Достаток, жена, досуг - казалось бы,
живи да радуйся. Но не проходит двух лет, и он, как вы сами
видели, становится самым несчастным и убитым созданием, какое
только копошится под солнцем.
- Но что случилось?
- Старая история, Уотсон. Вероломный друг и ветреная
жена. У этого Эмберли, насколько можно судить, есть
одна-единственная страсть в жизни: шахматы. В Люишеме,
неподалеку от него, живет некий молодой врач, тоже завзятый
шахматист. Я вот записал его имя: доктор Рэй Эрнест. Эрнест был
частый гость в его доме, и если у него завязались близкие
отношения с миссис Эмберли, это только естественно - вы
согласитесь, что наш незадачливый клиент не может похвастаться
внешней привлекательностью, каковы бы ни были его скрытые
добродетели. На прошлой неделе парочка скрылась в неизвестном
направлении. Мало того, в качестве ручного багажа неверная
супруга прихватила шкатулку старика, в которой хранилась
львиная доля всех его сбережений. Можно ли сыскать беглянку?
Можно ли вернуть деньги? Поглядеть, так банальная проблема, но
для Джозии Эмберли - проблема жизненной важности.
- Как же вы будете действовать?
- Видите ли, мой милый Уотсон, при создавшемся положении
вещей надо прежде всего решить, как будете действовать вы,
если, конечно, вы согласны заменить меня. Вы знаете, что я
сейчас всецело занят делом двух коптских старейшин и сегодня
как раз жду его развязки. Мне, право же, не выкроить времени на
поездку в Люишем, а ведь улики, собранные по свежим следам,
имеют особую ценность. Старик всячески уговаривал меня
приехать, но я объяснил ему, в чем трудность. Он готов принять
вас вместо меня.
- Я весь к вашим услугам, - ответил я. - Честно говоря,
не думаю, чтобы от меня была особая польза, но я рад буду
сделать все, что в моих силах.
Вот так и случилось, что в один прекрасный летний день я
отправился в Люишем, совсем не подозревая, что не пройдет и
недели, как событие, которое я ехал расследовать, будет с жаром
обсуждать вся Англия.
Лишь поздно вечером я вернулся на Бейкер-стрит с отчетом о
своей поездке. Худая фигура Холмса покоилась в глубоком кресле,
над его трубкой медленно свивалась кольцами струя едкого
табачного дыма, глаза были лениво полузакрыты - можно было
подумать, что он дремлет, но стоило мне запнуться или допустить
неточность в рассказе, как опущенные веки приподнимались и
серые глаза, сверкающие и острые, как рапиры, пронизывали меня
пытливым взглядом.
- Усадьба мистера Джозии Эмберли зовется "Уютное", -
начал я. - Я думаю, Холмс, она возбудила бы ваш интерес. Дом
похож па обедневшего аристократа, который вынужден ютиться
среди простолюдинов. Вам ведь такие места знакомы: однообразные
кирпичные дома, унылые провинциальные улицы - и вдруг прямо в
гуще всего этого - такая старинная усадьба, крохотный островок
древней культуры и уюта за высокой, растрескавшейся от солнца
стеной, испещренной лишайниками и покрытой мохом, стеной,
которая...
- Без поэтических отступлений, Уотсон, - строго перебил
меня Холмс. - Все ясно: высокая кирпичная стена.
- Совершенно верно. Мне бы не догадаться, что это и есть
"Уютною, да благо я спросил какого-то зеваку, который
прохаживаются по улице и курил. Высокий такой брюнет с большими
усами и военной выправкой. В ответ он кивком указал нужный мне
дом и почему-то окинул меня пристальным, испытующим взглядом.
Это припомнилось мне немного спустя.
Едва ступив за ворота, я увидел, что ко мне спешит по
аллее мистер Эмберли. Еще утром я заметил в нем что-то
необычное, хотя видел его лишь мельком, теперь же, при свете
дня, его внешность показалась мне еще более странной.
- Я, разумеется, и сам постарался изучить ее, - вставил
Холмс. - Но все-таки интересно узнать, каковы ваши
впечатления.
- Он выглядит так, будто забота в буквальном смысле слова
пригнула его к земле. Спина его сгорблена, словно под бременем
тяжкой ноши. Однако он вовсе не так немощен, как кажется на
первый взгляд: плечи и грудь у него богатырские, хотя
поддерживают этот мощный торс сухие, тонкие ноги.
- Левый ботинок морщит, правый - девственно гладок.
- Этого я не заметил.
- Вы, разумеется, нет. Зато от меня не укрылось, что у
него искусственная нога. Однако продолжайте.
- Меня поразили эта пряди сивых волос, которые змеились
из-под его ветхой соломенной шляпы, это исступленное, неистовое
выражение изрезанного глубокими морщинами лица.
- Очень хорошо, Уотсон. Что он говорил?
- Он принялся взахлеб рассказывать мне историю своих
злоключений. Мы шли вдвоем по аллее, и я, разумеется, во все
глаза смотрел по сторонам. Сад совершенно не ухожен, весь
заглох, все растет, как придется, повинуясь велению природы, а
не искусству садовника. Как только приличная женщина могла
терпеть такое положение вещей - ума не приложу. Дом тоже
запущен до последней степени. Бедняга, видно, и сам это
чувствует и пытается как-то поправить дело. Во всяком случае, у
него в левой руке была толстая кисть, а посреди холла стояла
большая банка с зеленой краской. До моего прихода он занимался
тем, что красил двери и оконные рамы.
Он повел меня в свой обшарпанный кабинет, и мы долго
беседовали. Конечно, он был огорчен, что вы не приехали сами.
Он сказал: "Да я и не слишком надеялся, в особенности после
того, как понес столь тяжелый материальный урон, что моя
скромная особа сможет серьезно привлечь к себе внимание такого
знаменитого человека, как мистер Шерлок Холмс".
Я стал уверять его, что финансовая сторона вопроса тут
вовсе ни при чем.
"Да, конечно, - отозвался он, - он этим занимается из
любви к искусству, но, возможно, в моем деле для него как раз
нашлось бы кое-что интересное. Хотя бы в смысле изучения
человеческой природы, доктор Уотсон, ведь какая черная
неблагодарность! Разве я хоть раз отказал ей в чем-нибудь?
Разве есть еще женщина, которую бы так баловали? А этот молодой
человек - я бы и к собственному сыну так не относился. Он был
здесь, как у себя дома. И посмотрите, как они со мной обошлись!
Ах, доктор Уотвон, какой это ужасный, страшный мир!".
В таком духе он изливался мне час, а то и больше. Он,
оказывается, ничего не подозревал об интрижке. Жили они с женой
одиноко, только служанка приходила каждое утро и оставалась до
шести часов. В тот памятный день старик Эмберли, желая
доставить удовольствие жене, взял два билета в театр Хеймаркет,
на балкон. В последний момент миссис Эмберли пожаловалась на
головную боль и отказалась ехать. Он поехал один. Сомневаться в
том, что это, правда, по-видимому, нет оснований: он показывал
мне неиспользованный билет, который предназначался жене.
- Любопытно, весьма любопытно, - заметил Холмс,
слушавший, казалось, с возрастающим интересом. - Продолжайте,
Уотсон, прошу вас. Я нахожу ваш рассказ крайне интересным. Вы
видели этот билет собственными глазами? Номер места случайно не
запомнили?
- Представьте себе, запомнил, - не без гордости ответил
я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332