Он представлял себе, что маневры-- это
что-то ужасное и что люди на них падают от жажды, а санитары
подбирают их, как опавшие плоды. Поэтому он пил про запас, а
когда мы выступили из казарм на маневры и пришли к Мнишеку, то
сказал: "Я этого не выдержу, ребята, только господь бог меня
может спасти!" Потом мы пришли к Горжовицам и там на два дня
сделали привал, потому как из-за какой-то ошибки мы так быстро
шли вперед, что чуть было вместе с остальными полками, которые
шли с нами по флангам, не захватили весь неприятельский штаб. И
осрамились бы, потому что нашему корпусу полагалось про..ать, а
противнику выиграть: у них там находился какой-то
эрцгерцогишка-замухрышка. Шиц устроил такую штуку. Когда мы
разбили лагерь, он собрался и пошел в деревню за Горжовицами
кое-что себе купить и к обеду возвращался в лагерь. Жарко было,
к тому же выпил он тоже здорово, и тут увидел он при дороге
столб, на столбе был ящик, а в нем под стеклом совсем маленькая
статуя святого Яна Непомуцкого. Помолился он святому Яну и
говорит: "Вот, чай, жарко тебе, не мешало бы тебе чего-нибудь
выпить. На самом ты солнцепеке. Чай, все время потеешь?"
Взболтал походную фляжку, выпил и говорит: "Оставил я и тебе
глоток, святой Ян из Непомук". Потом спохватился, вылакал все,
и святому Яну из Непомук ничего не осталось. "Иисус Мария! --
воскликнул он.-- Святой Ян из Непомук, ты это мне должен
простить, я тебя за это вознагражу. Я возьму тебя с собой в
лагерь и так тебя напою, что ты на ногах стоять не сможешь. И
добрый Шиц из жалости к святому Яну из Непомук разбил стекло,
вытащил статуйку святого, сунул под гимнастерку и отнес в
лагерь. Потом святой Ян Непомуцкий вместе с ним спал на соломе.
Шиц носил его с собой во время походов в ранце, и всегда ему
страшно везло в карты. Где ни сделаем привал, он всегда
выигрывал, пока не пришли мы в Прахенско. Квартировали мы в
Драгеницах, и он вконец продулся. Утром, когда мы выступили в
поход, на груше у дороги висел в петле святой Ян Непомуцкий.
Вот вам и анекдот, ну, а теперь повешу трубку.
И телефон снова начал вбирать в себя судороги нервной
жизни лагеря. Гармония покоя была здесь нарушена.
В это самое время поручик Лукаш изучал в своей комнате
только что переданный ему из штаба полка шифр с руководством,
как его расшифровать, и одновременно тайный шифрованный приказ
о направлении, по которому маршевый батальон должен был
двигаться к границе Галиции (первый этап).
7217-1238-- 475-- 2121-- 35-- Мошон.
8922-- 375-- 7282 -- Раб.
4432-- 1238-- 7217-- 375-- 8922-- 35 -- Комарно.
7282-- 9299-- 310-- 375-- 7881 -- 298-- 475-- 7979 --
Будапешт.
Расшифровывая эти цифры, поручик Лукаш вздохнул:
-- Der Teufel soll das buserieren /Грубое немецкое
ругательство/.
* ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ТОРЖЕСТВЕННАЯ ПОРКА *
Глава I. ПО ВЕНГРИИ
Наконец наступил момент, когда всех распихали по вагонам
из расчета сорок два человека или восемь лошадей. Лошади,
разумеется, ехали с большими удобствами, так как могли спать
стоя. Впрочем, это не имело ровно никакого значения: воинский
поезд вез новую партию людей в Галицию на убой.
И все же, когда поезд тронулся, эти создания почувствовали
некоторое облегчение. Теперь хоть что-то определилось, до этого
же момента была лишь мучительная неизвестность, паника и
бесконечные волнения, когда отправят: сегодня, завтра или
послезавтра? Многие испытывали чувство приговоренных к смерти,
со страхом ожидающих прихода палача. Но вот палач пришел и
наступает успокоение -- наконец-то все кончится!
Вероятно, поэтому один солдат орал точно помешанный:
"Едем! Едем!"
Старший писарь Ванек был безусловно прав, когда говорил
Швейку, что торопиться нечего.
Прошло несколько дней, прежде чем солдаты разместились по
вагонам. И все время не прекращались разговоры о консервах.
Умудренный опытом Ванек заявил, что это фантазия. Какие там
консервы! Полевая обедня -- это еще куда ни шло. Ведь то же
самое было с предыдущей маршевой ротой. Когда есть консервы,
полевая обедня отпадает. В противном случае полевая обедня
служит возмещением за консервы.
И правда, вместо мясных консервов появился обер-фельдкурат
Ибл, который "единым махом троих побивахом". Он отслужил
полевую обедню сразу для трех маршевых батальонов. Два из них
он благословил на Сербию, а один-- на Россию.
При этом он произнес вдохновенную речь, материал для
которой, как это не трудно было заметить, был почерпнут из
военных календарей. Речь настолько взволновала всех, что по
дороге в Мошон Швейк, вспоминая речь, сказал старшему писарю,
ехавшему вместе с ним в вагоне, служившем импровизированной
канцелярией:
-- Что ни говори, а это в самом деле будет шикарно. Как он
расписывал! "День начнет клониться к вечеру, солнце со своими
золотыми лучами скроется за горы, а на поле брани будут слышны
последние вздохи умирающих, ржание упавших коней, стоны раненых
героев, плач и причитания жителей, у которых над головами
загорятся крыши". Мне нравится, когда люди становятся идиотами
в квадрате.
Ванек в знак согласия кивнул головой:
-- Это было чертовски трогательно!
-- Это было красиво и поучительно,-- назидательно сказал
Швейк.-- Я все прекрасно запомнил и, когда вернусь с войны,
буду рассказывать об этом "У чаши". Господин фельдкурат, когда
нам это выкладывал, так раскорячился, что меня взял страх, как
бы он не поскользнулся да не брякнулся на полевой алтарь, ведь
он мог бы разбить себе башку о дароносицу. Он привел нам
замечательный пример из истории нашей армии, когда в ней еще
служил Радецкий. Тогда над полем брани с вечерней зарей
сливался огонь пылавших амбаров. Он будто все это видел своими
собственными глазами!
В тот же день обер-фельдкурат Ибл попал в Вену, и еще один
маршевый батальон прослушал ту же поучительную историю, о
которой вспоминал Швейк и которая так сильно ему понравилась,
что он с полным основанием окрестил ее "идиотизмом в квадрате".
-- Дорогие солдаты,-- ораторствовал фельдкурат Ибл,--
представьте себе: сейчас сорок восьмой год и только что
победоносно окончилась битва у Кустоццы. После десятичасового
упорного боя итальянский король Альберт был вынужден уступить
залитое кровью поле брани фельдмаршалу Радецкому -- нашему
"отцу солдатам", который на восемьдесят четвертом году своей
жизни одержал столь блестящую победу. И вот, дорогие мои
солдаты, на горе перед покоренной Кустоццей маститый полководец
останавливает коня. Его окружают преданные генералы.
Серьезность момента овладевает всеми, ибо -- солдаты! --
неподалеку от фельдмаршала лежит воин, борющийся со смертью.
Тяжело раненный на поле славы, с раздробленными членами,
знаменосец Герт чувствует на себе взор фельдмаршала Радецкого.
Превозмогая смертельную боль, доблестный знаменосец холодеющей
рукою сжимает в восторге свою золотую медаль. При виде
благородного фельдмаршала снова забилось его сердце, а
изувеченное тело воспрянуло к жизни. С нечеловеческим усилием
умирающий попытался подползти к своему фельдмаршалу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196
что-то ужасное и что люди на них падают от жажды, а санитары
подбирают их, как опавшие плоды. Поэтому он пил про запас, а
когда мы выступили из казарм на маневры и пришли к Мнишеку, то
сказал: "Я этого не выдержу, ребята, только господь бог меня
может спасти!" Потом мы пришли к Горжовицам и там на два дня
сделали привал, потому как из-за какой-то ошибки мы так быстро
шли вперед, что чуть было вместе с остальными полками, которые
шли с нами по флангам, не захватили весь неприятельский штаб. И
осрамились бы, потому что нашему корпусу полагалось про..ать, а
противнику выиграть: у них там находился какой-то
эрцгерцогишка-замухрышка. Шиц устроил такую штуку. Когда мы
разбили лагерь, он собрался и пошел в деревню за Горжовицами
кое-что себе купить и к обеду возвращался в лагерь. Жарко было,
к тому же выпил он тоже здорово, и тут увидел он при дороге
столб, на столбе был ящик, а в нем под стеклом совсем маленькая
статуя святого Яна Непомуцкого. Помолился он святому Яну и
говорит: "Вот, чай, жарко тебе, не мешало бы тебе чего-нибудь
выпить. На самом ты солнцепеке. Чай, все время потеешь?"
Взболтал походную фляжку, выпил и говорит: "Оставил я и тебе
глоток, святой Ян из Непомук". Потом спохватился, вылакал все,
и святому Яну из Непомук ничего не осталось. "Иисус Мария! --
воскликнул он.-- Святой Ян из Непомук, ты это мне должен
простить, я тебя за это вознагражу. Я возьму тебя с собой в
лагерь и так тебя напою, что ты на ногах стоять не сможешь. И
добрый Шиц из жалости к святому Яну из Непомук разбил стекло,
вытащил статуйку святого, сунул под гимнастерку и отнес в
лагерь. Потом святой Ян Непомуцкий вместе с ним спал на соломе.
Шиц носил его с собой во время походов в ранце, и всегда ему
страшно везло в карты. Где ни сделаем привал, он всегда
выигрывал, пока не пришли мы в Прахенско. Квартировали мы в
Драгеницах, и он вконец продулся. Утром, когда мы выступили в
поход, на груше у дороги висел в петле святой Ян Непомуцкий.
Вот вам и анекдот, ну, а теперь повешу трубку.
И телефон снова начал вбирать в себя судороги нервной
жизни лагеря. Гармония покоя была здесь нарушена.
В это самое время поручик Лукаш изучал в своей комнате
только что переданный ему из штаба полка шифр с руководством,
как его расшифровать, и одновременно тайный шифрованный приказ
о направлении, по которому маршевый батальон должен был
двигаться к границе Галиции (первый этап).
7217-1238-- 475-- 2121-- 35-- Мошон.
8922-- 375-- 7282 -- Раб.
4432-- 1238-- 7217-- 375-- 8922-- 35 -- Комарно.
7282-- 9299-- 310-- 375-- 7881 -- 298-- 475-- 7979 --
Будапешт.
Расшифровывая эти цифры, поручик Лукаш вздохнул:
-- Der Teufel soll das buserieren /Грубое немецкое
ругательство/.
* ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ТОРЖЕСТВЕННАЯ ПОРКА *
Глава I. ПО ВЕНГРИИ
Наконец наступил момент, когда всех распихали по вагонам
из расчета сорок два человека или восемь лошадей. Лошади,
разумеется, ехали с большими удобствами, так как могли спать
стоя. Впрочем, это не имело ровно никакого значения: воинский
поезд вез новую партию людей в Галицию на убой.
И все же, когда поезд тронулся, эти создания почувствовали
некоторое облегчение. Теперь хоть что-то определилось, до этого
же момента была лишь мучительная неизвестность, паника и
бесконечные волнения, когда отправят: сегодня, завтра или
послезавтра? Многие испытывали чувство приговоренных к смерти,
со страхом ожидающих прихода палача. Но вот палач пришел и
наступает успокоение -- наконец-то все кончится!
Вероятно, поэтому один солдат орал точно помешанный:
"Едем! Едем!"
Старший писарь Ванек был безусловно прав, когда говорил
Швейку, что торопиться нечего.
Прошло несколько дней, прежде чем солдаты разместились по
вагонам. И все время не прекращались разговоры о консервах.
Умудренный опытом Ванек заявил, что это фантазия. Какие там
консервы! Полевая обедня -- это еще куда ни шло. Ведь то же
самое было с предыдущей маршевой ротой. Когда есть консервы,
полевая обедня отпадает. В противном случае полевая обедня
служит возмещением за консервы.
И правда, вместо мясных консервов появился обер-фельдкурат
Ибл, который "единым махом троих побивахом". Он отслужил
полевую обедню сразу для трех маршевых батальонов. Два из них
он благословил на Сербию, а один-- на Россию.
При этом он произнес вдохновенную речь, материал для
которой, как это не трудно было заметить, был почерпнут из
военных календарей. Речь настолько взволновала всех, что по
дороге в Мошон Швейк, вспоминая речь, сказал старшему писарю,
ехавшему вместе с ним в вагоне, служившем импровизированной
канцелярией:
-- Что ни говори, а это в самом деле будет шикарно. Как он
расписывал! "День начнет клониться к вечеру, солнце со своими
золотыми лучами скроется за горы, а на поле брани будут слышны
последние вздохи умирающих, ржание упавших коней, стоны раненых
героев, плач и причитания жителей, у которых над головами
загорятся крыши". Мне нравится, когда люди становятся идиотами
в квадрате.
Ванек в знак согласия кивнул головой:
-- Это было чертовски трогательно!
-- Это было красиво и поучительно,-- назидательно сказал
Швейк.-- Я все прекрасно запомнил и, когда вернусь с войны,
буду рассказывать об этом "У чаши". Господин фельдкурат, когда
нам это выкладывал, так раскорячился, что меня взял страх, как
бы он не поскользнулся да не брякнулся на полевой алтарь, ведь
он мог бы разбить себе башку о дароносицу. Он привел нам
замечательный пример из истории нашей армии, когда в ней еще
служил Радецкий. Тогда над полем брани с вечерней зарей
сливался огонь пылавших амбаров. Он будто все это видел своими
собственными глазами!
В тот же день обер-фельдкурат Ибл попал в Вену, и еще один
маршевый батальон прослушал ту же поучительную историю, о
которой вспоминал Швейк и которая так сильно ему понравилась,
что он с полным основанием окрестил ее "идиотизмом в квадрате".
-- Дорогие солдаты,-- ораторствовал фельдкурат Ибл,--
представьте себе: сейчас сорок восьмой год и только что
победоносно окончилась битва у Кустоццы. После десятичасового
упорного боя итальянский король Альберт был вынужден уступить
залитое кровью поле брани фельдмаршалу Радецкому -- нашему
"отцу солдатам", который на восемьдесят четвертом году своей
жизни одержал столь блестящую победу. И вот, дорогие мои
солдаты, на горе перед покоренной Кустоццей маститый полководец
останавливает коня. Его окружают преданные генералы.
Серьезность момента овладевает всеми, ибо -- солдаты! --
неподалеку от фельдмаршала лежит воин, борющийся со смертью.
Тяжело раненный на поле славы, с раздробленными членами,
знаменосец Герт чувствует на себе взор фельдмаршала Радецкого.
Превозмогая смертельную боль, доблестный знаменосец холодеющей
рукою сжимает в восторге свою золотую медаль. При виде
благородного фельдмаршала снова забилось его сердце, а
изувеченное тело воспрянуло к жизни. С нечеловеческим усилием
умирающий попытался подползти к своему фельдмаршалу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196