Схоластики отрицают это, реформаторы утверждают. Мнение
последних кажется мне не только вернее, но и согласнее с самим
Аристотелем..."
О том, в какой мере реформированный Лейбницем Аристотель совпадает с
действительным Аристотелем, речь пойдет ниже. Но из приведенного отрывка
ясно, что Лейбниц не разделял картезианской критики античной философии, как
и картезианского антитрадиционализма в целом, и хотел бы объединить
современное ему естествознание с физикой Аристотеля.
1. Критика Лейбницем принципа субъективной достоверности
Лейбниц отвергает выдвинутый Декартом в качестве основы научного знания
принцип непосредственной достоверности, на котором, собственно, и держится
картезианская критика традиционного мышления. Справедливое требование
подвергать сомнению то, что мы получаем от предшествующих эпох, согласно
Лейбницу, превращается у Декарта в неправильное утверждение, что все
сомнительное ложно. "Я не усматриваю, для чего нужно рассматривать все
сомнительное как ложное: это значит не устранять предрассудки, а ставить на
их место другие", - пишет Лейбниц в "Замечаниях к общей части картезианских
"Начал"". Не согласен Лейбниц и с тем, что ясность и отчетливость являются
критериями истинного знания. Само по себе, согласно Лейбницу, это
требование вполне законно, но недостаточно для установления истинных
оснований науки. "Пресловутое правило, что соглашаться можно только с тем,
что ясно и отчетливо, не имеет большой ценности, если не приводят лучших
признаков ясного и отчетливого, чем те, которые предлагает нам Декарт".
Лейбниц критикует Декарта не за то, что тот требует ясности и отчетливости
суждений, а за то, что это требование он обосновывает не логически, а
психологически, не объективно, а субъективно. При поспешном суждении,
говорит Лейбниц, часто кажется ясным и отчетливым то, что на самом деле
темно и спутанно. "Следовательно, эта аксиома бесполезна, если не
привлекаются указанные нами критерии ясного и отчетливого и если не
доказана истинность идей... Критериями истинности суждений, которые
необходимо соблюдать, являются правила обычной логики, какими пользуются и
геометры: например, предписание принимать за достоверное лишь то, что
подтверждено надежным опытом или строгим доказательством".
Обращаясь к обычной логике, принципы которой восходят к Аристотелю, Лейбниц
тем самым восстанавливает значение античной и отчасти средневековой
философской и научной традиции, незаслуженно, по его мнению, отвергнутой
Декартом. Не столько субъективная очевидность, сколько логическое
доказательство гарантирует объективную истинность наших суждений. Сам
принцип "мыслю, следовательно, существую", который Декарт считал наиболее
достоверным для нашего разума, Лейбниц относит вообще не к истинам разума,
а к истинам факта, не считая такую истину принципиально отличной от
множества других, ей подобных. "Первичных истин факта, - пишет он, -
существует столько же, сколько непосредственных восприятий, или, иначе
говоря, "сознаний". Я сознаю не только самого себя как мыслящего субъекта,
но сознаю и свои мысли; то или иное содержание мыслится мною не менее
истинно и достоверно, чем само "я мыслю". Поэтому первичные истины факта
можно свести к двум следующим: "я мыслю" и "мною мыслится многообразие".
Отсюда следует не только то, что я существую, но и то, что я многообразным
способом определен".
Критика Лейбницем Декарта - это, в сущности, критика принципа субъективной
достоверности, частичное значение которой Лейбниц признает, но не считает
возможным возвести ее в верховный принцип. Сам Лейбниц ищет достоверность
объективную, а потому предлагает начинать не с нашего Я, как Декарт, а с
Бога.
И все-таки, несмотря на различие между Декартом и Лейбницем в этом вопросе,
у них остается и нечто общее. С одной стороны, как мы помним, Декарт
стремился именно в Боге найти устойчивое основание для достоверности
"когито"; с другой стороны, и Лейбницу при всей его критике субъективной
достоверности не чуждо рассмотрение метафизических вопросов с точки зрения
"внутреннего Я", самосознания. Если в логике Лейбниц исходит из приоритета
объективности (начинает "с Бога"), то при построении метафизики он
отправляется от "внутреннего Я".
2. Учение о методе, или "общая наука"
В отличие от Декарта, Лейбниц разрабатывает свою методологию не с точки
зрения деятельности познающего субъекта, а в качестве структурного закона
объективно наличных предметных связей. В методе Лейбниц видел логику, общую
для всех частных наук, а потому и называл ее "общей наукой" (scientia
generalis). Начала всякого познания должны быть получены, согласно
Лейбницу, не путем анализа познающего субъекта, а путем исследования
природы самой истины, т.е. по возможности безотносительно к познающему Я.
Как пишет один из исследователей философии Лейбница, "в этих elementa
rationis нет речи о "нашем" интеллекте и самодостоверности мышления. Анализ
истины и характеристика "достоверности" не нуждаются в том, чтобы
соотносить их с субъективным переживанием".
При этом, однако, Лейбниц полностью разделяет с Декартом, как и с
атомистами и Ньютоном, убеждение в том, что математика - самая достоверная
среди наук и что физика должна строиться на основе математики. Правда, и
тут между Лейбницем и Декартом есть расхождение: Лейбниц сводит
математические аксиомы к первичным общелогическим истинам и, таким образом,
не считает аксиомы геометрии далее не разложимыми, как это полагал Декарт.
Математика, по Лейбницу, есть особый случай применения логики. Если, с
точки зрения Декарта, математика представляет собой самый строгий и чистый
тип знания, который должен служить образцом для всей науки, то Лейбниц,
напротив, убежден в том, что "начала", аксиомы математики не первичны, а
имеют свои основания в исходных логических аксиомах.
Как справедливо отмечает М. В. Попович, "реализация идей Лейбница требовала
выведения всей математики из каких-то простых, чисто логических идей,
собственно, из принципа тождества (А = A)".
Но что же представляют собой, по Лейбницу, "первые истины"?
Вслед за Декартом Лейбниц различает понятия: 1) темное, 2) ясное, 3)
отчетливое. Темным является то понятие, которого недостаточно, чтобы с его
помощью узнать представляемый им предмет; ясным - то, с помощью которого
представляемый им предмет легко распознается. Однако ясное понятие может
быть и неотчетливым - это в том случае, если мы не в состоянии определенно
указать те признаки, с помощью которых мы отличаем один предмет от другого,
как, например, когда речь идет о красном цвете, кислом вкусе и т.д.: хотя
мы ясно различаем красный, голубой и желтый цвета, слепому мы не в
состоянии пояснить, что такое желтое. Отчетливым же, а не только ясным,
будет то понятие, относительно которого нам известны признаки, отличающие
представляемый предмет от любого другого.
По Декарту, ясность и отчетливость - последние и важнейшие признаки
истинного понятия. Лейбниц же не считает отчетливость последним
определением истины. Понятие, говорит он, может быть отчетливым, но
неадекватным - в том случае, если признаки понятия указаны ясно, но познаны
смутно, т.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143
последних кажется мне не только вернее, но и согласнее с самим
Аристотелем..."
О том, в какой мере реформированный Лейбницем Аристотель совпадает с
действительным Аристотелем, речь пойдет ниже. Но из приведенного отрывка
ясно, что Лейбниц не разделял картезианской критики античной философии, как
и картезианского антитрадиционализма в целом, и хотел бы объединить
современное ему естествознание с физикой Аристотеля.
1. Критика Лейбницем принципа субъективной достоверности
Лейбниц отвергает выдвинутый Декартом в качестве основы научного знания
принцип непосредственной достоверности, на котором, собственно, и держится
картезианская критика традиционного мышления. Справедливое требование
подвергать сомнению то, что мы получаем от предшествующих эпох, согласно
Лейбницу, превращается у Декарта в неправильное утверждение, что все
сомнительное ложно. "Я не усматриваю, для чего нужно рассматривать все
сомнительное как ложное: это значит не устранять предрассудки, а ставить на
их место другие", - пишет Лейбниц в "Замечаниях к общей части картезианских
"Начал"". Не согласен Лейбниц и с тем, что ясность и отчетливость являются
критериями истинного знания. Само по себе, согласно Лейбницу, это
требование вполне законно, но недостаточно для установления истинных
оснований науки. "Пресловутое правило, что соглашаться можно только с тем,
что ясно и отчетливо, не имеет большой ценности, если не приводят лучших
признаков ясного и отчетливого, чем те, которые предлагает нам Декарт".
Лейбниц критикует Декарта не за то, что тот требует ясности и отчетливости
суждений, а за то, что это требование он обосновывает не логически, а
психологически, не объективно, а субъективно. При поспешном суждении,
говорит Лейбниц, часто кажется ясным и отчетливым то, что на самом деле
темно и спутанно. "Следовательно, эта аксиома бесполезна, если не
привлекаются указанные нами критерии ясного и отчетливого и если не
доказана истинность идей... Критериями истинности суждений, которые
необходимо соблюдать, являются правила обычной логики, какими пользуются и
геометры: например, предписание принимать за достоверное лишь то, что
подтверждено надежным опытом или строгим доказательством".
Обращаясь к обычной логике, принципы которой восходят к Аристотелю, Лейбниц
тем самым восстанавливает значение античной и отчасти средневековой
философской и научной традиции, незаслуженно, по его мнению, отвергнутой
Декартом. Не столько субъективная очевидность, сколько логическое
доказательство гарантирует объективную истинность наших суждений. Сам
принцип "мыслю, следовательно, существую", который Декарт считал наиболее
достоверным для нашего разума, Лейбниц относит вообще не к истинам разума,
а к истинам факта, не считая такую истину принципиально отличной от
множества других, ей подобных. "Первичных истин факта, - пишет он, -
существует столько же, сколько непосредственных восприятий, или, иначе
говоря, "сознаний". Я сознаю не только самого себя как мыслящего субъекта,
но сознаю и свои мысли; то или иное содержание мыслится мною не менее
истинно и достоверно, чем само "я мыслю". Поэтому первичные истины факта
можно свести к двум следующим: "я мыслю" и "мною мыслится многообразие".
Отсюда следует не только то, что я существую, но и то, что я многообразным
способом определен".
Критика Лейбницем Декарта - это, в сущности, критика принципа субъективной
достоверности, частичное значение которой Лейбниц признает, но не считает
возможным возвести ее в верховный принцип. Сам Лейбниц ищет достоверность
объективную, а потому предлагает начинать не с нашего Я, как Декарт, а с
Бога.
И все-таки, несмотря на различие между Декартом и Лейбницем в этом вопросе,
у них остается и нечто общее. С одной стороны, как мы помним, Декарт
стремился именно в Боге найти устойчивое основание для достоверности
"когито"; с другой стороны, и Лейбницу при всей его критике субъективной
достоверности не чуждо рассмотрение метафизических вопросов с точки зрения
"внутреннего Я", самосознания. Если в логике Лейбниц исходит из приоритета
объективности (начинает "с Бога"), то при построении метафизики он
отправляется от "внутреннего Я".
2. Учение о методе, или "общая наука"
В отличие от Декарта, Лейбниц разрабатывает свою методологию не с точки
зрения деятельности познающего субъекта, а в качестве структурного закона
объективно наличных предметных связей. В методе Лейбниц видел логику, общую
для всех частных наук, а потому и называл ее "общей наукой" (scientia
generalis). Начала всякого познания должны быть получены, согласно
Лейбницу, не путем анализа познающего субъекта, а путем исследования
природы самой истины, т.е. по возможности безотносительно к познающему Я.
Как пишет один из исследователей философии Лейбница, "в этих elementa
rationis нет речи о "нашем" интеллекте и самодостоверности мышления. Анализ
истины и характеристика "достоверности" не нуждаются в том, чтобы
соотносить их с субъективным переживанием".
При этом, однако, Лейбниц полностью разделяет с Декартом, как и с
атомистами и Ньютоном, убеждение в том, что математика - самая достоверная
среди наук и что физика должна строиться на основе математики. Правда, и
тут между Лейбницем и Декартом есть расхождение: Лейбниц сводит
математические аксиомы к первичным общелогическим истинам и, таким образом,
не считает аксиомы геометрии далее не разложимыми, как это полагал Декарт.
Математика, по Лейбницу, есть особый случай применения логики. Если, с
точки зрения Декарта, математика представляет собой самый строгий и чистый
тип знания, который должен служить образцом для всей науки, то Лейбниц,
напротив, убежден в том, что "начала", аксиомы математики не первичны, а
имеют свои основания в исходных логических аксиомах.
Как справедливо отмечает М. В. Попович, "реализация идей Лейбница требовала
выведения всей математики из каких-то простых, чисто логических идей,
собственно, из принципа тождества (А = A)".
Но что же представляют собой, по Лейбницу, "первые истины"?
Вслед за Декартом Лейбниц различает понятия: 1) темное, 2) ясное, 3)
отчетливое. Темным является то понятие, которого недостаточно, чтобы с его
помощью узнать представляемый им предмет; ясным - то, с помощью которого
представляемый им предмет легко распознается. Однако ясное понятие может
быть и неотчетливым - это в том случае, если мы не в состоянии определенно
указать те признаки, с помощью которых мы отличаем один предмет от другого,
как, например, когда речь идет о красном цвете, кислом вкусе и т.д.: хотя
мы ясно различаем красный, голубой и желтый цвета, слепому мы не в
состоянии пояснить, что такое желтое. Отчетливым же, а не только ясным,
будет то понятие, относительно которого нам известны признаки, отличающие
представляемый предмет от любого другого.
По Декарту, ясность и отчетливость - последние и важнейшие признаки
истинного понятия. Лейбниц же не считает отчетливость последним
определением истины. Понятие, говорит он, может быть отчетливым, но
неадекватным - в том случае, если признаки понятия указаны ясно, но познаны
смутно, т.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143