.."
Итак, согласно первому объяснению Лейбница, непрерывность есть
"феноменологическое пятно", т.е. субъективное восприятие одной монадой
(человеческой душой) множественности других монад. Согласно второму
объяснению, непрерывность есть объективное действие самих монад, которым
свойственно "повторяться". Но что такое это их "повторение" и
"распространение"? Ясного ответа на этот вопрос Лейбницу найти не удается.
Трудно согласиться поэтому с теми, кто считает, что Лейбниц полностью
разрешил эту проблему. Так, немецкий исследователь Д. Манке, в отличие от
Гаймсета, считает, что обе эти точки зрения - идеалистическая и
реалистическая - у Лейбница в конце концов примиряются и противоречие
снимается. Вот каким видит Манке их синтез: "...протяженные тела, поскольку
их рассматривают как единые вещи, суть простые феномены. Тем не менее было
бы "преувеличением" характеризовать их как чистые тени. Скорее в основе
каждого по видимости непрерывно протяженного телесного единства лежит
множество дискретных, непространственных монад - они составляют ядро
действительности тел. Однако эти монады нельзя считать, как это делает
радикальный спиритуализм, чисто разумными духами; в основе мнимо
неорганической материи лежат бессознательные живые существа. Но, с другой
стороны, нельзя также, как это делает преувеличенный реализм,
гипертрофирующий роль телесного, приписывать пространственному протяжению,
фигуре, движению и каузальности как таковым некоторую действительность в
себе. Так как единственно действительные монады не могут обладать никакими
другими определениями, кроме имматериальных, то эти телесные определения
имеют только действительность представления в перципирующих существах и для
этих существ, отчасти в качестве феноменальных данностей, отчасти же в
качестве рациональных конструкций для рационального овладения явлениями".
Но Манке не объясняет, как же все-таки понимает Лейбниц непрерывное - как
феномен в воспринимающих существах или как объективно существующее действие
имматериальных монад, которое не только принимает видимость единства в
восприятии наблюдателя, но имеет и объективное основание для возникновения
такой видимости? В качестве объективного основания Манке ссылается
опять-таки на само дискретное множество монад. И получается, что в
реальности мы имеем неделимые, а в феноменальном плане - непрерывное. Такое
решение, как мы видели, не могло все же удовлетворить и самого Лейбница.
Интересное соображение по этому вопросу высказал Бернард Янсен. Он считает,
что последовательный рационализм, вообще говоря, несовместим с реализмом.
Янсен трактует рационализм в духе католической традиции: рационализмом он
называет такую теорию познания, которая опирается на имманентный источник
познания, т.е. на принцип субъективной достоверности. Классическим типом
таким образом понятого рационализма будет философия Декарта, но никак не
Аристотеля и даже не Платона. По Янсену, реалистическая метафизика исходит
из трансцендентного, а не имманентного сознанию источника, из объективной
очевидности в смысле Фомы Аквинского, т.е. "из очевидности, причинно
порожденной объектом". Согласно Янсену, Лейбниц в этом пункте не был
последовательным. В метафизике Лейбница индивидуальный субъект ограничен
логическим развитием собственного замкнутого мира - и тем не менее
благодаря этому он познает объективную реальность в силу предустановленной
гармонии между логическими законами мышления и метафизическими законами
бытия. Философия Лейбница, по мнению Янсена, представляет собой синтез
онтологического реализма аристотелевской схоластики и субъективистского
рационализма современного ему математического естествознания.
Янсен, видимо, недалек от истины. Действительно, у Лейбница есть обе эти
тенденции. Одну из них впоследствии развил и углубил Кант, создав более
последовательно продуманную систему трансцендентализма, в которой
реалистические мотивы монадологии Лейбница редуцированы до "вещей в себе".
Полное устранение этих реалистических мотивов и переведение Лейбница на
язык трансцендентального идеализма осуществили неокантианцы Марбургской
школы, в частности Э. Кассирер, чья интерпретация Лейбница противостоит
янсеновской.
Противоречия и трудности extybz Лейбница породили целый ряд попыток
разрешить поставленные им проблемы - как в обосновании математики и
динамики, так и в связи с соотношением естествознания и метафизики. Одним
из тех, кто предложил новый подход к этим проблемам, был немецкий философ
Иммануил Кант.
Глава 8
XVIII век: философия Просвещения
XVIII век в истории мысли не случайно называют эпохой Просвещения: научное
знание, ранее бывшее достоянием узкого круга ученых, теперь
распространяется вширь: выходя за пределы университетов и лабораторий в
светские салоны Парижа и Лондона, становясь предметом обсуждения среди
литераторов, популярно излагающих последние достижения науки и философии.
Уверенность в мощи человеческого разума, в его безграничных возможностях, в
прогрессе наук, создающем условия для экономического и социального
благоденствия, - вот пафос эпохи Просвещения.
Эти умонастроения формировались еще в XVII в.: Бэкон, Декарт, Гоббс и
Лейбниц были предтечами Просвещения. Критика средневековой схоластики,
апелляция к разуму вместо авторитета и традиции, начатая ими, была
продолжена и углублена в XVIII столетии, которое осознавало себя как эпоху
разума и света, возрождения свободы, расцвета наук и искусств, наступившую
после более чем тысячелетней ночи средневековья.
Кое в чем умонастроение этого периода родственно духу эпохи Возрождения;
однако есть здесь и различие. Во-первых, в XVIII в. значительно сильнее,
чем в XVII, подчеркивается связь науки с практикой, ее общественная
полезность. Во-вторых, критика, которую в эпоху Возрождения философы и
ученые направляли главным образом против схоластики, теперь обращена против
метафизики; согласно убеждению просветителей, нужно уничтожить метафизику,
пришедшую в XVI-XVII вв. на смену средневековой схоластике. Вслед за
Ньютоном в науке, а за Локком в философии началась резкая критика
картезианства как метафизической системы, которую просветители обвиняли в
приверженности к умозрительным конструкциям, в недостаточном внимании к
опыту и эксперименту.
На знамени просветителей написаны два главных лозунга - наука и прогресс.
При этом просветители апеллируют не просто к разуму - ведь к разуму
обращалась и метафизика XVII в. - но к разуму научному, который опирается
на опыт и свободен не только от религиозных предрассудков, но и от
метафизических сверхопытных "гипотез". Именно наука обеспечивает реальный
прогресс человеческого разума и соответственно общественный прогресс.
Оптимизм Просвещения был исторически обусловлен тем, что оно выражало
умонастроение поднимающейся и крепнущей буржуазии. Не случайно родиной
философии Просвещения стала Англия, раньше других стран вставшая на путь
капиталистического развития. Именно появление на исторической сцене
буржуазии с ее мирскими, практическими интересами объясняет тот пафос, с
каким просветители воевали против метафизики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143
Итак, согласно первому объяснению Лейбница, непрерывность есть
"феноменологическое пятно", т.е. субъективное восприятие одной монадой
(человеческой душой) множественности других монад. Согласно второму
объяснению, непрерывность есть объективное действие самих монад, которым
свойственно "повторяться". Но что такое это их "повторение" и
"распространение"? Ясного ответа на этот вопрос Лейбницу найти не удается.
Трудно согласиться поэтому с теми, кто считает, что Лейбниц полностью
разрешил эту проблему. Так, немецкий исследователь Д. Манке, в отличие от
Гаймсета, считает, что обе эти точки зрения - идеалистическая и
реалистическая - у Лейбница в конце концов примиряются и противоречие
снимается. Вот каким видит Манке их синтез: "...протяженные тела, поскольку
их рассматривают как единые вещи, суть простые феномены. Тем не менее было
бы "преувеличением" характеризовать их как чистые тени. Скорее в основе
каждого по видимости непрерывно протяженного телесного единства лежит
множество дискретных, непространственных монад - они составляют ядро
действительности тел. Однако эти монады нельзя считать, как это делает
радикальный спиритуализм, чисто разумными духами; в основе мнимо
неорганической материи лежат бессознательные живые существа. Но, с другой
стороны, нельзя также, как это делает преувеличенный реализм,
гипертрофирующий роль телесного, приписывать пространственному протяжению,
фигуре, движению и каузальности как таковым некоторую действительность в
себе. Так как единственно действительные монады не могут обладать никакими
другими определениями, кроме имматериальных, то эти телесные определения
имеют только действительность представления в перципирующих существах и для
этих существ, отчасти в качестве феноменальных данностей, отчасти же в
качестве рациональных конструкций для рационального овладения явлениями".
Но Манке не объясняет, как же все-таки понимает Лейбниц непрерывное - как
феномен в воспринимающих существах или как объективно существующее действие
имматериальных монад, которое не только принимает видимость единства в
восприятии наблюдателя, но имеет и объективное основание для возникновения
такой видимости? В качестве объективного основания Манке ссылается
опять-таки на само дискретное множество монад. И получается, что в
реальности мы имеем неделимые, а в феноменальном плане - непрерывное. Такое
решение, как мы видели, не могло все же удовлетворить и самого Лейбница.
Интересное соображение по этому вопросу высказал Бернард Янсен. Он считает,
что последовательный рационализм, вообще говоря, несовместим с реализмом.
Янсен трактует рационализм в духе католической традиции: рационализмом он
называет такую теорию познания, которая опирается на имманентный источник
познания, т.е. на принцип субъективной достоверности. Классическим типом
таким образом понятого рационализма будет философия Декарта, но никак не
Аристотеля и даже не Платона. По Янсену, реалистическая метафизика исходит
из трансцендентного, а не имманентного сознанию источника, из объективной
очевидности в смысле Фомы Аквинского, т.е. "из очевидности, причинно
порожденной объектом". Согласно Янсену, Лейбниц в этом пункте не был
последовательным. В метафизике Лейбница индивидуальный субъект ограничен
логическим развитием собственного замкнутого мира - и тем не менее
благодаря этому он познает объективную реальность в силу предустановленной
гармонии между логическими законами мышления и метафизическими законами
бытия. Философия Лейбница, по мнению Янсена, представляет собой синтез
онтологического реализма аристотелевской схоластики и субъективистского
рационализма современного ему математического естествознания.
Янсен, видимо, недалек от истины. Действительно, у Лейбница есть обе эти
тенденции. Одну из них впоследствии развил и углубил Кант, создав более
последовательно продуманную систему трансцендентализма, в которой
реалистические мотивы монадологии Лейбница редуцированы до "вещей в себе".
Полное устранение этих реалистических мотивов и переведение Лейбница на
язык трансцендентального идеализма осуществили неокантианцы Марбургской
школы, в частности Э. Кассирер, чья интерпретация Лейбница противостоит
янсеновской.
Противоречия и трудности extybz Лейбница породили целый ряд попыток
разрешить поставленные им проблемы - как в обосновании математики и
динамики, так и в связи с соотношением естествознания и метафизики. Одним
из тех, кто предложил новый подход к этим проблемам, был немецкий философ
Иммануил Кант.
Глава 8
XVIII век: философия Просвещения
XVIII век в истории мысли не случайно называют эпохой Просвещения: научное
знание, ранее бывшее достоянием узкого круга ученых, теперь
распространяется вширь: выходя за пределы университетов и лабораторий в
светские салоны Парижа и Лондона, становясь предметом обсуждения среди
литераторов, популярно излагающих последние достижения науки и философии.
Уверенность в мощи человеческого разума, в его безграничных возможностях, в
прогрессе наук, создающем условия для экономического и социального
благоденствия, - вот пафос эпохи Просвещения.
Эти умонастроения формировались еще в XVII в.: Бэкон, Декарт, Гоббс и
Лейбниц были предтечами Просвещения. Критика средневековой схоластики,
апелляция к разуму вместо авторитета и традиции, начатая ими, была
продолжена и углублена в XVIII столетии, которое осознавало себя как эпоху
разума и света, возрождения свободы, расцвета наук и искусств, наступившую
после более чем тысячелетней ночи средневековья.
Кое в чем умонастроение этого периода родственно духу эпохи Возрождения;
однако есть здесь и различие. Во-первых, в XVIII в. значительно сильнее,
чем в XVII, подчеркивается связь науки с практикой, ее общественная
полезность. Во-вторых, критика, которую в эпоху Возрождения философы и
ученые направляли главным образом против схоластики, теперь обращена против
метафизики; согласно убеждению просветителей, нужно уничтожить метафизику,
пришедшую в XVI-XVII вв. на смену средневековой схоластике. Вслед за
Ньютоном в науке, а за Локком в философии началась резкая критика
картезианства как метафизической системы, которую просветители обвиняли в
приверженности к умозрительным конструкциям, в недостаточном внимании к
опыту и эксперименту.
На знамени просветителей написаны два главных лозунга - наука и прогресс.
При этом просветители апеллируют не просто к разуму - ведь к разуму
обращалась и метафизика XVII в. - но к разуму научному, который опирается
на опыт и свободен не только от религиозных предрассудков, но и от
метафизических сверхопытных "гипотез". Именно наука обеспечивает реальный
прогресс человеческого разума и соответственно общественный прогресс.
Оптимизм Просвещения был исторически обусловлен тем, что оно выражало
умонастроение поднимающейся и крепнущей буржуазии. Не случайно родиной
философии Просвещения стала Англия, раньше других стран вставшая на путь
капиталистического развития. Именно появление на исторической сцене
буржуазии с ее мирскими, практическими интересами объясняет тот пафос, с
каким просветители воевали против метафизики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143