А. Борелли (1608-1679), Н. Стенон
(1631-1686). Оба опирались на корпускулярную теорию Декарта и потому в
некоторых отношениях смыкались с атомистами, особенно Стенон. Картезианцами
были и такие выдающиеся ученые XVII в., как М. Мерсенн, Ж. де Кордемуа, Д.
Папен, Б. Беккер, И. К. Штурм и др.
Среди картезианцев были также известные химики. Первоначально, как мы
знаем, влияние Декарта испытал Р. Бойль, впоследствии создавший
оригинальную концепцию атомизма. Картезианцем был также Н. Лемери
(1646-1715), автор многократно переиздававшегося курса химии, переведенного
почти на все европейские языки. В истолковании Лемери корпускулярная теория
Декарта в некоторых отношениях сближалась с античным атомизмом: так,
например, по Лемери, корпускулы кислот снабжены остриями, которые и
производят соответствующие впечатления на органы чувств.
Картезианство играло большую роль и в медицине. Во Франции в рамках этой
школы работал Д. Дункан (1649-1735), в Голландии - С. Бланкаарт
(1650-1702); у этих ученых, так же как и у Лемери, корпускулы представляли
собой образные модели, с помощью которых объяснялись химические процессы
как в органическом, так и в неорганическом мире. Особенно большую волю
воображению давал в этой связи голландский фармаколог Т. Краанен
(1620-1690). Впоследствии критики картезианства особенно резко обрушивались
на эти замысловатые наглядные модели, которые, в сущности, не очень много
объясняли.
В начале XVIII в. картезианство встретило сильного критика в лице Ньютона,
а также оппозицию со стороны последователей Лейбница. Однако это не
помешало тому, что некоторые ученые продолжали работать в русле
картезианства даже во второй половине XVIII в. К таким ученым принадлежали
прежде всего физики так называемой Швейцарской школы, которая сложилась в
Базеле под влиянием преподававшего там Д. Бернулли. Сюда принадлежали Ж.-Л.
Лесаж (1724-1803), А. Трамбле (1710-1784), Ж.-А. де Люк (1727-1817), П.
Прево (1751-1839), Д. Бернулли, так же как и Яков (1654-1705) и Иоганн
Бернулли (1667-1748). Не признавая ньютонианской идеи тяготения, они,
подобно Декарту, строили теорию движения на принципе толчка, полностью
признавая при этом необходимость механических моделей при объяснении
движения. Этим же картезианским принципам следовали и другие представители
Швейцарской школы. Теория вихрей Декарта служила моделью для кинематики
этой школы. К ней оказался близок также Л. Эйлер в созданной им
кинетической теории газов, поскольку он объяснял упругость газа
центробежной силой частиц, находящихся в вихревом движении.
К представителям картезианской школы в каком-то смысле может быть причислен
также и М.В. Ломоносов,- он был в такой же степени противником ньютоновской
программы, как и картезианцы. Правда, воззрения Ломоносова формировались
также под влиянием школы Лейбница - Вольфа, поэтому отнести его полностью к
картезианцам, видимо, невозможно.
Поскольку большинство физиков, химиков, медиков и фармакологов, разделявших
принципы Декарта, опирались на его корпускулярную теорию, то они невольно
сближались с атомизмом в его либо гюйгенсовской, либо бойлевской, либо,
наконец, лейбницевской редакции.
Глава 4
Фрэнсис Бэкон и практическая ориентация новой науки
Если Декарт является представителем рационализма в новой философии и
выдвигает в качестве наиболее достоверного познание с помощью разума, то
английский философ Фрэнсис Бэкон (1561-1626) - родоначальник другого
направления, а именно эмпиризма, требующего исходить из опыта. Чтобы
получить истинное знание о природе, необходимо, по мнению Бэкона, в корне
изменить научные методы исследования.
1. ИНДУКТИВНЫЙ МЕТОД. ВЫЯВЛЕНИЕ ИСТОЧНИКОВ ЗАБЛУЖДЕНИЯ
В средние века, да и в античности, наука, говорит Бэкон, пользовалась
главным образом дедуктивным методом, образец которого являет силлогистика
Аристотеля. С помощью дедуктивного метода мысль движется от общих очевидных
положений (аксиом) к частным выводам. Такой метод, по Бэкону, не является
результативным, он мало подходит для познания природы. Всякое познание и
всякое изобретение должно опираться на опыт, т.е. должно двигаться от
изучения единичных фактов к общим положениям. А такой метод носит название
индуктивного. Индукция (что в переводе значит "наведение") была описана
Аристотелем, но последний не придавал ей такого универсального значения,
как Бэкон.
Простейшим случаем индуктивного метода является так называемая полная
индукция, когда перечисляются все предметы данного класса и обнаруживается
присущее им свойство. Так, например, может быть сделан индуктивный вывод о
том, что в этом саду вся сирень белая. Однако в науке роль полной индукции
не очень велика. Гораздо чаще приходится прибегать к неполной индукции,
когда на основе наблюдения конечного числа фактов делается общий вывод
относительно всего класса данных явлений. Классический пример такого вывода
- суждение "все лебеди белы"; такое суждение кажется достоверным только до
тех пор, пока нам не попадается черный лебедь. Стало быть, в основе
неполной индукции лежит заключение по аналогии, а оно всегда носит лишь
вероятный характер, но не обладает строгой необходимостью.
Пытаясь сделать метод неполной индукции по возможности более строгим и тем
самым создать "истинную индукцию", Бэкон считает необходимым искать не
только факты, подтверждающие определенный вывод, но и факты, опровергающие
его.
Таким образом, естествознание должно пользоваться двумя средствами:
перечислением и исключением, причем главное значение имеют именно
исключения. Должны быть собраны по возможности все случаи, где присутствует
данное явление, а затем все, где оно отсутствует. Если удастся найти
какой-либо признак, который всегда сопровождает данное явление и который
отсутствует, когда этого явления нет, то этот признак можно считать
"формой", или "природой", данного явления. С помощью своего метода Бэкон,
например, нашел, что "формой" теплоты является движение мельчайших частиц
тела.
Творчество Бэкона оказало сильное влияние на ту общую духовную атмосферу, в
которой формировались наука и философия XVII в., особенно в Англии. Не
случайно бэконовский призыв обратиться к опыту и эксперименту стал своего
рода лозунгом для основателей Лондонского естественнонаучного общества,
куда вошли творцы новой науки - Р. Бойль, Р. Гук, И. Ньютон и другие.
Однако при всем влиянии Бэкона нельзя не отметить, что английский философ
сделал несколько односторонний акцент на эмпирических методах исследования,
недооценив при этом роль рационального начала в познании и прежде всего -
математики. Поэтому развитие нового естествознания в XVII в. пошло не
совсем по тому пути, какой ему предначертал Бэкон. Индуктивный метод, как
бы тщательно он ни был отработан, все же в конечном счете не может дать
всеобщего и необходимого знания, к какому стремится наука. И хотя
бэконовский призыв обратиться к опыту был услышан и поддержан - прежде
всего его соотечественниками, однако экспериментально-математическое
естествознание нуждалось в разработке особого типа эксперимента, который
мог бы служить основой для применения математики к познанию природы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143
(1631-1686). Оба опирались на корпускулярную теорию Декарта и потому в
некоторых отношениях смыкались с атомистами, особенно Стенон. Картезианцами
были и такие выдающиеся ученые XVII в., как М. Мерсенн, Ж. де Кордемуа, Д.
Папен, Б. Беккер, И. К. Штурм и др.
Среди картезианцев были также известные химики. Первоначально, как мы
знаем, влияние Декарта испытал Р. Бойль, впоследствии создавший
оригинальную концепцию атомизма. Картезианцем был также Н. Лемери
(1646-1715), автор многократно переиздававшегося курса химии, переведенного
почти на все европейские языки. В истолковании Лемери корпускулярная теория
Декарта в некоторых отношениях сближалась с античным атомизмом: так,
например, по Лемери, корпускулы кислот снабжены остриями, которые и
производят соответствующие впечатления на органы чувств.
Картезианство играло большую роль и в медицине. Во Франции в рамках этой
школы работал Д. Дункан (1649-1735), в Голландии - С. Бланкаарт
(1650-1702); у этих ученых, так же как и у Лемери, корпускулы представляли
собой образные модели, с помощью которых объяснялись химические процессы
как в органическом, так и в неорганическом мире. Особенно большую волю
воображению давал в этой связи голландский фармаколог Т. Краанен
(1620-1690). Впоследствии критики картезианства особенно резко обрушивались
на эти замысловатые наглядные модели, которые, в сущности, не очень много
объясняли.
В начале XVIII в. картезианство встретило сильного критика в лице Ньютона,
а также оппозицию со стороны последователей Лейбница. Однако это не
помешало тому, что некоторые ученые продолжали работать в русле
картезианства даже во второй половине XVIII в. К таким ученым принадлежали
прежде всего физики так называемой Швейцарской школы, которая сложилась в
Базеле под влиянием преподававшего там Д. Бернулли. Сюда принадлежали Ж.-Л.
Лесаж (1724-1803), А. Трамбле (1710-1784), Ж.-А. де Люк (1727-1817), П.
Прево (1751-1839), Д. Бернулли, так же как и Яков (1654-1705) и Иоганн
Бернулли (1667-1748). Не признавая ньютонианской идеи тяготения, они,
подобно Декарту, строили теорию движения на принципе толчка, полностью
признавая при этом необходимость механических моделей при объяснении
движения. Этим же картезианским принципам следовали и другие представители
Швейцарской школы. Теория вихрей Декарта служила моделью для кинематики
этой школы. К ней оказался близок также Л. Эйлер в созданной им
кинетической теории газов, поскольку он объяснял упругость газа
центробежной силой частиц, находящихся в вихревом движении.
К представителям картезианской школы в каком-то смысле может быть причислен
также и М.В. Ломоносов,- он был в такой же степени противником ньютоновской
программы, как и картезианцы. Правда, воззрения Ломоносова формировались
также под влиянием школы Лейбница - Вольфа, поэтому отнести его полностью к
картезианцам, видимо, невозможно.
Поскольку большинство физиков, химиков, медиков и фармакологов, разделявших
принципы Декарта, опирались на его корпускулярную теорию, то они невольно
сближались с атомизмом в его либо гюйгенсовской, либо бойлевской, либо,
наконец, лейбницевской редакции.
Глава 4
Фрэнсис Бэкон и практическая ориентация новой науки
Если Декарт является представителем рационализма в новой философии и
выдвигает в качестве наиболее достоверного познание с помощью разума, то
английский философ Фрэнсис Бэкон (1561-1626) - родоначальник другого
направления, а именно эмпиризма, требующего исходить из опыта. Чтобы
получить истинное знание о природе, необходимо, по мнению Бэкона, в корне
изменить научные методы исследования.
1. ИНДУКТИВНЫЙ МЕТОД. ВЫЯВЛЕНИЕ ИСТОЧНИКОВ ЗАБЛУЖДЕНИЯ
В средние века, да и в античности, наука, говорит Бэкон, пользовалась
главным образом дедуктивным методом, образец которого являет силлогистика
Аристотеля. С помощью дедуктивного метода мысль движется от общих очевидных
положений (аксиом) к частным выводам. Такой метод, по Бэкону, не является
результативным, он мало подходит для познания природы. Всякое познание и
всякое изобретение должно опираться на опыт, т.е. должно двигаться от
изучения единичных фактов к общим положениям. А такой метод носит название
индуктивного. Индукция (что в переводе значит "наведение") была описана
Аристотелем, но последний не придавал ей такого универсального значения,
как Бэкон.
Простейшим случаем индуктивного метода является так называемая полная
индукция, когда перечисляются все предметы данного класса и обнаруживается
присущее им свойство. Так, например, может быть сделан индуктивный вывод о
том, что в этом саду вся сирень белая. Однако в науке роль полной индукции
не очень велика. Гораздо чаще приходится прибегать к неполной индукции,
когда на основе наблюдения конечного числа фактов делается общий вывод
относительно всего класса данных явлений. Классический пример такого вывода
- суждение "все лебеди белы"; такое суждение кажется достоверным только до
тех пор, пока нам не попадается черный лебедь. Стало быть, в основе
неполной индукции лежит заключение по аналогии, а оно всегда носит лишь
вероятный характер, но не обладает строгой необходимостью.
Пытаясь сделать метод неполной индукции по возможности более строгим и тем
самым создать "истинную индукцию", Бэкон считает необходимым искать не
только факты, подтверждающие определенный вывод, но и факты, опровергающие
его.
Таким образом, естествознание должно пользоваться двумя средствами:
перечислением и исключением, причем главное значение имеют именно
исключения. Должны быть собраны по возможности все случаи, где присутствует
данное явление, а затем все, где оно отсутствует. Если удастся найти
какой-либо признак, который всегда сопровождает данное явление и который
отсутствует, когда этого явления нет, то этот признак можно считать
"формой", или "природой", данного явления. С помощью своего метода Бэкон,
например, нашел, что "формой" теплоты является движение мельчайших частиц
тела.
Творчество Бэкона оказало сильное влияние на ту общую духовную атмосферу, в
которой формировались наука и философия XVII в., особенно в Англии. Не
случайно бэконовский призыв обратиться к опыту и эксперименту стал своего
рода лозунгом для основателей Лондонского естественнонаучного общества,
куда вошли творцы новой науки - Р. Бойль, Р. Гук, И. Ньютон и другие.
Однако при всем влиянии Бэкона нельзя не отметить, что английский философ
сделал несколько односторонний акцент на эмпирических методах исследования,
недооценив при этом роль рационального начала в познании и прежде всего -
математики. Поэтому развитие нового естествознания в XVII в. пошло не
совсем по тому пути, какой ему предначертал Бэкон. Индуктивный метод, как
бы тщательно он ни был отработан, все же в конечном счете не может дать
всеобщего и необходимого знания, к какому стремится наука. И хотя
бэконовский призыв обратиться к опыту был услышан и поддержан - прежде
всего его соотечественниками, однако экспериментально-математическое
естествознание нуждалось в разработке особого типа эксперимента, который
мог бы служить основой для применения математики к познанию природы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143