он наблюдал это из
штаба, к которому был прикомандирован.
-- Ну вот, выскочили из окопов... По всей линии в два
километра перелезают через проволочные заграждения и бросаются
на врага. Ручные гранаты за поясом, противогазы, винтовки
наперевес, готовы и к стрельбе и к штыковому бою. Пули свистят.
Вот падает один солдат -- как раз в тот момент, когда вылезает
из окопа, другой падает на бруствере, третий -- сделав
несколько шагов, но лавина тел продолжает катиться вперед с
громовым "ура" в туче дыма и пыли! А неприятель стреляет со
всех сторон, из окопов, из воронок от снарядов и строчит из
пулеметов. И опять падают солдаты. Наш взвод пытается захватить
неприятельские пулеметы. Одни падают, но другие уже впереди.
Ура!! Падает офицер... Ружейная стрельба замолкла, готовится
что-то ужасное... Снова падает целый взвод. Трещат
неприятельские пулеметы: "Тра-тата-тата-та!" Падает...
Простите, я дальше не могу, я пьян...
Офицер с больной ногой умолк и, тупо глядя перед собой,
остался сидеть в кресле. Полковник Шредер с благосклонной
улыбкой стал слушать, как капитан Спиро, ударяя кулаком по
столу, словно с кем-то споря, нес околесицу:
-- Рассудите сами: у нас под знаменами австрийские
уланы-ополченцы, австрийские ополченцы, боснийские егеря,
австрийская пехота, венгерские пешие гонведы, венгерские
гусары, гусары-ополченцы, конные егеря, драгуны, уланы,
артиллерия, обоз, саперы, санитары, флот. Понимаете? А у
Бельгии? Первый и второй призыв составляют оперативную часть
армии, третий призыв несет службу в тылу...-- Капитан Спиро
стукнул по столу кулаком: -- В мирное время ополчение несет
службу в стране!
Один из молодых громко, чтобы полковник услышал и
удостоверился в непоколебимости его воинского духа, твердил
своему соседу:
-- Туберкулезных я посылал бы на фронт, это им пойдет на
пользу, да и, кроме того,-- лучше терять убитыми больных, чем
здоровых.
Полковник улыбался. Но вдруг он нахмурился и, обращаясь к
майору Венцелю, спросил:
-- Удивляюсь, почему поручик Лукаш избегает нашего
общества? С тех пор как приехал, он ни разу не был среди нас.
-- Стихи пишет,-- насмешливо отозвался капитан Сангер.--
Не успел приехать, как уже влюбился в жену инженера Шрейтера,
увидав ее в театре.
Полковник поморщился:
-- Говорят, он хорошо поет куплеты.
-- Еще в кадетском корпусе всех нас забавлял куплетами,--
ответил капитан Сагнер.-- А анекдоты рассказывает -- одно
удовольствие! Не знаю, почему он сюда не ходит.
Полковник сокрушенно покачал головой:
-- Нету нынче среди офицеров былого товарищества. Раньше,
я помню, каждый офицер старался что-нибудь привнести в общее
веселье. Поручик Данкель -- служил такой,-- так тот, бывало,
разденется донага, ляжет на пол, воткнет себе в задницу хвост
селедки и изображает русалку. Другой, подпоручик Шлейснер, умел
шевелить ушами, ржать, как жеребец, подражать мяуканью кошки и
жужжанию шмеля. Помню еще капитана Скодай. Тот, стоило нам
захотеть, приводил с собой трех девочек-сестер. Он их
выдрессировал, словно собак. Поставит их на стол, и они
начинают в такт раздеваться. Для этого он носил с собой
дирижерскую палочку, и -- следует отдать ему должное-- дирижер
он был прекрасный! Чего только он с ними на кушетке не
проделывал. А однажды велел поставить посреди комнаты ванну с
теплой водой, и мы один за другим должны были с этими тремя
девочками купаться, а он нас фотографировал.
При одном воспоминании об этом полковник Шредер блаженно
улыбнулся.
-- Какие пари мы в этой ванне заключали!..-- продолжал
полковник, гнусно причмокивая и ерзая в кресле.-- А нынче?
Разве это развлечение? Куплетист -- и тот не появляется. Даже
пить теперешние младшие офицеры не умеют! Двенадцати часов еще
нет, а за столом уже, как видите, пять пьяных. А в прежние-то
времена мы по двое суток сиживали и, чем больше пили, тем
трезвее становились. И лили в себя беспрерывно пиво, вино,
ликеры... Нынче уж нет настоящего боевого духа. Черт его знает,
почему это так! Ни одного остроумного слова, все какая-то
бесконечная жвачка. Послушайте только, как там, в конце стола,
говорят об Америке.
На другом конце стола кто-то серьезным тоном говорил:
-- Америка в войну вмешаться не может. Американцы с
англичанами на ножах. Америка к войне не подготовлена.
Полковник Шредер вздохнул.
-- Вот она, болтовня офицеров запаса. Нелегкая их
принесла! Небось вчера еще этакий господин строчил бумаги в
каком-нибудь банке или служил в лавочке, завертывал товар и
торговал кореньями, корицей и гуталином или учил детей в школе,
что волка из лесу гонит голод, а нынче он хочет быть ровней
кадровым офицерам, во всем лезет разбираться и всюду сует свой
нос. А кадровые офицеры, как, например, поручик Лукаш, не
изволят появляться в нашей компании.
Полковник пошел домой в отвратительном настроении. На
следующее утро настроение у него стало еще хуже, потому что в
газетах, которые он читал, лежа в постели, в сводке с театра
военных действий несколько раз наталкивался на фразу: "Наши
войска отошли на заранее подготовленные позиции". Наступил
славный для австрийской армии период, как две капли воды
похожий на дни у Шабаца.
Под впечатлением прочитанного полковник к десяти часам
утра приступил к выполнению функции, которую
вольноопределяющийся, по-видимому, правильно назвал Страшным
судом.
Швейк и вольноопределяющийся стояли на дворе и поджидали
полковника. Все были в полном сборе: фельдфебель, дежурный
офицер, полковой адъютант и писарь полковой канцелярии с делами
о провинившихся, которых ожидал меч Немезиды -- полковой
рапорт.
Наконец в сопровождении начальника команды
вольноопределяющихся капитана Сагнера показался мрачный
полковник. Он нервно стегал хлыстом по голенищам своих высоких
сапог.
Приняв рапорт, полковник среди гробового молчания
несколько раз прошелся мимо Швейка и вольноопределяющегося,
которые делали "равнение направо" и "равнение налево", смотря
по тому, на каком фланге находился полковник. Он прохаживался
так долго, а они делали равнение так старательно, что могли
свернуть себе шею. Наконец полковник остановился перед
вольноопределяющимся.
Тот отрапортовал:
-- Вольноопределяющийся...
-- Знаю,-- сухо сказал полковник,-- выродок из
вольноопределяющихся... Кем были до войны? Студентом
классической философии? Стало быть, спившийся интеллигент...
Господин капитан,-- сказал он Сагнеру,-- приведите сюда всю
учебную команду вольноопределяющихся...-- Да-с,-- продолжал
полковник, снова обращаясь к вольноопределяющемуся,-- и с таким
вот господином студентом классической философии приходится
мараться нашему брату. Kehrt euch! / Кругом марш! (нем.)/ Так и
знал. Складки на шинели не заправлены. Словно только что от
девки или валялся в борделе. Погодите, голубчик, я вам покажу.
Команда вольноопределяющихся вступила во двор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196
штаба, к которому был прикомандирован.
-- Ну вот, выскочили из окопов... По всей линии в два
километра перелезают через проволочные заграждения и бросаются
на врага. Ручные гранаты за поясом, противогазы, винтовки
наперевес, готовы и к стрельбе и к штыковому бою. Пули свистят.
Вот падает один солдат -- как раз в тот момент, когда вылезает
из окопа, другой падает на бруствере, третий -- сделав
несколько шагов, но лавина тел продолжает катиться вперед с
громовым "ура" в туче дыма и пыли! А неприятель стреляет со
всех сторон, из окопов, из воронок от снарядов и строчит из
пулеметов. И опять падают солдаты. Наш взвод пытается захватить
неприятельские пулеметы. Одни падают, но другие уже впереди.
Ура!! Падает офицер... Ружейная стрельба замолкла, готовится
что-то ужасное... Снова падает целый взвод. Трещат
неприятельские пулеметы: "Тра-тата-тата-та!" Падает...
Простите, я дальше не могу, я пьян...
Офицер с больной ногой умолк и, тупо глядя перед собой,
остался сидеть в кресле. Полковник Шредер с благосклонной
улыбкой стал слушать, как капитан Спиро, ударяя кулаком по
столу, словно с кем-то споря, нес околесицу:
-- Рассудите сами: у нас под знаменами австрийские
уланы-ополченцы, австрийские ополченцы, боснийские егеря,
австрийская пехота, венгерские пешие гонведы, венгерские
гусары, гусары-ополченцы, конные егеря, драгуны, уланы,
артиллерия, обоз, саперы, санитары, флот. Понимаете? А у
Бельгии? Первый и второй призыв составляют оперативную часть
армии, третий призыв несет службу в тылу...-- Капитан Спиро
стукнул по столу кулаком: -- В мирное время ополчение несет
службу в стране!
Один из молодых громко, чтобы полковник услышал и
удостоверился в непоколебимости его воинского духа, твердил
своему соседу:
-- Туберкулезных я посылал бы на фронт, это им пойдет на
пользу, да и, кроме того,-- лучше терять убитыми больных, чем
здоровых.
Полковник улыбался. Но вдруг он нахмурился и, обращаясь к
майору Венцелю, спросил:
-- Удивляюсь, почему поручик Лукаш избегает нашего
общества? С тех пор как приехал, он ни разу не был среди нас.
-- Стихи пишет,-- насмешливо отозвался капитан Сангер.--
Не успел приехать, как уже влюбился в жену инженера Шрейтера,
увидав ее в театре.
Полковник поморщился:
-- Говорят, он хорошо поет куплеты.
-- Еще в кадетском корпусе всех нас забавлял куплетами,--
ответил капитан Сагнер.-- А анекдоты рассказывает -- одно
удовольствие! Не знаю, почему он сюда не ходит.
Полковник сокрушенно покачал головой:
-- Нету нынче среди офицеров былого товарищества. Раньше,
я помню, каждый офицер старался что-нибудь привнести в общее
веселье. Поручик Данкель -- служил такой,-- так тот, бывало,
разденется донага, ляжет на пол, воткнет себе в задницу хвост
селедки и изображает русалку. Другой, подпоручик Шлейснер, умел
шевелить ушами, ржать, как жеребец, подражать мяуканью кошки и
жужжанию шмеля. Помню еще капитана Скодай. Тот, стоило нам
захотеть, приводил с собой трех девочек-сестер. Он их
выдрессировал, словно собак. Поставит их на стол, и они
начинают в такт раздеваться. Для этого он носил с собой
дирижерскую палочку, и -- следует отдать ему должное-- дирижер
он был прекрасный! Чего только он с ними на кушетке не
проделывал. А однажды велел поставить посреди комнаты ванну с
теплой водой, и мы один за другим должны были с этими тремя
девочками купаться, а он нас фотографировал.
При одном воспоминании об этом полковник Шредер блаженно
улыбнулся.
-- Какие пари мы в этой ванне заключали!..-- продолжал
полковник, гнусно причмокивая и ерзая в кресле.-- А нынче?
Разве это развлечение? Куплетист -- и тот не появляется. Даже
пить теперешние младшие офицеры не умеют! Двенадцати часов еще
нет, а за столом уже, как видите, пять пьяных. А в прежние-то
времена мы по двое суток сиживали и, чем больше пили, тем
трезвее становились. И лили в себя беспрерывно пиво, вино,
ликеры... Нынче уж нет настоящего боевого духа. Черт его знает,
почему это так! Ни одного остроумного слова, все какая-то
бесконечная жвачка. Послушайте только, как там, в конце стола,
говорят об Америке.
На другом конце стола кто-то серьезным тоном говорил:
-- Америка в войну вмешаться не может. Американцы с
англичанами на ножах. Америка к войне не подготовлена.
Полковник Шредер вздохнул.
-- Вот она, болтовня офицеров запаса. Нелегкая их
принесла! Небось вчера еще этакий господин строчил бумаги в
каком-нибудь банке или служил в лавочке, завертывал товар и
торговал кореньями, корицей и гуталином или учил детей в школе,
что волка из лесу гонит голод, а нынче он хочет быть ровней
кадровым офицерам, во всем лезет разбираться и всюду сует свой
нос. А кадровые офицеры, как, например, поручик Лукаш, не
изволят появляться в нашей компании.
Полковник пошел домой в отвратительном настроении. На
следующее утро настроение у него стало еще хуже, потому что в
газетах, которые он читал, лежа в постели, в сводке с театра
военных действий несколько раз наталкивался на фразу: "Наши
войска отошли на заранее подготовленные позиции". Наступил
славный для австрийской армии период, как две капли воды
похожий на дни у Шабаца.
Под впечатлением прочитанного полковник к десяти часам
утра приступил к выполнению функции, которую
вольноопределяющийся, по-видимому, правильно назвал Страшным
судом.
Швейк и вольноопределяющийся стояли на дворе и поджидали
полковника. Все были в полном сборе: фельдфебель, дежурный
офицер, полковой адъютант и писарь полковой канцелярии с делами
о провинившихся, которых ожидал меч Немезиды -- полковой
рапорт.
Наконец в сопровождении начальника команды
вольноопределяющихся капитана Сагнера показался мрачный
полковник. Он нервно стегал хлыстом по голенищам своих высоких
сапог.
Приняв рапорт, полковник среди гробового молчания
несколько раз прошелся мимо Швейка и вольноопределяющегося,
которые делали "равнение направо" и "равнение налево", смотря
по тому, на каком фланге находился полковник. Он прохаживался
так долго, а они делали равнение так старательно, что могли
свернуть себе шею. Наконец полковник остановился перед
вольноопределяющимся.
Тот отрапортовал:
-- Вольноопределяющийся...
-- Знаю,-- сухо сказал полковник,-- выродок из
вольноопределяющихся... Кем были до войны? Студентом
классической философии? Стало быть, спившийся интеллигент...
Господин капитан,-- сказал он Сагнеру,-- приведите сюда всю
учебную команду вольноопределяющихся...-- Да-с,-- продолжал
полковник, снова обращаясь к вольноопределяющемуся,-- и с таким
вот господином студентом классической философии приходится
мараться нашему брату. Kehrt euch! / Кругом марш! (нем.)/ Так и
знал. Складки на шинели не заправлены. Словно только что от
девки или валялся в борделе. Погодите, голубчик, я вам покажу.
Команда вольноопределяющихся вступила во двор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196