Сама великая княгиня не могла бы войти более торжественно,
чем баронесса фон Боценгейм. За ней следовала целая процессия,
тут был и бухгалтер госпиталя, видевший в этом визите тайные
происки ревизии, которая может оторвать его от сытого корыта в
тылу и бросить на съедение шрапнелям, к проволочным
заграждениям передовых позиций. Он был бледен. Но еще бледнее
был доктор Грюнштейн. Перед глазами у него прыгала маленькая
визитная карточка старой баронессы с титулом "вдова генерала" и
все, что связывалось с этим титулом: знакомства, протекции,
жалобы, перевод на фронт и прочие ужасные вещи.
-- Вот Швейк,-- произнес доктор с деланным спокойствием,
подводя баронессу фон Боценгейм к койке Швейка.-- Переносит все
очень терпеливо.
Баронесса фон Боценгейм села на приставленный к постели
Швейка стул и сказала:
-- Ческий зольдат, кароший зольдат, калека зольдат,
храбрый зольдат. Я очень любиль ческий австриец.-- При этом она
гладила Швейка по его небритому лицу.-- Я читаль все в газете,
я вам принесля кушать: "ам-ам"; курить, сосать... Ческий
зольдат, бравый зольдат!.. Johann, kommen sie her!/ Иоганн,
подойдите! (нем.)/
Камердинер, своими взъерошенными бакенбардами напоминавший
Бабинского, притащил к постели громадную корзину. Компаньонка
баронессы, высокая дама с заплаканным лицом, уселась к Швейку
на постель и стала поправлять ему за спиной подушку, набитую
соломой, с твердой уверенностью, что так полагается делать у
постели раненых героев.
Баронесса между тем вынимала из корзины подарки. Целую
дюжину жареных цыплят, завернутых в розовую папиросную бумагу и
перевязанных черно-желтой шелковой ленточкой, две бутылки
какого-то ликера военного производства с этикеткой: "Gott
strafe England"/ Боже, покарай Англию (нем.)/; на этикетке с
другой стороны бутылки были изображены Франц-Иосиф и Вильгельм,
державшие друг друга за руки, словно в детской игре "Агу -- не
могу, засмейся -- не хочу"; потом баронесса вынула три бутылки
вина для выздоравливающих и две коробки сигарет. Все это она с
изяществом разложила на свободной постели возле Швейка. Потом
рядом появилась книга в прекрасном переплете -- "Картинки из
жизни нашего монарха", которую написал заслуженный главный
редактор нашей нынешней официальной газеты "Чехословацкая
республика"; редактор тонко разбирался в жизни старого
Франца-Иосифа.
Очутились на постели и плитки шоколада с той же надписью
"Gott strafe England" и опять с изображением австрийского и
германского императоров. Но на шоколаде императоры уже не
держались за руки, а стояли отдельно, повернувшись спиной друг
к другу. Рядом баронесса положила красивую двойную зубную щетку
с надписью "Viribus unitis"/ Объединенными силами (лат.)/,
сделанной для того, чтобы каждый, кто будет чистить ею зубы, не
забывал об Австрии. Элегантным подарком, совершенно необходимым
для фронта и окопов, оказался полный маникюрный набор. На
футляре была картинка, на которой разрывалась шрапнель и герой
в стальной каске с винтовкой наперевес бросался в атаку. Под
картинкой стояло: "Fur Gott, Kaiser und Vaterland!"/ За бога,
императора и отечество! (нем.)/
Пачка сухарей была без картинки, но зато на ней написали
стихотворение:
Osterreich, du edies Haus,
steck deine Fahne aus,
lass sie im Winde weh,
Osterreich muss ewig stehen!
На другой стороне был помещен чешский перевод:
О Австро-Венгрия! Могучая держава!
Пусть развевается твой благородный флаг!
Пусть развевается он величаво,
Неколебима Австрия в веках!
Последним подарком был горшок с белым гиацинтом. Когда
баронесса фон Боценгейм увидела все это на постели Швейка, она
не могла сдержать слез умиления. У нескольких изголодавшихся
симулянтов также потекли... слюнки. Компаньонка, продолжая
поддерживать сидящего на койке Швейка, тоже прослезилась. Было
тихо, словно в церкви. Тишину внезапно нарушил Швейк, он сложил
руки, как на молитве, и заговорил:
-- "Отче наш. иже еси на небеси, да святится имя твое, да
приидет царствие твое..." Пардон, мадам, наврал! Я хотел
сказать: "Господи боже, отец небесный, благослови эти дары, иже
щедрости ради твоей вкусим. Аминь".
После этих слов он взял с постели курицу и набросился на
нее, провожаемый испуганным взглядом доктора Грюнштейна.
-- Ах, как ему вкусно, зольдатику! -- восторженно
зашептала доктору Грюнштейну старая баронесса.-- Он уже здоров
и может поехать на поле битвы. Отшень, от-шень рада, что все
это ей на пользу.
Она обошла все постели, раздавая всем сигареты и
шоколадные конфеты, затем опять подошла к Швейку, погладила его
по голове со словами "Behut euch Gott"/ Храни вас бог (нем.)/ и
покинула палату, сопровождаемая всей свитой.
Пока доктор Грюнштейн провожал баронессу, Швейк роздал
цыплят, которые были проглочены с молниеносной быстротой.
Возвратясь, доктор нашел только кучу костей, обглоданных так
здорово, будто цыплята живьем попали в гнездо коршунов и их
кости несколько месяцев палило солнце.
Исчезли и военный ликер и три бутылки вина. Исчезли в
желудках пациентов плитки шоколада и пачка сухарей. Кто-то даже
выпил флакон лака для ногтей из маникюрного набора, другой
надкусил приложенную к зубной щетке зубную пасту.
Почувствовав, что гроза миновала, доктор Грюнштейн опять
принял боевую позу и произнес длинную речь. Куча обглоданных
костей утвердила его в мысли, что все пациенты неисправимые
симулянты.
-- Солдаты,-- сказал он,-- если бы у вас голова была на
плечах, то вы бы до всего этого не дотронулись, а подумали:
"Если мы это слопаем, старший врач не поверит, будто мы тяжело
больны". А теперь вы как нельзя лучше доказали, что ни в грош
не ставите мою доброту. Я вам выкачиваю желудки, ставлю
клистиры, стараюсь держать на полной диете, а вы так
перегружаете желудок! Хотите нажить себе катар желудка, что ли?
Нет, ребята, ошибаетесь! Прежде чем ваши желудки успеют, это
переварить, я прочищу их так основательно, что вы будете
помнить об этом до самой смерти и детям своим расскажете, как
однажды вы нажрались цыплят и других вкусных вещей и как это не
удержалось у вас в желудке и четверти часа, потому что вам все
своевременно выкачали. Ну-ка, марш за мной! Не думайте, что я
такой же осел, как вы. Я немножко поумней, чем вы все, вместе
взятые. Кроме того, объявляю во всеуслышание, что завтра пошлю
к вам комиссию. Слишком долго вы здесь валяетесь, и никто из
вас не болен, раз вы можете в пять минут так засорить желудок,
как это вам только что удалось сделать... Шагом марш!
Когда дошла очередь до Швейка, доктор Грюнштейн посмотрел
на него и, вспомнив сегодняшний загадочный визит, спросил:
-- Вы знакомы с баронессой?
-- Я ее незаконнорожденный сын,-- спокойно ответил
Швейк.-- Младенцем она меня подкинула, а теперь опять нашла.
Доктор Грюнштейн сказал лаконично:
-- Поставьте Швейку добавочный клистир.
Мрачно было вечером на койках. Всего несколько часов тому
назад в желудках у всех были разные хорошие, вкусные вещи, а
теперь там переливался жиденький чай с коркой хлеба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196