Уговоримся,
во-первых, что дьявольские козни тут ни при чем. Выбросим это
из головы. Отлично. Зато перед нами три несчастные жертвы
некоего намеренного или невольного преступления, совершенного
человеком. Будем исходить из этого. Идем дальше: когда это
случилось? Если верить Мортимеру Тридженнису, то, очевидно,
сразу же после его ухода. Это очень важно. Вероятно, все
произошло в следующие несколько минут. Карты еще на столе.
Хозяева в это время обычно ложатся спать. Но они продолжают
сидеть, даже не отодвинув стулья. Итак, повторяю: это произошло
немедленно после его ухода и никак не позже одиннадцати часов
вечера.
Проследим теперь, насколько возможно, что делал Мортимер
Тридженнис, выйдя из комнаты. Это совсем нетрудно, и он как
будто вне подозрений. Вы хорошо знакомы с моими методами и,
конечно, догадались, что довольно-таки неуклюжая уловка с
лейкой понадобилась мне для того, чтобы получить ясный
отпечаток его ноги. На сыром песке она отпечаталась прекрасно.
Вчера вечером, как вы помните, тоже было сыро, и я легко
проследил его путь. Судя по всему, он быстро пошел к дому
священника.
Раз Мортимер Тридженнис исчезает со сцены, значит, перед
игроками в карты появляется кто-то другой; кто же это и как ему
удалось вызвать такой ужас? Миссис Портер отпадает. Она явно ни
при чем. Можно ли доказать, что некто прокрался из сада к окну
и своим появлением добился такого трагического исхода?
Единственное указание на это исходит опять-таки от Мортимера
Тридженниса, который говорил, что его брат заметил какое-то
движение в саду. Это странно, потому что вечер был темный, шел
дождь, и если тот, кто собирался напугать этих людей, хотел,
чтобы его заметили, он должен был прижаться лицом к оконному
стеклу. А под окном широкая цветочная грядка - и ни одного
отпечатка ног. Трудно вообразить, как мог незнакомец при этих
обстоятельствах произвести столь жуткое впечатление; к тому же
мы не находим подходящего мотива для такого необъяснимого
поступка. Вы улавливаете наши трудности, Уотсон?
- Еще бы! - убежденно отвечал я.
- И все-таки, если у нас появятся новые данные, мы
преодолеем эти трудности. По-моему, в ваших необъятных архивах,
Уотсон, найдется много таких же неясных случаев. Тем не менее
отложим дело пока не получим более точных сведений, и закончим
утро поисками неолитического человека.
Кажется, я уже говорил, что мой друг обладал
исключительной способностью совершенно отключаться от
какого-либо дела, но никогда я не поражался ей больше, чем в то
весеннее утро в Корнуэлле, когда часа два кряду он толковал о
кельтах, кремневых наконечниках и черепках так беззаботно,
будто зловещей тайны не было и в помине. И только вернувшись
домой, мы обнаружили, что нас ждет посетитель, сразу же
вернувший нас к действительности. У него не было нужды
представляться нам. Гигантская фигура, огрубевшее, иссеченное
морщинами лицо, горящие глаза, орлиный нос, седеющая голова,
почти достающая до потолка, золотистая борода с проседью,
пожелтевшая у губ от неизменной сигары, - эти приметы были
отлично известны и в Лондоне и в Африке и могли принадлежать
лишь одному человеку - доктору Леону Стерндейлу,
прославленному исследователю и охотнику на львов.
Мы слышали, что он живет где-то поблизости, и не раз
замечали на торфяных болотах его могучую фигуру. Однако он не
стремился к знакомству с нами, да и нам это не приходило в
голову, потому что мы знали, что именно любовь к уединению
побуждает его проводить большую часть времени между
путешествиями в маленьком домике, скрытом в роще у
Бичем-Эраэнс. Там он жил в полном одиночестве, окруженный
книгами и картами, сам занимался своим несложным хозяйством и
совершенно не интересовался делами соседей. Поэтому меня
удивила горячность, с которой он расспрашивал Холмса, удалось
ли ему разгадать хоть что-нибудь в этой непостижимой тайне.
- Полиция в тупике, - сказал он, - но, может быть, ваш
богатый опыт подскажет какое-нибудь приемлемое объяснение? Я
прошу вас довериться мне потому, что за время моих частых
наездов сюда я близко познакомился с семьей Тридженнисов, они
даже приходятся мне родственниками со стороны матери, здешней
уроженки. Вы сами понимаете, что их ужасная судьба потрясла
меня. Должен сказать вам, что я направлялся в Африку и уже был
в Плимуте, когда сегодня утром узнал об этом событии, и туг же
вернулся, чтобы помочь расследованию.
Холмс поднял брови.
- Из-за этого вы пропустили пароход?
- Поеду следующим.
- Бог мой, вот это дружба!
- Я же сказал, что мы родственники.
- Да, помню... по материнской линии. Багаж уже был на
борту?
- Не весь, большая часть еще оставалась в гостинице.
- Понимаю. Но не могла ведь эта новость попасть в
плимутские газеты сегодня утром?
- Нет, сэр. Я получил телеграмму.
- Позвольте узнать, от кого?
Исхудалое лицо исследователя потемнело.
- Вы слишком любознательны, мистер Холмс.
- Такова моя профессия.
Доктор Стерндейл с трудом обрел прежнее спокойствие.
- Не вижу основания скрывать это от вас, - сказал он. -
Телеграмму прислал мистер Раундхэй, священник.
- Благодарю вас, - отозвался Холмс. - Что касается
вашего вопроса, то я могу ответить, что мне еще не вполне ясна
суть дела, но я твердо рассчитываю добиться истины. Вот пока и
все.
- Не могли бы вы сказать, подозреваете ли вы кого-нибудь?
- На это я вам не могу ответить.
- В таком случае я пришел напрасно, не стану задерживать
вас более.
Знаменитый путешественник большими шагами вышел из нашего
домика, изрядно раздосадованный; вслед за ним ушел и Холмс. Он
пропадал до самого вечера, а когда вернулся, вид у него был
усталый и недовольный, и я понял, что розыски не увенчались
успехом. Его ждала телеграмма, он пробежал ее и бросил в камин.
- Это из Плимута, Уотсон, из гостиницы, - пояснил он. -
Я узнал у священника, как она называется, и телеграфировал
туда, чтобы проверить слова доктора Стерндейла. Он
действительно ночевал там сегодня, и часть его багажа
действительно ушла в Африку; сам же он вернулся, чтобы
присутствовать при расследовании. Что скажете, Уотсон?
- Видимо, его очень интересует это дело.
- Да, очень. Вот нить, которую мы еще не схватили, а ведь
она может вывести нас из лабиринта. Бодритесь, Уотсон, я
уверен, что мы знаем далеко не все. Когда мы узнаем больше, все
трудности останутся позади.
Я никак не предполагал ни того, что слова Холмса сбудутся
так скоро, ни того, каким странным и жутким окажется наше новое
открытие, повернувшее розыски в совершенно ином направлении.
Утром, когда я брился, я услышал стук копыт и, выглянув из
окна, увидел двуколку, которая во всю прыть неслась по дороге.
У наших ворот лошадь стала, из двуколки выпрыгнул наш
друг-священник и со всех ног помчался по садовой дорожке. Холмс
был уже готов, и мы с ним поспешили навстречу.
От волнения наш гость не мог говорить, но в конце концов,
тяжело дыша и захлебываясь, он выкрикнул:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332
во-первых, что дьявольские козни тут ни при чем. Выбросим это
из головы. Отлично. Зато перед нами три несчастные жертвы
некоего намеренного или невольного преступления, совершенного
человеком. Будем исходить из этого. Идем дальше: когда это
случилось? Если верить Мортимеру Тридженнису, то, очевидно,
сразу же после его ухода. Это очень важно. Вероятно, все
произошло в следующие несколько минут. Карты еще на столе.
Хозяева в это время обычно ложатся спать. Но они продолжают
сидеть, даже не отодвинув стулья. Итак, повторяю: это произошло
немедленно после его ухода и никак не позже одиннадцати часов
вечера.
Проследим теперь, насколько возможно, что делал Мортимер
Тридженнис, выйдя из комнаты. Это совсем нетрудно, и он как
будто вне подозрений. Вы хорошо знакомы с моими методами и,
конечно, догадались, что довольно-таки неуклюжая уловка с
лейкой понадобилась мне для того, чтобы получить ясный
отпечаток его ноги. На сыром песке она отпечаталась прекрасно.
Вчера вечером, как вы помните, тоже было сыро, и я легко
проследил его путь. Судя по всему, он быстро пошел к дому
священника.
Раз Мортимер Тридженнис исчезает со сцены, значит, перед
игроками в карты появляется кто-то другой; кто же это и как ему
удалось вызвать такой ужас? Миссис Портер отпадает. Она явно ни
при чем. Можно ли доказать, что некто прокрался из сада к окну
и своим появлением добился такого трагического исхода?
Единственное указание на это исходит опять-таки от Мортимера
Тридженниса, который говорил, что его брат заметил какое-то
движение в саду. Это странно, потому что вечер был темный, шел
дождь, и если тот, кто собирался напугать этих людей, хотел,
чтобы его заметили, он должен был прижаться лицом к оконному
стеклу. А под окном широкая цветочная грядка - и ни одного
отпечатка ног. Трудно вообразить, как мог незнакомец при этих
обстоятельствах произвести столь жуткое впечатление; к тому же
мы не находим подходящего мотива для такого необъяснимого
поступка. Вы улавливаете наши трудности, Уотсон?
- Еще бы! - убежденно отвечал я.
- И все-таки, если у нас появятся новые данные, мы
преодолеем эти трудности. По-моему, в ваших необъятных архивах,
Уотсон, найдется много таких же неясных случаев. Тем не менее
отложим дело пока не получим более точных сведений, и закончим
утро поисками неолитического человека.
Кажется, я уже говорил, что мой друг обладал
исключительной способностью совершенно отключаться от
какого-либо дела, но никогда я не поражался ей больше, чем в то
весеннее утро в Корнуэлле, когда часа два кряду он толковал о
кельтах, кремневых наконечниках и черепках так беззаботно,
будто зловещей тайны не было и в помине. И только вернувшись
домой, мы обнаружили, что нас ждет посетитель, сразу же
вернувший нас к действительности. У него не было нужды
представляться нам. Гигантская фигура, огрубевшее, иссеченное
морщинами лицо, горящие глаза, орлиный нос, седеющая голова,
почти достающая до потолка, золотистая борода с проседью,
пожелтевшая у губ от неизменной сигары, - эти приметы были
отлично известны и в Лондоне и в Африке и могли принадлежать
лишь одному человеку - доктору Леону Стерндейлу,
прославленному исследователю и охотнику на львов.
Мы слышали, что он живет где-то поблизости, и не раз
замечали на торфяных болотах его могучую фигуру. Однако он не
стремился к знакомству с нами, да и нам это не приходило в
голову, потому что мы знали, что именно любовь к уединению
побуждает его проводить большую часть времени между
путешествиями в маленьком домике, скрытом в роще у
Бичем-Эраэнс. Там он жил в полном одиночестве, окруженный
книгами и картами, сам занимался своим несложным хозяйством и
совершенно не интересовался делами соседей. Поэтому меня
удивила горячность, с которой он расспрашивал Холмса, удалось
ли ему разгадать хоть что-нибудь в этой непостижимой тайне.
- Полиция в тупике, - сказал он, - но, может быть, ваш
богатый опыт подскажет какое-нибудь приемлемое объяснение? Я
прошу вас довериться мне потому, что за время моих частых
наездов сюда я близко познакомился с семьей Тридженнисов, они
даже приходятся мне родственниками со стороны матери, здешней
уроженки. Вы сами понимаете, что их ужасная судьба потрясла
меня. Должен сказать вам, что я направлялся в Африку и уже был
в Плимуте, когда сегодня утром узнал об этом событии, и туг же
вернулся, чтобы помочь расследованию.
Холмс поднял брови.
- Из-за этого вы пропустили пароход?
- Поеду следующим.
- Бог мой, вот это дружба!
- Я же сказал, что мы родственники.
- Да, помню... по материнской линии. Багаж уже был на
борту?
- Не весь, большая часть еще оставалась в гостинице.
- Понимаю. Но не могла ведь эта новость попасть в
плимутские газеты сегодня утром?
- Нет, сэр. Я получил телеграмму.
- Позвольте узнать, от кого?
Исхудалое лицо исследователя потемнело.
- Вы слишком любознательны, мистер Холмс.
- Такова моя профессия.
Доктор Стерндейл с трудом обрел прежнее спокойствие.
- Не вижу основания скрывать это от вас, - сказал он. -
Телеграмму прислал мистер Раундхэй, священник.
- Благодарю вас, - отозвался Холмс. - Что касается
вашего вопроса, то я могу ответить, что мне еще не вполне ясна
суть дела, но я твердо рассчитываю добиться истины. Вот пока и
все.
- Не могли бы вы сказать, подозреваете ли вы кого-нибудь?
- На это я вам не могу ответить.
- В таком случае я пришел напрасно, не стану задерживать
вас более.
Знаменитый путешественник большими шагами вышел из нашего
домика, изрядно раздосадованный; вслед за ним ушел и Холмс. Он
пропадал до самого вечера, а когда вернулся, вид у него был
усталый и недовольный, и я понял, что розыски не увенчались
успехом. Его ждала телеграмма, он пробежал ее и бросил в камин.
- Это из Плимута, Уотсон, из гостиницы, - пояснил он. -
Я узнал у священника, как она называется, и телеграфировал
туда, чтобы проверить слова доктора Стерндейла. Он
действительно ночевал там сегодня, и часть его багажа
действительно ушла в Африку; сам же он вернулся, чтобы
присутствовать при расследовании. Что скажете, Уотсон?
- Видимо, его очень интересует это дело.
- Да, очень. Вот нить, которую мы еще не схватили, а ведь
она может вывести нас из лабиринта. Бодритесь, Уотсон, я
уверен, что мы знаем далеко не все. Когда мы узнаем больше, все
трудности останутся позади.
Я никак не предполагал ни того, что слова Холмса сбудутся
так скоро, ни того, каким странным и жутким окажется наше новое
открытие, повернувшее розыски в совершенно ином направлении.
Утром, когда я брился, я услышал стук копыт и, выглянув из
окна, увидел двуколку, которая во всю прыть неслась по дороге.
У наших ворот лошадь стала, из двуколки выпрыгнул наш
друг-священник и со всех ног помчался по садовой дорожке. Холмс
был уже готов, и мы с ним поспешили навстречу.
От волнения наш гость не мог говорить, но в конце концов,
тяжело дыша и захлебываясь, он выкрикнул:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332