Вверху страницы было написано:
"Баскервиль-холл", а ниже стояли крупные, размашистые цифры:
"1742".
- Это, по-видимому, какая-то запись.
- Да, запись одного предания, которое живет в роду
Баскервилей.
- Но, насколько я понял, вы пришли посоветоваться со мной
по вопросу более практическому и более близкому к нам по
времени.
- Да, животрепещуще близкому! Он не терпит отлагательств,
его надо решить в течение суток. Рукопись совсем короткая, и
она имеет непосредственное отношение к делу. С вашего
позволения, я прочту ее вам.
Откинувшись на спинку кресла. Холмc сомкнул концы пальцев
и с видом полной покорности судьбе закрыл глаза. Доктор
Мортимер повернулся к свету и высоким скрипучим голосом начал
читать нам следующую любопытную повесть древних времен:
- "Много есть свидетельств о собаке Баскервилей, но,
будучи прямым потомком Гуго Баскервиля и будучи наслышан о сей
собаке от отца своего, а он - от моего
деда, я положил себе записать сию историю, в подлинности
коей не может быть сомнений. И я хочу, дети мои, чтобы вы
уверовали, что высший судия, наказующий нас за прегрешения
наши, волен и отпустить их нам с присущим ему милосердием и что
нет столь тяжкого проклятия, коего нельзя было бы искупить
молитвой и покаянием. Так предайте же забвению страшные плоды
прошлого, но остерегайтесь грешить в будущем, дабы снова всем
нам на погибель не даровать свободу темным страстям,
причинившим столько зла всему нашему роду.
Знайте же, что во времена Великого восстания (историю его,
написанную лордом Кларендоном, мужем большой учености, я
всячески советую вам прочесть) владетелем поместья Баскервиль
был Гуго, того же рода, и этого Гуго можно со всей
справедливостью назвать человеком необузданным, нечестивым и
безбожным. Соседи простили бы ему все его прегрешения, ибо
святые никогда не водились в наших местах, но в натуре Гуго
была наклонность к безрассудным и жестоким шуткам, что и
сделало имя его притчей во языцех во всем Девоне. Случилось
так, что этот Гуго полюбил (если только можно назвать его
темную страсть столь чистым именем) дочь одного фермера, земли
коего лежали поблизости от поместья Баскервилей. Но юная
девица, известная своей скромностью и добродетелью, страшилась
одного его имени и всячески его избегала. И вот однажды, а это
было в Михайлов день, Гуго Баскервиль отобрал из своих
товарищей шестерых, самых отчаянных и беспутных, прокрался к
ферме и, зная, что отец и братья девицы находятся в отлучке,
увез ее. Вернувшись в Баскервиль-холл, он спрятал свою пленницу
в одном из верхних покоев, а сам, по своему обычаю, стал
пировать с товарищами. Несчастная чуть не лишилась ума, слыша
пение, крики и страшные ругательства, доносившиеся снизу, ибо,
по свидетельству тех, кто знал Гуго Баскервиля, он был столь
несдержан на язык во хмелю, что, казалось, подобные богохульные
слова могут испепелить человека, осквернившего ими уста свои.
Под конец страх довел девушку до того, что она отважилась на
поступок, от коего отказался бы и самый ловкий и смелый
мужчина, а именно: выбралась на карниз, спустилась на землю по
плющу, что оплетал (и по сию пору оплетает) южную стену замка,
и побежала через болото в отчий дом, отстоявший от
баскервильского поместья на три мили.
По прошествии некоторого времени Гуго оставил гостей с
намерением отнести своей пленнице еду и питье, а может статься,
в мыслях у него было и нечто худшее, но увидел, что клетка
опустела и птичка вылетела на волю. И тогда его обуял дьявол,
ибо, сбежав вниз по лестнице в пиршественный зал, он вскочил на
стол, разметал фляги и блюда и поклялся во всеуслышание отдать
тело свое и душу силам зла, лишь бы настигнуть беглянку. И пока
сотрапезники его стояли, пораженные бушевавшей в нем яростью,
один из них, самый бессердечный или самый хмельной, крикнул,
что надо пустить собак по следу. Услышав такие слова, Гуго
выбежал из замка, приказал конюхам оседлать его вороную кобылу
и спустить собак и, дав им понюхать косынку, оброненную
девицей, поскакал следом за громко лающей сворой по залитому
лунным светом болоту.
Сотрапезники его некоторое время стояли молча, не уразумев
сразу, из-за чего поднялась такая суматоха. Но вот до их
отуманенного винными парами рассудка дошло, какое черное дело
будет содеяно на просторах торфяных болот. Тут все закричали:
кто требовал коня, кто пистолет, кто еще одну флягу вина.
Потом, несколько одумавшись, они всей компанией, числом в
тринадцать человек, вскочили на коней и присоединились к
погоне. Луна сияла ярко, преследователи скакали все в ряд по
тому пути, каким, по их расчетам, должна была бежать девица,
если она имела намерение добраться до отчего дома.
Проехав милю или две, они повстречали пастуха со стадом и
спросили его, не видал ли он погоню. А тот, как рассказывают,
сначала не мог вымолвить ни слова от страха, но потом все же
признался, что видел несчастную девицу, по следам коей неслись
собаки. "Но я видел и нечто другое, - присовокупил он. - Гуго
Баскервиль проскакал мимо меня на вороной кобыле, а за ним
молча гналась собака, и не дай мне боже увидеть когда-нибудь
такое исчадие ада у себя за спиной!"
Пьяные сквайры обругали пастуха и поскакали дальше. Но
вскоре мороз пробежал у них по коже, ибо они услышали топот
копыт, и вслед за тем вороная кобыла, вся в пене, пронеслась
мимо них без всадника и с брошенными поводьями. Беспутные
гуляки сбились в кучу, обуянные страхом, но все же продолжали
путь, хотя каждый из них, будь он здесь один, без товарищей, с
радостью повернул бы своего коня вспять. Они медленно
продвигались вперед и наконец увидели собак. Вся свора, издавна
славившаяся чистотой породы и свирепостью, жалобно визжала,
теснясь у спуска в глубокий овраг, некоторые собаки крадучись
отбегали в сторону, а другие, ощетинившись и сверкая глазами,
порывались пролезть в узкую расселину, что открывалась перед
ними.
Всадники остановились, как можно догадаться, гораздо более
трезвые, чем они были, пускаясь в путь. Большинство из них не
решалось сделать вперед ни шагу, но трое самых смелых или же
самых хмельных направили коней в глубь оврага. И там взорам их
открылась широкая лужайка, а на ней виднелись два больших
каменных столба, поставленные здесь еще в незапамятные времена.
Такие столбы попадаются на болотах и по сию пору. Луна ярко
освещала лужайку, посреди которой лежала несчастная девица,
скончавшаяся от страха и потери сил. Но не при виде ее
бездыханного тела и не при виде лежащего рядом тела Гуго
Баскервиля почувствовали трое бесшабашных гуляк, как волосы
зашевелились у них на голове. Нет! Над Гуго стояло мерзкое
чудовище - огромный, черной масти зверь, сходный видом с
собакой, но выше и крупнее всех собак, каких когда-либо
приходилось видеть смертному. И это чудовище у них на глазах
растерзало горло Гуго Баскервилю и, повернув к ним свою
окровавленную морду, сверкнуло горящими глазами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332
"Баскервиль-холл", а ниже стояли крупные, размашистые цифры:
"1742".
- Это, по-видимому, какая-то запись.
- Да, запись одного предания, которое живет в роду
Баскервилей.
- Но, насколько я понял, вы пришли посоветоваться со мной
по вопросу более практическому и более близкому к нам по
времени.
- Да, животрепещуще близкому! Он не терпит отлагательств,
его надо решить в течение суток. Рукопись совсем короткая, и
она имеет непосредственное отношение к делу. С вашего
позволения, я прочту ее вам.
Откинувшись на спинку кресла. Холмc сомкнул концы пальцев
и с видом полной покорности судьбе закрыл глаза. Доктор
Мортимер повернулся к свету и высоким скрипучим голосом начал
читать нам следующую любопытную повесть древних времен:
- "Много есть свидетельств о собаке Баскервилей, но,
будучи прямым потомком Гуго Баскервиля и будучи наслышан о сей
собаке от отца своего, а он - от моего
деда, я положил себе записать сию историю, в подлинности
коей не может быть сомнений. И я хочу, дети мои, чтобы вы
уверовали, что высший судия, наказующий нас за прегрешения
наши, волен и отпустить их нам с присущим ему милосердием и что
нет столь тяжкого проклятия, коего нельзя было бы искупить
молитвой и покаянием. Так предайте же забвению страшные плоды
прошлого, но остерегайтесь грешить в будущем, дабы снова всем
нам на погибель не даровать свободу темным страстям,
причинившим столько зла всему нашему роду.
Знайте же, что во времена Великого восстания (историю его,
написанную лордом Кларендоном, мужем большой учености, я
всячески советую вам прочесть) владетелем поместья Баскервиль
был Гуго, того же рода, и этого Гуго можно со всей
справедливостью назвать человеком необузданным, нечестивым и
безбожным. Соседи простили бы ему все его прегрешения, ибо
святые никогда не водились в наших местах, но в натуре Гуго
была наклонность к безрассудным и жестоким шуткам, что и
сделало имя его притчей во языцех во всем Девоне. Случилось
так, что этот Гуго полюбил (если только можно назвать его
темную страсть столь чистым именем) дочь одного фермера, земли
коего лежали поблизости от поместья Баскервилей. Но юная
девица, известная своей скромностью и добродетелью, страшилась
одного его имени и всячески его избегала. И вот однажды, а это
было в Михайлов день, Гуго Баскервиль отобрал из своих
товарищей шестерых, самых отчаянных и беспутных, прокрался к
ферме и, зная, что отец и братья девицы находятся в отлучке,
увез ее. Вернувшись в Баскервиль-холл, он спрятал свою пленницу
в одном из верхних покоев, а сам, по своему обычаю, стал
пировать с товарищами. Несчастная чуть не лишилась ума, слыша
пение, крики и страшные ругательства, доносившиеся снизу, ибо,
по свидетельству тех, кто знал Гуго Баскервиля, он был столь
несдержан на язык во хмелю, что, казалось, подобные богохульные
слова могут испепелить человека, осквернившего ими уста свои.
Под конец страх довел девушку до того, что она отважилась на
поступок, от коего отказался бы и самый ловкий и смелый
мужчина, а именно: выбралась на карниз, спустилась на землю по
плющу, что оплетал (и по сию пору оплетает) южную стену замка,
и побежала через болото в отчий дом, отстоявший от
баскервильского поместья на три мили.
По прошествии некоторого времени Гуго оставил гостей с
намерением отнести своей пленнице еду и питье, а может статься,
в мыслях у него было и нечто худшее, но увидел, что клетка
опустела и птичка вылетела на волю. И тогда его обуял дьявол,
ибо, сбежав вниз по лестнице в пиршественный зал, он вскочил на
стол, разметал фляги и блюда и поклялся во всеуслышание отдать
тело свое и душу силам зла, лишь бы настигнуть беглянку. И пока
сотрапезники его стояли, пораженные бушевавшей в нем яростью,
один из них, самый бессердечный или самый хмельной, крикнул,
что надо пустить собак по следу. Услышав такие слова, Гуго
выбежал из замка, приказал конюхам оседлать его вороную кобылу
и спустить собак и, дав им понюхать косынку, оброненную
девицей, поскакал следом за громко лающей сворой по залитому
лунным светом болоту.
Сотрапезники его некоторое время стояли молча, не уразумев
сразу, из-за чего поднялась такая суматоха. Но вот до их
отуманенного винными парами рассудка дошло, какое черное дело
будет содеяно на просторах торфяных болот. Тут все закричали:
кто требовал коня, кто пистолет, кто еще одну флягу вина.
Потом, несколько одумавшись, они всей компанией, числом в
тринадцать человек, вскочили на коней и присоединились к
погоне. Луна сияла ярко, преследователи скакали все в ряд по
тому пути, каким, по их расчетам, должна была бежать девица,
если она имела намерение добраться до отчего дома.
Проехав милю или две, они повстречали пастуха со стадом и
спросили его, не видал ли он погоню. А тот, как рассказывают,
сначала не мог вымолвить ни слова от страха, но потом все же
признался, что видел несчастную девицу, по следам коей неслись
собаки. "Но я видел и нечто другое, - присовокупил он. - Гуго
Баскервиль проскакал мимо меня на вороной кобыле, а за ним
молча гналась собака, и не дай мне боже увидеть когда-нибудь
такое исчадие ада у себя за спиной!"
Пьяные сквайры обругали пастуха и поскакали дальше. Но
вскоре мороз пробежал у них по коже, ибо они услышали топот
копыт, и вслед за тем вороная кобыла, вся в пене, пронеслась
мимо них без всадника и с брошенными поводьями. Беспутные
гуляки сбились в кучу, обуянные страхом, но все же продолжали
путь, хотя каждый из них, будь он здесь один, без товарищей, с
радостью повернул бы своего коня вспять. Они медленно
продвигались вперед и наконец увидели собак. Вся свора, издавна
славившаяся чистотой породы и свирепостью, жалобно визжала,
теснясь у спуска в глубокий овраг, некоторые собаки крадучись
отбегали в сторону, а другие, ощетинившись и сверкая глазами,
порывались пролезть в узкую расселину, что открывалась перед
ними.
Всадники остановились, как можно догадаться, гораздо более
трезвые, чем они были, пускаясь в путь. Большинство из них не
решалось сделать вперед ни шагу, но трое самых смелых или же
самых хмельных направили коней в глубь оврага. И там взорам их
открылась широкая лужайка, а на ней виднелись два больших
каменных столба, поставленные здесь еще в незапамятные времена.
Такие столбы попадаются на болотах и по сию пору. Луна ярко
освещала лужайку, посреди которой лежала несчастная девица,
скончавшаяся от страха и потери сил. Но не при виде ее
бездыханного тела и не при виде лежащего рядом тела Гуго
Баскервиля почувствовали трое бесшабашных гуляк, как волосы
зашевелились у них на голове. Нет! Над Гуго стояло мерзкое
чудовище - огромный, черной масти зверь, сходный видом с
собакой, но выше и крупнее всех собак, каких когда-либо
приходилось видеть смертному. И это чудовище у них на глазах
растерзало горло Гуго Баскервилю и, повернув к ним свою
окровавленную морду, сверкнуло горящими глазами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332