Мирович был схвачен, арестован, судим и
приговорен к смерти.
По роману Г. Данилевского <Мирович>, Поликсена - невес-
та Мировича - добилась приема у Екатерины II с просьбой поми-
ловать ее жениха. Дальше предоставим слово Данилевскому.
<- Государыня, можете ли хоть обещать? - спросила она.
- Все, что в моих силах.
- Даже помилование? - вспыхнувшим взором впиваясь в
Екатерину, спросила Поликсена.
- Увижу!.. По вашей искренности... Есть сообщники, подстре-
катели? '
- Есть... Одно лицо. |[283]
- В живых оно? И вы знаете? - медленно спросила императ-
рица.
- Знаю... В живых...
- Можете уличить, доказать?
- Могу.
- И его не привлекали к следствию?
- Его никто не знает, а в нем вся вина-
Екатерина встала. Облако прошло по ее лицу.
- Извольте, - сказала она, - обещаю даже помилование, го-
ворите, кто это лицо? <...>
- Вы были откровенны со мной, - объявила она проситель-
нице. - Я сдержу обещание-
Поликсена упала к ногам императрицы. Та ее ласково придер-
жала, обняла. В глазах Екатерины светилась ласковая, добрая
улыбка.
- Только ни слова о том никому, - заключила императри-
ца, - завтра экзекуция, утром. Указ о помиловании будет с фель-
дъегерем доставлен к эшафоту.
15 сентября 1764 года Мирович был казнен. Палач за русые
длинные волосы поднял отрубленную, бледную, окровавленную
голову казненного...
Площадь ахнула, раздался вопль девушки, без памяти упав-
шей на руки обезумевшей от горя старухи.
- Да, - рассказывал щеголеватый преображенец, идя от ме-
ста казни с измайловцем, - непостижимо. Николай Иванович,
фельдъегерь-то... опоздал ведь всего на пять минут. Показался,
слышно, от Тучкова моста, когда все уже было кончено>.
Таким образом <добрая> Екатерина свое обещание выполни-
ла - указ о помиловании был ею подписан. Какая жалость, что этот
гадкий фельдъегерь замешкался в дороге и опоздал к месту казни!
Но это была уже не ее вида! И хотя некоторые современники тех
далеких событий высказывали сомнения в истинной причине опоз-
дания фельдъегеря, доказать они ничего не могли. Да и поздно
было... Иоанн Антонович, равно как и несчастный поручик, был
мертв. А оставшиеся в живых всегда могли оправдаться.
Таков же был стиль и <отца народов> и <друга физкультур-
ников>.
Американский историк Роберт К. Такер писал, что <следует
отметить необыкновенную хитрость и лицемерие, выказанные
Сталиным в его подходе к тем людям, которых он уже обрек на
уничтожение. Так, он дружески беседовал с маршалом Блюхером
за несколько дней до ареста этого военачальника. А. Серебров-
ский, заместитель наркома тяжелой промышленности, был арес-
тован через два дня после того, как Сталин позвонил его жене,
выразил свое беспокойство тем, что она ходит пешком, и сказал,
что предоставляет в ее распоряжение машину из кремлевского
гаража>.
Как ие вспомнить тут остроумное высказывание Франсуа Ла-
- рошфуко: <Как ни злы люди, они все же не осмеливаются откры-
то преследовать добродетель. Поэтому, готовясь напасть на нее,
.. s они притворяются, будто считают ее лицемерной, или же
[[284]] приписывают ей какие-нибудь преступления>.
О том же писала и Мари фон Эбнер-Эшенбах: <На свете твори-
лось бы очень мало зла, если бы нельзя было творить зло под мар-
кой добра>.
Впрочем, лицемеры не обязательно заняты исключительно
злыми-делами. Они могут творить и добро, но при этом всегда ста-
раются скрыть свои меркантильные или низменные мотивы и при-
дать своим деяниям благородные и возвышенные мотивы. Таков,
к примеру, был граф Калиостро, описанный в романе Е. Салиаса
<Кудесник>.
<Главное, что поражало петербуржцев и заставляло славить
итальянского доктора-графа, было то удивительное обстоятель-
ство, что за свои излечения он ни с кого не брал ни гроша. Так
думал и говорил весь народ; в действительности граф Феникс брал
деньги, но только в тех случаях, когда очень богатые сановники и
бояре привозили ему не менее двух-трех сотен червонцев. Суммы
меньшие он не брал, объясняя, что он вообще денег за лечение не
берет>.
Большим лицемером как по долгу службы, так и по природ-
ному характеру был министр полиции Франции Жозеф Фуше.
Именно ему приписывается создание <тройной> службы полиции:
одна, самая многочисленная, следила за гражданами страны, вто-
рая - за самими полицейскими, а третья, самая секретная, дол-
жна была наблюдать, чтобы первая не подкупила вторую.
Когда сам Фуше попал в опалу у Наполеона и был изгнан с
поста министра, то, естественно, затаил злобу на своего преемни-
ка - генерала Савари. Но он был слишком хитрым и коварным
человеком, чтобы открыто проявить свое недовольство новым ми-
нистром. Наоборот, он с обескураживающей сердечностью встре-
тил Савари в департаменте полиции и постарался проявить мак-
симум обаяния, чтобы новоиспеченный министр чувствовал себя
на новом поприще как дома. Единственное, что он попросил, -
это дать ему четыре дня <для приведения всех дел в порядок>. На
свою беду, доверчивый генерал согласился, о чем потом долго
жалел...
На протяжении этих четырех дней и ночей коварный Фуше
перевернул вверх дном весь архив министерства, чтобы полнос-
тью парализовать работу департамента полиции. Он изымал из дел
самые важные документы, менял номера на архивных папках,
изымал и отправлял в свое имение списки наиболее значимой аген-
туры. Савари оставались только мелкие шпионы и осведомители,
а главные осведомители, работающие среди верхушки общества,
бесследно исчезали. Общий указатель архива был уничтожен,
списки роялистских эмигрантов и секретнейшая переписка пере-
кочевали из полицейского архива в личный архив Фуше, а неко-
торым сенсационным документам были даны неверные номера,
под которыми их было невозможно отыскать.
Когда Савари обнаружил все это, он пришел в отчаяние. Дву-
личный Фуше под маской обходительности и сердечности жесто-
ко его надул. Тому пришлось обратиться за помощью к императо-
ру, но и Наполеон уже ничего не смог сделать. Прикинувшийся
смирной и преданной овечкой, Фуше намекнул Бонапарту, ^--.,
что он уничтожал документы, касающиеся неблаговидных IL285J
действий его многочисленной корсиканской родни, и в порыве
усердия в спешке уничтожил еще и другие документы. Импера-
тор отправил Фуше в позорную ссылку, его документы были опе-
чатаны, но это уже не могло восстановить ущерб, нанесенный по-
лиции Франции. Целый год после этого Савари пришлось до кру-
пицам восстанавливать агентурную сеть тайных осведомителей,
на которых держалась полицейская система Франции того време-
ни. Вывод из этой истории однозначен: человек никогда не дол-
жен доверять другому, чьи интересы были прямо или косвенно
ущемлены за счет возвышения первого.
29. Вероломство.
<- Вы пришли получить деньги по векселю, если не ошиба-
юсь? - спросил фельдкурат своего гостя.
- Да, и надеюсь...
Фельдкурат вздохнул:
- Человек часто попадает в такое положение, когда ему оста-
ется только надеяться. О, как красиво звучит слово <надейся> из
того трилистника, который возносит человека над хаосом жизни:
вера, надежда, любовь. Как прекрасно иметь свой идеал, быть не-
винным, чистым созданием, которое дает деньги под векселя, и
как чудесно надеяться своевременно получить их обратно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180
приговорен к смерти.
По роману Г. Данилевского <Мирович>, Поликсена - невес-
та Мировича - добилась приема у Екатерины II с просьбой поми-
ловать ее жениха. Дальше предоставим слово Данилевскому.
<- Государыня, можете ли хоть обещать? - спросила она.
- Все, что в моих силах.
- Даже помилование? - вспыхнувшим взором впиваясь в
Екатерину, спросила Поликсена.
- Увижу!.. По вашей искренности... Есть сообщники, подстре-
катели? '
- Есть... Одно лицо. |[283]
- В живых оно? И вы знаете? - медленно спросила императ-
рица.
- Знаю... В живых...
- Можете уличить, доказать?
- Могу.
- И его не привлекали к следствию?
- Его никто не знает, а в нем вся вина-
Екатерина встала. Облако прошло по ее лицу.
- Извольте, - сказала она, - обещаю даже помилование, го-
ворите, кто это лицо? <...>
- Вы были откровенны со мной, - объявила она проситель-
нице. - Я сдержу обещание-
Поликсена упала к ногам императрицы. Та ее ласково придер-
жала, обняла. В глазах Екатерины светилась ласковая, добрая
улыбка.
- Только ни слова о том никому, - заключила императри-
ца, - завтра экзекуция, утром. Указ о помиловании будет с фель-
дъегерем доставлен к эшафоту.
15 сентября 1764 года Мирович был казнен. Палач за русые
длинные волосы поднял отрубленную, бледную, окровавленную
голову казненного...
Площадь ахнула, раздался вопль девушки, без памяти упав-
шей на руки обезумевшей от горя старухи.
- Да, - рассказывал щеголеватый преображенец, идя от ме-
ста казни с измайловцем, - непостижимо. Николай Иванович,
фельдъегерь-то... опоздал ведь всего на пять минут. Показался,
слышно, от Тучкова моста, когда все уже было кончено>.
Таким образом <добрая> Екатерина свое обещание выполни-
ла - указ о помиловании был ею подписан. Какая жалость, что этот
гадкий фельдъегерь замешкался в дороге и опоздал к месту казни!
Но это была уже не ее вида! И хотя некоторые современники тех
далеких событий высказывали сомнения в истинной причине опоз-
дания фельдъегеря, доказать они ничего не могли. Да и поздно
было... Иоанн Антонович, равно как и несчастный поручик, был
мертв. А оставшиеся в живых всегда могли оправдаться.
Таков же был стиль и <отца народов> и <друга физкультур-
ников>.
Американский историк Роберт К. Такер писал, что <следует
отметить необыкновенную хитрость и лицемерие, выказанные
Сталиным в его подходе к тем людям, которых он уже обрек на
уничтожение. Так, он дружески беседовал с маршалом Блюхером
за несколько дней до ареста этого военачальника. А. Серебров-
ский, заместитель наркома тяжелой промышленности, был арес-
тован через два дня после того, как Сталин позвонил его жене,
выразил свое беспокойство тем, что она ходит пешком, и сказал,
что предоставляет в ее распоряжение машину из кремлевского
гаража>.
Как ие вспомнить тут остроумное высказывание Франсуа Ла-
- рошфуко: <Как ни злы люди, они все же не осмеливаются откры-
то преследовать добродетель. Поэтому, готовясь напасть на нее,
.. s они притворяются, будто считают ее лицемерной, или же
[[284]] приписывают ей какие-нибудь преступления>.
О том же писала и Мари фон Эбнер-Эшенбах: <На свете твори-
лось бы очень мало зла, если бы нельзя было творить зло под мар-
кой добра>.
Впрочем, лицемеры не обязательно заняты исключительно
злыми-делами. Они могут творить и добро, но при этом всегда ста-
раются скрыть свои меркантильные или низменные мотивы и при-
дать своим деяниям благородные и возвышенные мотивы. Таков,
к примеру, был граф Калиостро, описанный в романе Е. Салиаса
<Кудесник>.
<Главное, что поражало петербуржцев и заставляло славить
итальянского доктора-графа, было то удивительное обстоятель-
ство, что за свои излечения он ни с кого не брал ни гроша. Так
думал и говорил весь народ; в действительности граф Феникс брал
деньги, но только в тех случаях, когда очень богатые сановники и
бояре привозили ему не менее двух-трех сотен червонцев. Суммы
меньшие он не брал, объясняя, что он вообще денег за лечение не
берет>.
Большим лицемером как по долгу службы, так и по природ-
ному характеру был министр полиции Франции Жозеф Фуше.
Именно ему приписывается создание <тройной> службы полиции:
одна, самая многочисленная, следила за гражданами страны, вто-
рая - за самими полицейскими, а третья, самая секретная, дол-
жна была наблюдать, чтобы первая не подкупила вторую.
Когда сам Фуше попал в опалу у Наполеона и был изгнан с
поста министра, то, естественно, затаил злобу на своего преемни-
ка - генерала Савари. Но он был слишком хитрым и коварным
человеком, чтобы открыто проявить свое недовольство новым ми-
нистром. Наоборот, он с обескураживающей сердечностью встре-
тил Савари в департаменте полиции и постарался проявить мак-
симум обаяния, чтобы новоиспеченный министр чувствовал себя
на новом поприще как дома. Единственное, что он попросил, -
это дать ему четыре дня <для приведения всех дел в порядок>. На
свою беду, доверчивый генерал согласился, о чем потом долго
жалел...
На протяжении этих четырех дней и ночей коварный Фуше
перевернул вверх дном весь архив министерства, чтобы полнос-
тью парализовать работу департамента полиции. Он изымал из дел
самые важные документы, менял номера на архивных папках,
изымал и отправлял в свое имение списки наиболее значимой аген-
туры. Савари оставались только мелкие шпионы и осведомители,
а главные осведомители, работающие среди верхушки общества,
бесследно исчезали. Общий указатель архива был уничтожен,
списки роялистских эмигрантов и секретнейшая переписка пере-
кочевали из полицейского архива в личный архив Фуше, а неко-
торым сенсационным документам были даны неверные номера,
под которыми их было невозможно отыскать.
Когда Савари обнаружил все это, он пришел в отчаяние. Дву-
личный Фуше под маской обходительности и сердечности жесто-
ко его надул. Тому пришлось обратиться за помощью к императо-
ру, но и Наполеон уже ничего не смог сделать. Прикинувшийся
смирной и преданной овечкой, Фуше намекнул Бонапарту, ^--.,
что он уничтожал документы, касающиеся неблаговидных IL285J
действий его многочисленной корсиканской родни, и в порыве
усердия в спешке уничтожил еще и другие документы. Импера-
тор отправил Фуше в позорную ссылку, его документы были опе-
чатаны, но это уже не могло восстановить ущерб, нанесенный по-
лиции Франции. Целый год после этого Савари пришлось до кру-
пицам восстанавливать агентурную сеть тайных осведомителей,
на которых держалась полицейская система Франции того време-
ни. Вывод из этой истории однозначен: человек никогда не дол-
жен доверять другому, чьи интересы были прямо или косвенно
ущемлены за счет возвышения первого.
29. Вероломство.
<- Вы пришли получить деньги по векселю, если не ошиба-
юсь? - спросил фельдкурат своего гостя.
- Да, и надеюсь...
Фельдкурат вздохнул:
- Человек часто попадает в такое положение, когда ему оста-
ется только надеяться. О, как красиво звучит слово <надейся> из
того трилистника, который возносит человека над хаосом жизни:
вера, надежда, любовь. Как прекрасно иметь свой идеал, быть не-
винным, чистым созданием, которое дает деньги под векселя, и
как чудесно надеяться своевременно получить их обратно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180