- В общем, наверное, да.
Эти "в общем" и "наверное" говорили о многом. Например, о внутренней
борьбе, о сомнениях. Или о прорывающемся в сознание желании наладить
контакт с психологом. Но главное для меня было всё же в самом чувстве
беспокойства, о котором говорил клиент. А может, точнее, это чувство говорило
о себе устами человека. И я обратился непосредственно к нему, к чувству.
- Что Вас больше всего заставляет беспокоиться именно сейчас? Сейчас,
когда мы с вами пытаемся найти пути друг к другу?
- А я могу задать Вам такой же вопрос? - поинтересовался клиент.
- Простите, как всё-таки ваше отчество?
- Петрович, - нехотя ответил Владик.
- Владислав Петрович? - уточнил я. Он кивнул головой.
- Видите ли в чем дело, - продолжал я. - Конечно, Вы вправе задать мне
любые вопросы, начиная с вопроса о том, что меня беспокоит, и заканчивая
вопросом о том, верю ли я в астрологию, но, в сущности, все такие вопросы,
вопросы, которые не относятся к Вам самим, будут проявлением одного и того
же феномена, с которым мы столкнулись сегодня, с первых минут нашей
встречи. И который, возможно, ещё долго будет сопровождать нас в нашей
совместной работе. Если вообще её не сорвет.
- Что за феномен? - спросил Владислав. И тут же добавил: - Надеюсь,
последний вопрос - уже из другой оперы.
- Вряд ли, - спокойно ответил я. - Ведь феномен - психологическая
защита "Я", иначе говоря, сопротивление. Сопротивление психотерапевтиче-
скому воздействию.
- Сопротивление? - Владислав задумался. - А что же я защищаю? - он с
любопытством поглядел на меня.
Однако я уже включился в работу по-настоящему и, не позволяя клиенту
втягивать меня и дальше в свои защитные игры, проговорил:
- Правильно ли я понимаю, что сейчас, когда мы с вами пытаемся наладить
друг с другом контакт, Вас больше всего беспокоит вопрос защиты, или, если
хотите, неприкосновенности вашего собственного "Я"? Да или нет?
- Нет.
- Что же тогда?
- Не знаю.
- Сказать, каким защитным механизмом пользуется ваше подсознание? -
спросил я после короткой паузы доверительно и как-то буднично, даже чуть
отстраненно.
- Каким?
- Механизмом отрицания, открытым ещё Зигмундом Фрейдом.
В наступившем молчании было видно как явственно, прямо на глазах
менялось выражение лица собеседника. Мышцы лица разгладились, ушло
напряжение, губы полураскрылись. Глаза как-то потухли. Вся фигура клиента
обмякала, ссутулилась. Потом он откинулся на спинку кресла и через некоторое
время хрипловато произнес:
- Устал чертовски.
Я ждал.
- А к Вам пришел чёрт его знает зачем. Слышал от кого-то, что снимаете
стресс, да?
Я едва заметно кивнул.
- Ну вот, собственно, и все. Чёрт его знает, что такое. Как-то не заладилось
всё. Вы понимаете?
Я вновь едва заметно кивнул.
- Курить можно? - рука клиента непроизвольно потянулась к карману.
- Курите, - я видел, что Владислав Петрович разнервничался не на шутку.
Правил без исключений не бывает. Пусть заслонится от психолога лучше дымом,
чем рассуждениями. Несколько раз крутнув колесико зажигалки, он глубоко
затянулся, и произнёс, глядя в окно.
- В общем, темнить не буду. Скажу прямо, по-мужски. Сможете помочь -
помогите, не сможете - скажите откровенно. Он ещё раз глубоко затянулся.
- Вот со мной что. Стыдно сказать. Не знаю, в общем, с чего начать.
Влюбился я. Как мальчишка. И это при живой жене, при любовнице... - он
запнулся. - Понимаете, какое дело? Перед глазами стоит - и всё тут. Не могу
без неё. Но даже не в этом сложность. А, в общем, как сказать... - он снова
запнулся и сделал затяжку.
- Понимаете, что? Сказать кому - засмеют. Ну, о том, что я пробовал запить
это дело, к экстрасенсу ходил, к бабке ездил - яйцо мне по животу катала... Об
этом даже говорить не буду. Обхохочетесь. Другое меня мучает. Понимаете,
когда я думаю о себе рядом с ней... Когда о ней думаю... Я настолько остро
ощущаю свою, как бы это сказать... - он раздавил сигарету о пепельницу, -
ненастоящесть, что ли? Вроде я весь насквозь фальшивый, искусственный. Вы
понимаете? Вроде синтетический я. Жесты, мимика, слова, поступки... Такое
ощущение, что я - это не я, Вы понимаете? Вот и эта психограмма. Как у всех...
Теперь в его взгляде читалось отчаяние затравленного человека и одно-
временно надежда.
- Да, в общем, я действительно не знаю, как и что рассказать... Просто...
Вы понимаете, я абсолютно ясно вижу, что я ей со своими деньгами, возмож-
ностями... В общем, я ей, такой, какой я теперь есть... Не нужен. Даже не так...
- Чувствовалось, что Владиславу Петровичу говорить тяжело. Он то и дело
останавливался, чтобы собраться с мыслями, подыскать нужное слово. Было
видно, что он, хотя и обращался ко мне, говорил сам с собой, как бы
всматривался в самого себя.
- Понимаете, после встречи с ней я вдруг ясно увидел, что всё то, чем был
занят последние годы, чем жил - не моё. Главное, весь этот мой бизнес, - он
криво усмехнулся, - в её глазах не прибавил мне абсолютно никакой ценности.
Ну, заработал я денег. Ну, купил дом. Еще строю. Автомобиль купил один,
второй. Мебель там... Но, понимаете, после встречи с ней я понял, что все это
- вовсе не предмет гордости. Как Вам это объяснить? Все это - не я. Просто
приняли меня в дружную компанию. Ну, а там - закрутилось. А потом - она...
Мне, собственно, что непонятно? Я, в принципе, могу позволить себе купить
ту любовь, что за деньги продаётся, я доступно выражаюсь? Ну, вот. А эта... Эта
меня насквозь просветила и увидела меня... Да, что там... Я сам себя в этом свете
увидел таким, каким, в общем-то, я был и есть... Ничтожеством... Понимаете,
что мучает? Я наворотил на себя кучу обязанностей, забот, дел, отношений...
зачем? Знаете, что она сказала? "Ты, - говорит, - хочешь казаться значитель-
ным. Из денег, говорит, набивные мышцы себе приделал". Да, дело, в общем,
и не в этом тоже, - продолжал Владислав. - Сколько стоит любовь моей жены,
мне давно уже ясно. Несколько сотен долларов в месяц - и её любовь
обеспечена. И забота, и приветливость, и ласка. Любовница - чуть дороже, как
водится. Но, сами понимаете, это - не принципиально. А здесь - он долго
молчал, затем вынул сигарету и, не зажигая, продолжал тихо и раздумчиво, -
а здесь... Здесь - совсем другое. Здесь, я почувствовал это, - как будто что-то
живое и и по живому прошло. Понимаете, по-живому. И больно, и сладко. И
- невозможно одновременно. Страшно подумать, что этого могло бы не
произойти. Я просто жил бы и не догадывался, что такое бывает... Вы
спрашиваете, что беспокоит больше всего. Как жить дальше - вот что
беспокоит. Как? Мне страшно, понимаете? Я стал бояться, что жизнь даром
пройдет, ни для кого. Я ясно выражаюсь? - он смотрел на меня широко
открытыми глазами, в расширенных зрачках отражались горящие по углам
комнаты светильники. Белело лицо, покрывшееся матовой бледностью. - Тоска
заедает. Ничто, буквально ничто не мило... Чувствуете, как заговорил? - он
виновато усмехнулся. - Такое ощущение, что сейчас не я, а оно, нутро моё с
вами говорит. Не поверите, даже плакал по ночам. Проснусь, лежу, думаю, а
тут как подопрёт - слёзы так и душат. И, главное, никому не расскажешь -
засмеют же... Козлы... - последние слова он выговорил с такой ненавистью и
горечью,что у меня ёкнуло сердце. Человеческая боль, в какой бы форме она
ни проявлялась, время от времени пробивает любое профессиональное
отстранение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92