
прежде всего всплывает - не неистовые лобзания и
даже не наши еще более неистовые схватки - но твоя
благодарность: <Ты вернул моих детей>.
Я нашел тебя подавленной, близкой к самоубийству
и разочарованной в замужестве, связанной двумя детьми,
с которыми ты утратила контакт. Я гордился, что поднял
тебя и сформировал для своих и твоих нужд. Ты любила
меня и восхищалась мной, как терапевтом, и в то же
время стала моим терапевтом, врезаясь своей безжало-
стной честностью в мою лживость.противоречивость и
манипуляции. Никогда не было потом так, как тогда,
когда каждый отдавал столько, сколько брал.
Потом я взял тебя в Европу. Париж, какие-то болез-
ненные приступы ревности с моей стороны, какие-то
дикие оргии, возбуждение, но не настоящее счастье. Это
счастье пришло в Италии. Я был так горд показать тебе
истинную красоту, как если бы я владел ею, и помог
тебе преодолеть посредственный вкус в искусстве. Ко-
нечно, мы напились допьяна.
Это исполнение <Аиды> в Вероне! Древний римский
амфитеатр, вмещающий 20-30 тысяч зрителей. Сцена?
Нет сцены. Один конец театра построен на равных ис-
полинских трехметровых подпорках, египетская часть пе-
ревезена с другого континента.
Ночь, почти мрак. Публика, освещенная тысячью све-
чей. Потом исполнение. Голоса, плывущие с захватыва-
ющей интенсивностью над нами, сквозь нас. Финал: фа-
кел, пылающие в бесконечном пространстве и умирающие
голоса, соприкасающиеся с вечностью!
Нелегко было вернуться к толкотне и суете покида-
ющей толпы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129