Подытоживая принципы динамики, как ее понимает Кант, можно сделать вывод:
понятие материи в динамике сводится только к движущим силам - силам
притяжения и отталкивания. В отличие от атомистического понимания материи,
представляемой как абсолютно твердые (абсолютно непроницаемые) частицы,
движущиеся в пустоте, Кант мыслит динамическое понятие материи как силы,
наполняющей пространство благодаря отталкиванию. Атомистическое понимание
материи Кант называет механическим, замечая, что "механический способ
объяснения, самый подходящий для математики, мало изменился со времени
древнего Демокрита до Декарта и даже до наших времен и всегда имел
авторитет и оказывал влияние на принципы естествознания под именем
атомистики или корпускулярной философии. Главное в нем - это предположение
об абсолютной непроницаемости первичной материи, об абсолютной однородности
этого вещества и о единственно остающемся (тогда) различии в форме..."
Отвергая атомизм как научную программу, Кант в своей динамической
натурфилософии пытается объединить научные программы Лейбница и Ньютона с
математическими основаниями картезианской программы, континуализм которой
он полностью разделяет.
По Канту, динамические движущие силы материи лежат в основе механических
движущих сил. Такая постановка вопроса позволила Канту развить идею
космогенеза - возникновения Вселенной из первоначальной разреженной материи
в простейшем ее состоянии. Космогенез - это та проблема, которую Ньютон
считал невозможным разрешить средствами естествознания. Кант в этом пункте
идет дальше Ньютона. "Затруднения, казавшиеся Ньютону непреодолимыми, Кант
пытается разрешить с позиций учения о развитии". Именно динамическое
понимание материи, которая изначально обладает в самой себе движущими
силами, и дает возможность Канту построить космогоническую концепцию. В
отличие от Декарта, считавшего, что для объяснения строения мира достаточно
иметь материю и движение, Кант в своей ранней работе "Всеобщая естественная
история и теория неба" (1755) заявляет: "...Дайте мне только материю, и я
построю вам из нее целый мир". Ибо движение Кант считает изначальным
свойством материи - утверждение, которым наука XVIII в. отличается от науки
XVII в. "...Раз дана материя, которая по природе своей одарена силой
притяжения, - развивает Кант свою мысль,- нетрудно определить те причины,
которые могли содействовать устроению системы мира, рассматриваемой в
целом".
Правда, было бы неверно полагать, что идея развития у Канта полностью
вытесняет идею творения. Последней причиной мира, по Канту, является все же
то, что лежит в основе его философской системы, т.е. вещь в себе. Таким
образом с Лейбницем Канта роднит общая предпосылка его критицизма, а именно
убеждение в том, что естествознание вообще рассматривает природу как
явление, поскольку, как говорит Кант, "движение, как и все представляемое с
помощью чувств, дано лишь как явление". Это - тезис, выдвинутый Кантом и
обоснованный им в трех его "Критиках".

Глава 11

Послекантовский немецкий идеализм и принцип историзма

1. Механицизм и принцип целесообразности
Одним из существенных аспектов сформировавшейся в XVII-XVIII вв. науки было
исключение из числа категорий естественнонаучного мышления понятия цели.
Вопрос "для чего?" был объявлен вне закона; те, кто не освободились от
стремления исследовать природу с точки зрения целесообразности и не смогли
полностью заменить вопрос "зачем?" вопросами "почему?" и "каким образом?",
объявлялись приверженцами старых схоластических предрассудков. По замечанию
И. Канта, понятие о целях природы - чужое в естествознании. Все
рассмотренные нами философы и ученые были едины в том, что естествознание
должно полностью освободиться от телеологии. "...Весь род тех причин,
которые обыкновенно устанавливают через указание цели, неприменим к
физическим и естественным вещам", - говорит Декарт. "...Природа не
действует по цели, - вторит Декарту Спиноза, - ибо то вечное и бесконечное
существо, которое мы называем Богом или природой, действует по той же
необходимости, по которой существует... Поэтому как природа существует не
ради какой-либо цели, так и действует не ради какой-либо цели..." Хотя в
своем понимании Бога Спиноза сильно отличается от Декарта, но выводы
относительно неприменимости понятия цели к явлениям природы у них по
существу совпадают.
Аналогичную постановку вопроса мы находим и у родоначальника эмпирической
традиции нового времени Ф. Бэкона. "...Без всяких неясностей и околичностей
мы можем сказать, - пишет Бэкон, - что физика - это наука, исследующая
действующую причину и материю, метафизика - это наука о форме и конечной
причине". Такую же точку зрения защищал и Лейбниц: метафизика, изучающая
душу, дух и Бога, которые действуют по правилам целевых причин, отделена у
Лейбница от физики, которая изучает законы движения тел, подчиняющихся
исключительно действующей причине.
Таким образом, в системах XVII в. категория цели получила права гражданства
только в метафизике. В результате - характерное именно для нового времени
противопоставление физики и метафизики, с одной стороны, и их
взаимодополнительность - с другой. "...Как показывает пример Декарта и
Лейбница, - пишет в этой связи М. А. Киссель, - виднейшие представители
рационализма XVII века вполне сознательно стремились к примирению
спиритуалистической метафизики с материалистической физикой, и нельзя
думать, что это стремление было продиктовано одними лишь внешними
житейскими соображениями в условиях Контрреформации и гонений на
свободомыслие... С определенными оговорками то же самое справедливо и
относительно Спинозы, хотя бы потому, что его дефиниция субстанции есть не
что иное, как превращенная форма онтологического аргумента в пользу бытия
Божия... И сам Спиноза это отлично понимал, отождествляя природу с Богом".
Критика рационалистической метафизики, предпринятая в XVIII в. философией
Просвещения и завершенная Кантом, еще более редуцирует сферу применения
категории цели. Требование естествоиспытателей и философов, таких, как
Эйлер, Кейл, Ламетри, д'Аламбер и др., ликвидировать спекулятивную
метафизику и создать на ее месте метафизику природы как учение об общих
принципах естествознания и математики означало перевод всей системы
человеческого познания на язык естественнонаучных понятий, т.е. вытеснение
понятия цели понятием механической причины. Эту тенденцию
научно-теоретического мышления XVIII в. подытожил Кант, выведя понятие цели
за пределы теоретического разума вообще и сохранив его только в
практической философии. Примечательно, что категория цели не попала у Канта
в число категорий рассудка: это - свидетельство победы естественнонаучного
мышления в его теоретической философии. Тезис о непознаваемости вещи в себе
средствами теоретического разума и элиминация из системы категорий рассудка
категории цели, - это, в сущности, одно и то же. Последовательный отказ
Канта от попыток построения спекулятивной метафизики как теоретического
учения о вещах самих по себе, - т.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143