в епископальной библиотеке города
Вероны собрание Цицероновых писем, по примеру величай-
шего прозаика Рима, передавшего векам свои живые чувст-
ва, наблюдения, мысли, Петрарка тогда же решает из нако-
пившейся у него и будущей переписки создать книгу, в
которой тоже день за днем отложилась бы его жиздь. Пет-
рарка добился своего. Свод из 350 писем, коррелируя с чис-
лом стихотворений в <Книге песен>, стал его писательским
и философским триумфом. /.
В завещании 1362 г. Петрарка дарил свои книги Венецианской
республике с условием, что они станут основой охраняемой и
пополняемой государством <публичной библиотеки>.
С) Классификационно Франческо Петрарка с полным правом
может быть определен как философ самокопательской аналити-
ки, с той разновидностью, что вариации и зигзаги, случавшиеся
с самим Петраркой, удивительно, непроизвольно и всегда ста-
новятся смыслоузнавательной подсветкой для обобщающих ут-
верждений почти общечеловеческого уровня и всевременного
звучания. С)
2. СУДЬБА
" Франческо Петрарка:
.<Почти вся моя жизнь прошла в скитаниях. Я сравниваю
свои блуждания с Одиссеевыми; будь блеск имени и подвигов
ПЕТРАРКА ФРАНЧЕСКО ( 1304 -1374 гг.)
одинаковым, его странствия не оказались бы ни дольше, ни длин-
нее моих. Он ушел из стен отечества уже пожилым, а хоть ничто
ни в каком возрасте не продолжительно, в старости все делается
особенно коротким. Я, родившись в семье изгнанников, в изгна-
нии появился на свет - с такими муками для матери и с такой
опасностью, что не только повивальные бабки, но и врачи долго
считали меня бездыханным; так мои тревоги начались еще преж-
де моего рождения, и на самый порог жизни я пришел под крылом
смерти. Об этом помнит небесславный город Италии Ареццо, где
вместе со многими достойными людьми нашел себе прибежище
мой лишенный отечества отец. Оттуда я был увезен на седьмом
месяце жизни и носим по всей Тоскане десницею одного крепкого
молодца, который, обернув меня в плат, словно Метаб Камиллу,
и подвесив на сучковатую дубину, таскал в таком положении,
чтобы не помять младенческое тело. При переходе через реку
Арно он свалился с лошади и сам чуть не погиб в сильном водово-
роте, спасая доверенную ему ношу. Конец тосканских блужда-
ний, Пиза; оттуда снова семи лет от роду я был отторжен и мор-
ским путем вывезен в Галлию, причем недалеко от Марселя под
налетевшим студеным северным ветром пережил кораблекруше-
ние и едва не был отозван назад от самого порога молодой жизни.
Не удивительно, что с тех пор до сего дня у меня или совсем не
было возможности осесть или передохнуть, или она крайне редко
выдавалась; и сколько среди скитаний я пережил и тревог, никто
лучше меня не знает. Мне захотелось вспомнить об этом ради
напоминания всем, кто меня сейчас читает, что я среди тревог
родился и среди тревог состарился>.
<Добрую часть своего времени я проводил в служении госуда-
рям. Чтобы впредь здесь не гадать, знайте истину. Называлось,
что я был с государями; на деле, однако государи были со мной.
Их советы меня не связывали никогда, их общение - очень ред-
ко. Никто не сможет доказать, что я когда-либо был в положе-
нии, хоть чуть стеснявшем мою свободу и мои занятия; когда все
тянулись во дворец, я уходил в рощи или спокойно сидел среди
книг в своей келье. Если скажу: <не потерял ни дня> - скажу
ложь; много дней потерял - о, лишь бы не все! - из-за ленивой
косности, из-за болезней, из-задриступов сердечной тоски, со-
вершенно избегнуть которых не удается ни одной душе. Сколько
потерял по велению государей - тоже не секрет, потому что и я
вместе с Сенекой веду счет растратам. Однажды был послан в
Венецию по делам восстановления мира между этим городом и
ПБТРАРКА ФРАНЧЕСКО (1304-1374 гг.)
Генуей и провел там один зимний месяц целиком. Потом - к
римскому цезарю, который на краю варварских земель лелеет -
верней мне было бы сказать, хоронит, - увы, рухнувшую надеж-
ду на империю; три летних месяца. Наконец -- с поздравлениями
к королю франков Иоанну, освободившемуся тогда из британ-
ской тюрьмы: еще три зимних месяца. Хотя в этих трех поездках я
постоянно был занят в душе привычными заботами, но, посколь-
ку не получалось ни писать, ни затверживать продуманное в па-
мяти, я называю их потерянным временем. Так, вот, семь месяцев
я растратил на служение государям; не скрою, потеря огромная
для нашей коротенькой жизни, но как бы не оказалась огромней
та, на которую толкали меня юношеское тщеславие и ненужные
занятия>.
Петрарка познал радость настоящего признания, когда флорен-
тийские приоры, решив возвысить свой край над всей Италией и
поощряя расцвет словесности и искусства, обратились к мыслителю
(это было осуществлено через Боккаччо) с письмом, где говорилось
об <отеческой нежности> к нему соотечественников и о том, что ему
будет немедленно возвращено имущество, конфискованное неко-
гда у его отца, лишь бы Петрарка соблаговолил вернуться на роди-
ну, избрав любую книгу для публичного комментирования: <Твоя
родина заклинает тебя всем самым святым, всеми правами, которые
она на тебя имеет, чтобы ты посвятил ей свое время>.
После кончины Петрарки Боккаччо писал зятю покойного мыс-
лителя и поэта:
<Я прошу Вас сообщить мне, что стало с драгоценной библио-
текой этого знаменитого человека: об этом толкуют здесь по-
разному. Больше всего меня интересуют его собственные труды,
и особенно <Африка>, которую я считаю божественной поэмой.
Не предал ли он их огню, как часто угрожал, из-за излишней
скромности и суровости по отношению к своим сочинениям? Го-
ворят, что некие люди собрались, дабы рассмотреть их и решить
их судьбу. Какой смертный осмелится осудить то, что одобрил
мой учитель? Я боюсь, как бы эта комиссия не была доверена
юристам, которые думают, что, изучив законы, они тем самым
узнали все. Сохрани, боже, стихи нашего маэстро! Говорят, что
доктора велели сжечь его <Триумфы>... Я в ужасе. У образован-
ности нет больших врагов, чем невежды... Будьте начеку. Это
было бы такой потерей для итальянской словесности>.
Анонимный биограф Леона Баттисты Альберти рассказывает,
что гуманиста <не могли оторвать от книг ни голод, ни сон; но
ПЕТРАРКА ФРАНЧЕСКО (1304-1374гг.)
все же иногда самые буквы начинали извиваться перед его глаза-
ми, подобно скорпионам>. Альберти занимался в юности, как и
подобает <универсальному человеку>, всеми видами физических
упражнений, был ловок и силен, способен, если верить биографу,
забросить яблоко выше Флорентийского собора, но это не спас-
ло его от переутомления при изучении права. Во время болезни он
ради утешения и отдыха написал комедию о любителе учености
(<Филодоксеос>), а затем опять погрузился в книги. Результатом
было новое тяжкое нервное истощение. Биограф обстоятельно
описывает симптомы: головокружения, забывание имен близких,
колики в желудке и шум в ушах.
Нечто подобное было и с Петраркой. <Эта неистовая страсть к
знанию, это ученое подвижничество, -- пишет знаток и исследо-
ватель итальянского Возрождения Л. М. Баткин в книге <Италь-
янские гуманисты: стиль жизни и стиль мышления>, - составля-
ли не личное свойство Альберти, а родовой признак гуманистов>.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168
Вероны собрание Цицероновых писем, по примеру величай-
шего прозаика Рима, передавшего векам свои живые чувст-
ва, наблюдения, мысли, Петрарка тогда же решает из нако-
пившейся у него и будущей переписки создать книгу, в
которой тоже день за днем отложилась бы его жиздь. Пет-
рарка добился своего. Свод из 350 писем, коррелируя с чис-
лом стихотворений в <Книге песен>, стал его писательским
и философским триумфом. /.
В завещании 1362 г. Петрарка дарил свои книги Венецианской
республике с условием, что они станут основой охраняемой и
пополняемой государством <публичной библиотеки>.
С) Классификационно Франческо Петрарка с полным правом
может быть определен как философ самокопательской аналити-
ки, с той разновидностью, что вариации и зигзаги, случавшиеся
с самим Петраркой, удивительно, непроизвольно и всегда ста-
новятся смыслоузнавательной подсветкой для обобщающих ут-
верждений почти общечеловеческого уровня и всевременного
звучания. С)
2. СУДЬБА
" Франческо Петрарка:
.<Почти вся моя жизнь прошла в скитаниях. Я сравниваю
свои блуждания с Одиссеевыми; будь блеск имени и подвигов
ПЕТРАРКА ФРАНЧЕСКО ( 1304 -1374 гг.)
одинаковым, его странствия не оказались бы ни дольше, ни длин-
нее моих. Он ушел из стен отечества уже пожилым, а хоть ничто
ни в каком возрасте не продолжительно, в старости все делается
особенно коротким. Я, родившись в семье изгнанников, в изгна-
нии появился на свет - с такими муками для матери и с такой
опасностью, что не только повивальные бабки, но и врачи долго
считали меня бездыханным; так мои тревоги начались еще преж-
де моего рождения, и на самый порог жизни я пришел под крылом
смерти. Об этом помнит небесславный город Италии Ареццо, где
вместе со многими достойными людьми нашел себе прибежище
мой лишенный отечества отец. Оттуда я был увезен на седьмом
месяце жизни и носим по всей Тоскане десницею одного крепкого
молодца, который, обернув меня в плат, словно Метаб Камиллу,
и подвесив на сучковатую дубину, таскал в таком положении,
чтобы не помять младенческое тело. При переходе через реку
Арно он свалился с лошади и сам чуть не погиб в сильном водово-
роте, спасая доверенную ему ношу. Конец тосканских блужда-
ний, Пиза; оттуда снова семи лет от роду я был отторжен и мор-
ским путем вывезен в Галлию, причем недалеко от Марселя под
налетевшим студеным северным ветром пережил кораблекруше-
ние и едва не был отозван назад от самого порога молодой жизни.
Не удивительно, что с тех пор до сего дня у меня или совсем не
было возможности осесть или передохнуть, или она крайне редко
выдавалась; и сколько среди скитаний я пережил и тревог, никто
лучше меня не знает. Мне захотелось вспомнить об этом ради
напоминания всем, кто меня сейчас читает, что я среди тревог
родился и среди тревог состарился>.
<Добрую часть своего времени я проводил в служении госуда-
рям. Чтобы впредь здесь не гадать, знайте истину. Называлось,
что я был с государями; на деле, однако государи были со мной.
Их советы меня не связывали никогда, их общение - очень ред-
ко. Никто не сможет доказать, что я когда-либо был в положе-
нии, хоть чуть стеснявшем мою свободу и мои занятия; когда все
тянулись во дворец, я уходил в рощи или спокойно сидел среди
книг в своей келье. Если скажу: <не потерял ни дня> - скажу
ложь; много дней потерял - о, лишь бы не все! - из-за ленивой
косности, из-за болезней, из-задриступов сердечной тоски, со-
вершенно избегнуть которых не удается ни одной душе. Сколько
потерял по велению государей - тоже не секрет, потому что и я
вместе с Сенекой веду счет растратам. Однажды был послан в
Венецию по делам восстановления мира между этим городом и
ПБТРАРКА ФРАНЧЕСКО (1304-1374 гг.)
Генуей и провел там один зимний месяц целиком. Потом - к
римскому цезарю, который на краю варварских земель лелеет -
верней мне было бы сказать, хоронит, - увы, рухнувшую надеж-
ду на империю; три летних месяца. Наконец -- с поздравлениями
к королю франков Иоанну, освободившемуся тогда из британ-
ской тюрьмы: еще три зимних месяца. Хотя в этих трех поездках я
постоянно был занят в душе привычными заботами, но, посколь-
ку не получалось ни писать, ни затверживать продуманное в па-
мяти, я называю их потерянным временем. Так, вот, семь месяцев
я растратил на служение государям; не скрою, потеря огромная
для нашей коротенькой жизни, но как бы не оказалась огромней
та, на которую толкали меня юношеское тщеславие и ненужные
занятия>.
Петрарка познал радость настоящего признания, когда флорен-
тийские приоры, решив возвысить свой край над всей Италией и
поощряя расцвет словесности и искусства, обратились к мыслителю
(это было осуществлено через Боккаччо) с письмом, где говорилось
об <отеческой нежности> к нему соотечественников и о том, что ему
будет немедленно возвращено имущество, конфискованное неко-
гда у его отца, лишь бы Петрарка соблаговолил вернуться на роди-
ну, избрав любую книгу для публичного комментирования: <Твоя
родина заклинает тебя всем самым святым, всеми правами, которые
она на тебя имеет, чтобы ты посвятил ей свое время>.
После кончины Петрарки Боккаччо писал зятю покойного мыс-
лителя и поэта:
<Я прошу Вас сообщить мне, что стало с драгоценной библио-
текой этого знаменитого человека: об этом толкуют здесь по-
разному. Больше всего меня интересуют его собственные труды,
и особенно <Африка>, которую я считаю божественной поэмой.
Не предал ли он их огню, как часто угрожал, из-за излишней
скромности и суровости по отношению к своим сочинениям? Го-
ворят, что некие люди собрались, дабы рассмотреть их и решить
их судьбу. Какой смертный осмелится осудить то, что одобрил
мой учитель? Я боюсь, как бы эта комиссия не была доверена
юристам, которые думают, что, изучив законы, они тем самым
узнали все. Сохрани, боже, стихи нашего маэстро! Говорят, что
доктора велели сжечь его <Триумфы>... Я в ужасе. У образован-
ности нет больших врагов, чем невежды... Будьте начеку. Это
было бы такой потерей для итальянской словесности>.
Анонимный биограф Леона Баттисты Альберти рассказывает,
что гуманиста <не могли оторвать от книг ни голод, ни сон; но
ПЕТРАРКА ФРАНЧЕСКО (1304-1374гг.)
все же иногда самые буквы начинали извиваться перед его глаза-
ми, подобно скорпионам>. Альберти занимался в юности, как и
подобает <универсальному человеку>, всеми видами физических
упражнений, был ловок и силен, способен, если верить биографу,
забросить яблоко выше Флорентийского собора, но это не спас-
ло его от переутомления при изучении права. Во время болезни он
ради утешения и отдыха написал комедию о любителе учености
(<Филодоксеос>), а затем опять погрузился в книги. Результатом
было новое тяжкое нервное истощение. Биограф обстоятельно
описывает симптомы: головокружения, забывание имен близких,
колики в желудке и шум в ушах.
Нечто подобное было и с Петраркой. <Эта неистовая страсть к
знанию, это ученое подвижничество, -- пишет знаток и исследо-
ватель итальянского Возрождения Л. М. Баткин в книге <Италь-
янские гуманисты: стиль жизни и стиль мышления>, - составля-
ли не личное свойство Альберти, а родовой признак гуманистов>.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168