Элен еле слышно втянула воздух сквозь губы - ей показалось, что мальчишка сейчас обожжется насмерть. Бэзил просто отвернулся, морщась и жмурясь.
Орри затараторил быстро-быстро:
“Огню и Ветру - клянусь. Здесь, в Лесу звеннов, - клянусь. Клянусь, что Кац и Каманера будут мне друзьями, пока есть Огонь и есть Ветер. И пусть Огонь и Ветер не дадут мне нарушить эту клятву. А нарушу ее - пусть Огонь сделает меня пеплом, а Ветер сделает пепел ничем”.
Поклявшись, он быстро вскочил и стал морщясь хлопать себя по обожженным-таки рукам.
- Это... чтобы... клятва... вернее... была! - объяснил он, отрывисто, так же, как и Каманера, сквозь зубы, втягивая в себя воздух.
Окажись здесь Агент, он, наверное, сделал бы то же самое.
- Надо... для... этого - обжечься, - закончил Орри свои объяснения и принялся затаптывать костерок. - Пошли к вашему Косте...
Приют покинул сияющий лунный диск. И снова стал не-видим.
* * *
Вообще говоря, Коста Ставрос не собирался задерживаться в Большой Колонии надолго. Хотя бы потому, что за все время его пребывания в этой галактической глуши ни одна брачная контора и никто из наемных сватов-одиночек не смог найти ему в жены чистокровную гречанку. А честь рода Ставросов требовала, чтобы все его члены вели свое происхождение только от истинных греков. Да не просто от тех, кого угораздило иметь папу и маму подходящей национальности, а от потомственных греков-контрабандистов, которым просто гены не позволили бы опуститься до того, чтобы зарабатывать себе на хлеб банковским ремеслом или изготовлением софтвера.
Нет, контрабандистов в Большой Колонии, состоящей из неполной сотни “субъектов Федерации” с установившимся благодаря мудрому руководству Сети невероятно нелепым соотношением цен и таможенных правил, хватало. Можно было, сильно поднапрягшись, найти и чистокровную гречанку (из числа новеньких в Бэ-Ка). Но либо в семье подходящих контрабандистов дедушка оказывался португальцем, либо чистокровная красавица-гречанка происходила непременно из семьи, которая всю свою долгую историю прожила в мире и гармонии с законом, что было уж вовсе неприемлемо.
Надо было радикально менять ситуацию - поджимал воз-раст.
Для этого требовалось немногое. Всего лишь накопить сумму, потребную для того, чтобы убыть с нужным для открытия своего дела капиталом в более подходящие для его матримониальных планов места, - и только. Но накопить ее, даже продав перед отбытием чертовых “Чертей” (тут уж даже в мыслях Коста перестал обращать внимание на случайный каламбур), Ставрос мог только после десяти лет неустанного и убийственно нервного труда в порядком осточертевшей ему таверне. Был и еще вариант - пойти на какую-нибудь особо доходную, но и особо опасную авантюру. От первого варианта начинало ломить затылок, от второго - тянуть под ложечкой. А от все более и более глубокого осознания неизбежности окончательного выбора между этими вариантами Коста чернел ликом и мрачнел этого лика выражением, громоздясь - как правило, в полном одиночестве - за стойкой пустующего бара.
В таком положении - за две минуты до закрытия заведения- его и застала вломившаяся в “таверну” с ночного холода странная компания.
Котяру - Бэзила Каца - Ставрос знал еще с тех далеких теперь времен, когда тот был наводчиком на Океании, а по совместительству действительно пианистом-виртуозом, вхожим во многие дома тамошнего высшего света. О чем эти дома теперь горько жалели. Тогда ни он, ни Коста не помышляли ни о какой богом забытой Большой Колонии. Но времена меняются, и вот - судьба свела их в населенной свихнувшимися рабовладельцами глуши. Собственно, свела только позавчера.
Нельзя сказать, что с самого начала Коста был безумно рад появлению старого приятеля. Тем более что свои “е-2 - е-4”: “Знаешь, дружище, я что-то поиздержался в дороге, но когда выкуплю на таможне мой багаж...” с последующей просьбой о помощи в размере полусотни баксов - Бэзил сделал, еще не переступив толком порога “Зеленых чертей”. “Плох стал Котяра”, - умозаключил тогда Коста, объясняя старому другу, что тот может покинуть гостеприимных “Чертей” точно в том же темпе, в каком явился, - и без всяких баксов, разумеется. Максимумом дипломатических успехов Каца было соизволение Косты воспользоваться его настольным блоком связи - и то при условии, что тот сделает не больше одного звонка.
Теперь - двадцать восемь часов спустя - Коста решил, что Котяра вконец тронулся умом. Или ограбил рейсовый автобус. Что вообще-то было одно и то же.
В здравом уме Бэзил не притащил бы с собой к Косте девицу. Причем - тут у Косты был глаз наметанный - девицу такую, которой палец в рот класть не следовало бы даже за большие деньги. Лицом она была изящна и конопата, одета - пристойно, а окрасом вышла в осеннюю лисицу. Только вот изысканный профиль ее украшал почти незаметный уже, но когда-то основательный “фонарь” под левым глазом. Свитерок был явно с чужого плеча и на одном рукаве, как ни маскируй, заметно надорван, а на другом - запятнан (да уж не кровью ли?.. Не-е-ет... Кетчупом, видно, - чур меня - конечно же, кетчупом...). Ну, а медно-бронзовая прическа все еще демонстрировала следы ножниц тюремного цирюльника.
“На Харуре сидела девка, - определил про себя Коста. - Точно, на Харуре. Там женщин в каталажке наголо не стригут, а такой вот шиньон делают...”
Того пуще был сопровождавший Котяру и его спутницу малек - шустрый, явно из местных, даже вроде на глаза попадался как-то. Одет бедновато, но не в лохмотья. И Котяру не боится. Да и уголовницу, что с ним, - тоже. Так или иначе, это не киднэппинг. И то слава богу. Кто ж он есть? Китайчонок - не китайчонок... Для вьетнамца слишком приземист, для казаха - наоборот... А против света поглядеть, так и за славянина сойдет, есть у них там такие - скуластые и раскосые. На Святой Анне плюнуть нельзя, чтоб в такого не попасть. Метис. Точно - метис, как и все здесь.
В любом случае это была не та компания, которую ожидал и вроде уже не дождался Ставрос.
Мальчонка, как ни странно, приглянулся Косте.
“Есть попросит - накормлю, - решил он. - И спереть мелочь какую-нибудь дам. До полутора баксов включительно. А что сопрет - это точно. По глазам вижу. Но не стану “ухи крутить”. Если, конечно, хамить не будет”.
Хамить мальчонка вроде не стал - чинно уселся на лавке справа от вальяжно развалившегося за самым удобным столиком Котяры и слева от стриженой уголовницы и принялся разглядывать их снизу вверх, как диковинных зверушек. Ноги у него до полу не дотянулись, а потому заплелись одна вокруг другой хитрым кренделем. Уголовница погладила малька по криво стриженной макушке.
От компании разило холодом, голодом. И кострами.
С видимым безразличием Коста выгрузился из-за стойки, обмахнул клетчатой салфеткой сначала соседний столик, а уж затем и тот, за которым устроились гости. Потом разместил на своей физиономии необходимый минимум вежливого внимания и осведомился, терпеливо глядя в пространство, чего, собственно, господам мастерам надобно.
- Нам... - определил Котяра, с глубоким пренебрежением рассматривая слегка засаленный буклет с меню. - Нам, э-э...
- Нам пару сандвичей, - опередил его малек. - Можно вчерашних... Для старших. А мне гренку, если можно. И можно тоже вчерашнюю. И колы на всех...
Тут Бэзил заставил его умолкнуть громогласным “И-и-и-эппп!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
Орри затараторил быстро-быстро:
“Огню и Ветру - клянусь. Здесь, в Лесу звеннов, - клянусь. Клянусь, что Кац и Каманера будут мне друзьями, пока есть Огонь и есть Ветер. И пусть Огонь и Ветер не дадут мне нарушить эту клятву. А нарушу ее - пусть Огонь сделает меня пеплом, а Ветер сделает пепел ничем”.
Поклявшись, он быстро вскочил и стал морщясь хлопать себя по обожженным-таки рукам.
- Это... чтобы... клятва... вернее... была! - объяснил он, отрывисто, так же, как и Каманера, сквозь зубы, втягивая в себя воздух.
Окажись здесь Агент, он, наверное, сделал бы то же самое.
- Надо... для... этого - обжечься, - закончил Орри свои объяснения и принялся затаптывать костерок. - Пошли к вашему Косте...
Приют покинул сияющий лунный диск. И снова стал не-видим.
* * *
Вообще говоря, Коста Ставрос не собирался задерживаться в Большой Колонии надолго. Хотя бы потому, что за все время его пребывания в этой галактической глуши ни одна брачная контора и никто из наемных сватов-одиночек не смог найти ему в жены чистокровную гречанку. А честь рода Ставросов требовала, чтобы все его члены вели свое происхождение только от истинных греков. Да не просто от тех, кого угораздило иметь папу и маму подходящей национальности, а от потомственных греков-контрабандистов, которым просто гены не позволили бы опуститься до того, чтобы зарабатывать себе на хлеб банковским ремеслом или изготовлением софтвера.
Нет, контрабандистов в Большой Колонии, состоящей из неполной сотни “субъектов Федерации” с установившимся благодаря мудрому руководству Сети невероятно нелепым соотношением цен и таможенных правил, хватало. Можно было, сильно поднапрягшись, найти и чистокровную гречанку (из числа новеньких в Бэ-Ка). Но либо в семье подходящих контрабандистов дедушка оказывался португальцем, либо чистокровная красавица-гречанка происходила непременно из семьи, которая всю свою долгую историю прожила в мире и гармонии с законом, что было уж вовсе неприемлемо.
Надо было радикально менять ситуацию - поджимал воз-раст.
Для этого требовалось немногое. Всего лишь накопить сумму, потребную для того, чтобы убыть с нужным для открытия своего дела капиталом в более подходящие для его матримониальных планов места, - и только. Но накопить ее, даже продав перед отбытием чертовых “Чертей” (тут уж даже в мыслях Коста перестал обращать внимание на случайный каламбур), Ставрос мог только после десяти лет неустанного и убийственно нервного труда в порядком осточертевшей ему таверне. Был и еще вариант - пойти на какую-нибудь особо доходную, но и особо опасную авантюру. От первого варианта начинало ломить затылок, от второго - тянуть под ложечкой. А от все более и более глубокого осознания неизбежности окончательного выбора между этими вариантами Коста чернел ликом и мрачнел этого лика выражением, громоздясь - как правило, в полном одиночестве - за стойкой пустующего бара.
В таком положении - за две минуты до закрытия заведения- его и застала вломившаяся в “таверну” с ночного холода странная компания.
Котяру - Бэзила Каца - Ставрос знал еще с тех далеких теперь времен, когда тот был наводчиком на Океании, а по совместительству действительно пианистом-виртуозом, вхожим во многие дома тамошнего высшего света. О чем эти дома теперь горько жалели. Тогда ни он, ни Коста не помышляли ни о какой богом забытой Большой Колонии. Но времена меняются, и вот - судьба свела их в населенной свихнувшимися рабовладельцами глуши. Собственно, свела только позавчера.
Нельзя сказать, что с самого начала Коста был безумно рад появлению старого приятеля. Тем более что свои “е-2 - е-4”: “Знаешь, дружище, я что-то поиздержался в дороге, но когда выкуплю на таможне мой багаж...” с последующей просьбой о помощи в размере полусотни баксов - Бэзил сделал, еще не переступив толком порога “Зеленых чертей”. “Плох стал Котяра”, - умозаключил тогда Коста, объясняя старому другу, что тот может покинуть гостеприимных “Чертей” точно в том же темпе, в каком явился, - и без всяких баксов, разумеется. Максимумом дипломатических успехов Каца было соизволение Косты воспользоваться его настольным блоком связи - и то при условии, что тот сделает не больше одного звонка.
Теперь - двадцать восемь часов спустя - Коста решил, что Котяра вконец тронулся умом. Или ограбил рейсовый автобус. Что вообще-то было одно и то же.
В здравом уме Бэзил не притащил бы с собой к Косте девицу. Причем - тут у Косты был глаз наметанный - девицу такую, которой палец в рот класть не следовало бы даже за большие деньги. Лицом она была изящна и конопата, одета - пристойно, а окрасом вышла в осеннюю лисицу. Только вот изысканный профиль ее украшал почти незаметный уже, но когда-то основательный “фонарь” под левым глазом. Свитерок был явно с чужого плеча и на одном рукаве, как ни маскируй, заметно надорван, а на другом - запятнан (да уж не кровью ли?.. Не-е-ет... Кетчупом, видно, - чур меня - конечно же, кетчупом...). Ну, а медно-бронзовая прическа все еще демонстрировала следы ножниц тюремного цирюльника.
“На Харуре сидела девка, - определил про себя Коста. - Точно, на Харуре. Там женщин в каталажке наголо не стригут, а такой вот шиньон делают...”
Того пуще был сопровождавший Котяру и его спутницу малек - шустрый, явно из местных, даже вроде на глаза попадался как-то. Одет бедновато, но не в лохмотья. И Котяру не боится. Да и уголовницу, что с ним, - тоже. Так или иначе, это не киднэппинг. И то слава богу. Кто ж он есть? Китайчонок - не китайчонок... Для вьетнамца слишком приземист, для казаха - наоборот... А против света поглядеть, так и за славянина сойдет, есть у них там такие - скуластые и раскосые. На Святой Анне плюнуть нельзя, чтоб в такого не попасть. Метис. Точно - метис, как и все здесь.
В любом случае это была не та компания, которую ожидал и вроде уже не дождался Ставрос.
Мальчонка, как ни странно, приглянулся Косте.
“Есть попросит - накормлю, - решил он. - И спереть мелочь какую-нибудь дам. До полутора баксов включительно. А что сопрет - это точно. По глазам вижу. Но не стану “ухи крутить”. Если, конечно, хамить не будет”.
Хамить мальчонка вроде не стал - чинно уселся на лавке справа от вальяжно развалившегося за самым удобным столиком Котяры и слева от стриженой уголовницы и принялся разглядывать их снизу вверх, как диковинных зверушек. Ноги у него до полу не дотянулись, а потому заплелись одна вокруг другой хитрым кренделем. Уголовница погладила малька по криво стриженной макушке.
От компании разило холодом, голодом. И кострами.
С видимым безразличием Коста выгрузился из-за стойки, обмахнул клетчатой салфеткой сначала соседний столик, а уж затем и тот, за которым устроились гости. Потом разместил на своей физиономии необходимый минимум вежливого внимания и осведомился, терпеливо глядя в пространство, чего, собственно, господам мастерам надобно.
- Нам... - определил Котяра, с глубоким пренебрежением рассматривая слегка засаленный буклет с меню. - Нам, э-э...
- Нам пару сандвичей, - опередил его малек. - Можно вчерашних... Для старших. А мне гренку, если можно. И можно тоже вчерашнюю. И колы на всех...
Тут Бэзил заставил его умолкнуть громогласным “И-и-и-эппп!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136