Однако, как бы там ни было, молодая девушка
искренне увлеклась. Она знала, что отчим во Франции, и потому
не могла ничего заподозрить. Она была польщена вниманием этого
джентльмена, а шумное одобрение со стороны матери еще более
усилило ее чувство. Отлично понимая, что реального результата
можно добиться только решительными действиями, мистер Эйнджел
зачастил в дом. Начались свидания, последовало обручение,
которое должно было помешать молодой девушке отдать свое сердце
другому. Но все время обманывать невозможно. Мнимые поездки во
Францию довольно обременительны. Оставался один выход: довести
дело до такой драматической развязку чтобы в душе молодой
девушки остался неизгладимый след и она на какое-то время
сделалась равнодушной к ухаживаниям других поклонников. Отсюда
клятва верности на Библии, намеки на возможность неожиданных
происшествий в день свадьбы. Джеймс Уиндибенк хотел, чтобы мисс
Сазерлэнд была крепко связана с Госмером Эйнджелом и пребывала
в полном неведении относительно его судьбы. Тогда, по его
расчету, она по меньшей мере лет десять сторонилась бы мужчин.
Он довез ее до дверей церкви, но дальше идти не мог и потому
прибегнул к старой уловке: вошел в карету через одни дверцы, а
вышел через другие. Я думаю, что события развертывались именно
так, мистер Уиндибенк?
Наш посетитель успел тем временем кое-как овладеть собой;
он встал со стула. Холодная усмешка блуждала на его бледном
лице.
- Может быть, так, а может быть, и нет, мистер Холмс, -
сказал он. - Но если вы так умны, вам следовало бы знать, что
в настоящий момент закон нарушаете именно вы. Я ничего
противозаконного не сделал, вы же, заперев меня в этой комнате,
совершаете насилие над личностью, а это преследуется законом.
- Да, закон, как вы говорите, в вашем случае бессилен, -
сказал Холмс, отпирая и распахивая настежь дверь, - однако вы
заслуживаете самого тяжкого наказания. Будь у этой молодой
девушки брат или друг, ему следовало бы хорошенько отстегать
вас хлыстом. - Увидев наглую усмешку Уиндибенка, он вспыхнул.
- Это не входит в мои обязанности, но, клянусь Богом, я
доставлю себе удовольствие. - Он шагнул, чтобы снять со стены
охотничий хлыст, но не успел протянуть руку, как на лестнице
послышался дикий топот, тяжелая входная дверь с шумом
захлопнулась, и мы увидели в окно, как мистер Уиндибенк со всех
ног мчится по улице.
- Беспардонный мерзавец! - рассмеялся Холмс, откидываясь
на спинку кресла. - Этот молодчик будет катиться от
преступления к преступлению, пока не кончит на виселице. Да,
дельце в некоторых отношениях была не лишено интереса.
- Я не вполне уловил ход ваших рассуждений, - заметил я.
- Разумеется, с самого начала было ясно, что этот мистер
Госмер Эйнджел имел какую-то причину для своего странного
поведения; так же очевидно, что единственно, кому это
происшествие могло быть на руку, - отчим. Тот факт, что жених
и отчим никогда не встречались, а, напротив, один всегда
появлялся в отсутствие другого, также что-нибудь да значил.
Темные очки, странный голос и пышные бакенбарды подсказывали
мысль о переодевании. Мои подозрения подтвердились тем, что
подпись на письмах была напечатана на машинке. Очевидно, мисс
Сазерлэнд хорошо знала почерк Уиндибенка. Как видите, все эти
отдельные факты, а также и многие другие, менее значительные
детали били в одну точку.
- А как вы их проверили?
- Напав на след, было уже нетрудно найти доказательства.
Я знаю фирму, в которой служит этот человек. Я взял описание
внешности пропавшего, данное в объявлении, и, устранив из него
все, что могло быть отнесено за счет переодевания, -
бакенбарды, очки, голос, - послал приметы фирме с просьбой
сообщить, кто из их коммивояжеров похож на этот портрет. Еще
раньше я заметил особенности пишущей машинки и написал
Уиндибенку по служебному адресу, приглашая его зайти сюда. Как
я и ожидал, ответ его был отпечатан на машинке, шрифт которой
обнаруживал те же мелкие, но характерные дефекты. Той же почтой
я получил письмо от фирмы "Вестхауз и Марбэнк" на
Фенчерч-стрит. Мне сообщили, что по всем приметам это должен
быть их служащий Джеймс Уиндибенк. Вот и все!
- А как же быть с мисс Сазерлэнд?
- Если я раскрою ей секрет, она не поверит. Вспомните
старую персидскую поговорку: "Опасно отнимать у тигрицы
тигренка, а у женщины ее заблуждение"1. У Хафиза столько же
мудрости, как у Горация, и столько же знания жизни.
Примечания
1 Цитата принадлежит, видимо, самому Конан Дойлю.
Перевод Н. Войтинской
Артур Конан-Дойль. Его прощальный поклон
Было девять часов вечера второго августа - самого
страшного августа во всей истории человечества. Казалось, на
землю, погрязшую в скверне, уже обрушилось Божье проклятие -
царило пугающее затишье, и душный, неподвижный воздух был полон
томительного ожидания. Солнце давно село, но далеко на западе,
у самого горизонта, рдело, словно разверстая рана,
кроваво-красное пятно. Вверху ярко сверкали звезды, внизу
поблескивали в бухте корабельные огни. На садовой дорожке у
каменной ограды беседовали два немца - личности
примечательные: за их спиной стоял дом, длинный, приземистый,
со множеством фронтонов во все стороны. Немцы смотрели на
широкую гладь берега у подножия величественного мелового утеса,
на который четыре года назад опустился, как перелетный орел,
Господин фон Борк, один из собеседников. Они говорили
вполголоса, тесно сблизив головы. Горящие кончики их сигар
снизу можно было принять за огненные глаза выглядывающего из
тьмы злого демона, исчадия ада.
Незаурядная особа этот фон Борк. Среди всех преданных
кайзеру агентов второго такого не сыщешь. Именно благодаря его
редким талантам ему доверили "английскую миссию", самую
ответственную, и начиная с момента, когда он приступил к ее
выполнению, таланты эти раскрывались все ярче, чему свидетелями
было человек пять посвященных. Одним из этой пятерки был
стоявший сейчас рядом с ним барон фон Херлинг, первый секретарь
посольства; его громадный, в сто лошадиных сил, "бенц"
загородил собой деревенский проулок в ожидании, когда надо
будет умчать хозяина обратно в Лондон.
- Судя по тому, как разворачиваются события, к концу
недели вы, вероятно, уже будете в Берлине, - сказал секретарь.
- Прием, который вам там готовят, дорогой мой фон Борк,
поразит вас. Мне известно, как высоко расценивают в высоких
сферах вашу деятельность в этой стране.
Секретарь был солидный, серьезный мужчина, рослый,
широкоплечий, говорил размеренно и веско, что и послужило ему
главным козырем в его дипломатической карьере.
Фон Борк рассмеялся.
- Их не так уж трудно провести, - заметил он. -
Невозможно вообразить людей более покладистых и простодушных.
- Не знаю, не знаю, - проговорил его собеседник
задумчиво. - В них есть черта, за которую не переступишь, и
это надо помнить. Именно внешнее простодушие и является
ловушкой для иностранца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332
искренне увлеклась. Она знала, что отчим во Франции, и потому
не могла ничего заподозрить. Она была польщена вниманием этого
джентльмена, а шумное одобрение со стороны матери еще более
усилило ее чувство. Отлично понимая, что реального результата
можно добиться только решительными действиями, мистер Эйнджел
зачастил в дом. Начались свидания, последовало обручение,
которое должно было помешать молодой девушке отдать свое сердце
другому. Но все время обманывать невозможно. Мнимые поездки во
Францию довольно обременительны. Оставался один выход: довести
дело до такой драматической развязку чтобы в душе молодой
девушки остался неизгладимый след и она на какое-то время
сделалась равнодушной к ухаживаниям других поклонников. Отсюда
клятва верности на Библии, намеки на возможность неожиданных
происшествий в день свадьбы. Джеймс Уиндибенк хотел, чтобы мисс
Сазерлэнд была крепко связана с Госмером Эйнджелом и пребывала
в полном неведении относительно его судьбы. Тогда, по его
расчету, она по меньшей мере лет десять сторонилась бы мужчин.
Он довез ее до дверей церкви, но дальше идти не мог и потому
прибегнул к старой уловке: вошел в карету через одни дверцы, а
вышел через другие. Я думаю, что события развертывались именно
так, мистер Уиндибенк?
Наш посетитель успел тем временем кое-как овладеть собой;
он встал со стула. Холодная усмешка блуждала на его бледном
лице.
- Может быть, так, а может быть, и нет, мистер Холмс, -
сказал он. - Но если вы так умны, вам следовало бы знать, что
в настоящий момент закон нарушаете именно вы. Я ничего
противозаконного не сделал, вы же, заперев меня в этой комнате,
совершаете насилие над личностью, а это преследуется законом.
- Да, закон, как вы говорите, в вашем случае бессилен, -
сказал Холмс, отпирая и распахивая настежь дверь, - однако вы
заслуживаете самого тяжкого наказания. Будь у этой молодой
девушки брат или друг, ему следовало бы хорошенько отстегать
вас хлыстом. - Увидев наглую усмешку Уиндибенка, он вспыхнул.
- Это не входит в мои обязанности, но, клянусь Богом, я
доставлю себе удовольствие. - Он шагнул, чтобы снять со стены
охотничий хлыст, но не успел протянуть руку, как на лестнице
послышался дикий топот, тяжелая входная дверь с шумом
захлопнулась, и мы увидели в окно, как мистер Уиндибенк со всех
ног мчится по улице.
- Беспардонный мерзавец! - рассмеялся Холмс, откидываясь
на спинку кресла. - Этот молодчик будет катиться от
преступления к преступлению, пока не кончит на виселице. Да,
дельце в некоторых отношениях была не лишено интереса.
- Я не вполне уловил ход ваших рассуждений, - заметил я.
- Разумеется, с самого начала было ясно, что этот мистер
Госмер Эйнджел имел какую-то причину для своего странного
поведения; так же очевидно, что единственно, кому это
происшествие могло быть на руку, - отчим. Тот факт, что жених
и отчим никогда не встречались, а, напротив, один всегда
появлялся в отсутствие другого, также что-нибудь да значил.
Темные очки, странный голос и пышные бакенбарды подсказывали
мысль о переодевании. Мои подозрения подтвердились тем, что
подпись на письмах была напечатана на машинке. Очевидно, мисс
Сазерлэнд хорошо знала почерк Уиндибенка. Как видите, все эти
отдельные факты, а также и многие другие, менее значительные
детали били в одну точку.
- А как вы их проверили?
- Напав на след, было уже нетрудно найти доказательства.
Я знаю фирму, в которой служит этот человек. Я взял описание
внешности пропавшего, данное в объявлении, и, устранив из него
все, что могло быть отнесено за счет переодевания, -
бакенбарды, очки, голос, - послал приметы фирме с просьбой
сообщить, кто из их коммивояжеров похож на этот портрет. Еще
раньше я заметил особенности пишущей машинки и написал
Уиндибенку по служебному адресу, приглашая его зайти сюда. Как
я и ожидал, ответ его был отпечатан на машинке, шрифт которой
обнаруживал те же мелкие, но характерные дефекты. Той же почтой
я получил письмо от фирмы "Вестхауз и Марбэнк" на
Фенчерч-стрит. Мне сообщили, что по всем приметам это должен
быть их служащий Джеймс Уиндибенк. Вот и все!
- А как же быть с мисс Сазерлэнд?
- Если я раскрою ей секрет, она не поверит. Вспомните
старую персидскую поговорку: "Опасно отнимать у тигрицы
тигренка, а у женщины ее заблуждение"1. У Хафиза столько же
мудрости, как у Горация, и столько же знания жизни.
Примечания
1 Цитата принадлежит, видимо, самому Конан Дойлю.
Перевод Н. Войтинской
Артур Конан-Дойль. Его прощальный поклон
Было девять часов вечера второго августа - самого
страшного августа во всей истории человечества. Казалось, на
землю, погрязшую в скверне, уже обрушилось Божье проклятие -
царило пугающее затишье, и душный, неподвижный воздух был полон
томительного ожидания. Солнце давно село, но далеко на западе,
у самого горизонта, рдело, словно разверстая рана,
кроваво-красное пятно. Вверху ярко сверкали звезды, внизу
поблескивали в бухте корабельные огни. На садовой дорожке у
каменной ограды беседовали два немца - личности
примечательные: за их спиной стоял дом, длинный, приземистый,
со множеством фронтонов во все стороны. Немцы смотрели на
широкую гладь берега у подножия величественного мелового утеса,
на который четыре года назад опустился, как перелетный орел,
Господин фон Борк, один из собеседников. Они говорили
вполголоса, тесно сблизив головы. Горящие кончики их сигар
снизу можно было принять за огненные глаза выглядывающего из
тьмы злого демона, исчадия ада.
Незаурядная особа этот фон Борк. Среди всех преданных
кайзеру агентов второго такого не сыщешь. Именно благодаря его
редким талантам ему доверили "английскую миссию", самую
ответственную, и начиная с момента, когда он приступил к ее
выполнению, таланты эти раскрывались все ярче, чему свидетелями
было человек пять посвященных. Одним из этой пятерки был
стоявший сейчас рядом с ним барон фон Херлинг, первый секретарь
посольства; его громадный, в сто лошадиных сил, "бенц"
загородил собой деревенский проулок в ожидании, когда надо
будет умчать хозяина обратно в Лондон.
- Судя по тому, как разворачиваются события, к концу
недели вы, вероятно, уже будете в Берлине, - сказал секретарь.
- Прием, который вам там готовят, дорогой мой фон Борк,
поразит вас. Мне известно, как высоко расценивают в высоких
сферах вашу деятельность в этой стране.
Секретарь был солидный, серьезный мужчина, рослый,
широкоплечий, говорил размеренно и веско, что и послужило ему
главным козырем в его дипломатической карьере.
Фон Борк рассмеялся.
- Их не так уж трудно провести, - заметил он. -
Невозможно вообразить людей более покладистых и простодушных.
- Не знаю, не знаю, - проговорил его собеседник
задумчиво. - В них есть черта, за которую не переступишь, и
это надо помнить. Именно внешнее простодушие и является
ловушкой для иностранца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332