- Тут приходил один джентльмен, спрашивал
вас, сэр.
Холмс посмотрел на меня с упреком.
- Вот вам и погуляли среди дня! - сказал он. - Так он
ушел, этот джентльмен?
- Да, сэр.
- Ты не предлагал ему зайти?
- Предлагал, сэр, он заходил и ждал.
- Долго он ждал?
- Полчаса, сэр. Очень был беспокойный джентльмен, сэр, он
все расхаживал, пока тут был, притоптывал ногой. Я ждал за
дверью, сэр, и мне все было слышно. Наконец он вышел в коридор
и крикнул: "Что же он так никогда и не придет, этот человек?"
Это его точные слова, сэр. А я ему: "Вам только надо подождать
еще немного". "Так я, -
говорит, - подожду на свежем воздухе, а то я просто
задыхаюсь! Немного погодя зайду еще раз", - с этим он встал и
ушел, и, что я ему ни говорил, его никак было не удержать.
- Хорошо, хорошо, ты сделал что мог, - сказал Холмс,
проходя со мной в нашу общую гостиную. - Как все-таки досадно
получилось, Уотсон! Мне позарез нужно какое-нибудь интересное
дело, а это, видно, такое и есть, судя по нетерпению
джентльмена. Эге! Трубка на столе не ваша! Значит, это он
оставил свою. Добрая старая трубка из корня вереска с длинным
чубуком, какой в табачных магазинах именуется янтарным. Хотел
бы я знать, сколько в Лондоне найдется чубуков из настоящего
янтаря! Иные думают, что признаком служит муха. Возникла,
знаете, целая отрасль промышленности - вводить поддельную муху
в поддельный янтарь. Он был, однако, в сильном расстройстве,
если забыл здесь свою трубку, которой явно очень дорожит.
- Откуда вы знаете, что он очень ею дорожит? - спросил
я.
- Такая трубка стоит новая семь с половиной шиллингов. А
между тем она, как видите, дважды побывала в починке: один раз
чинилась деревянная часть, другой - янтарная. Починка,
заметьте, оба раза стоила дороже самой трубки - здесь в двух
местах перехвачено серебряным кольцом. Человек должен очень
дорожить трубкой, если предпочитает дважды чинить ее, вместо
того, чтобы купить за те же деньги новую.
- Что-нибудь еще? - спросил я, видя, что Холмс вертит
трубку в руке и задумчиво, как-то по-своему ее разглядывает. Он
высоко поднял ее и постукивал по ней длинным и тонким
указательным пальцем, как мог бы профессор, читая лекцию,
постукивать по кости.
- Трубки бывают обычно очень интересны, - сказал он. -
Ничто другое не заключает в себе столько индивидуального,
кроме, может быть, часов да шнурков на ботинках. Здесь,
впрочем, указания не очень выраженные и не очень значительные.
Владелец, очевидно, крепкий человек с отличными зубами, левша,
неаккуратный и не склонен наводить экономию.
Мой друг бросал эти сведения небрежно, как бы вскользь, но
я видел, что он скосил на меня взгляд, проверяя, слежу ли я за
его рассуждением.
- Вы думаете, человек не стеснен в деньгах, если он курит
трубку за семь шиллингов? - спросил я.
- Он курит гросвенорскую смесь по восемь пенсов унция, -
ответил Холмс, побарабанив по голове трубки и выбив на ладонь
немного табаку. - А ведь можно и за половину этой цены купить
отличный табак - значит, ему не приходится наводить экономию.
- А прочие пункты?
- Он имеет привычку прикуривать от лампы и газовой
горелки. Вы видите, что трубка с одного боку сильно обуглилась.
Спичка этого, конечно, не наделала бы. С какой стати станет
человек, разжигая трубку, держать спичку сбоку? А вот прикурить
от лампы вы не сможете, не опалив головки. И опалена она с
правой стороны. Отсюда я вывожу, что ее владелец левша.
Попробуйте сами прикурить от лампы и посмотрите, как,
естественно, будучи правшой, вы поднесете трубку к огню левой
ее стороной. Иногда вы, может быть, сделаете и наоборот, но не
будете так поступать из раза в раз. Эту трубку постоянно
подносили правой стороной. Далее, смотрите, он прогрыз янтарь
насквозь. Это может сделать только крепкий, энергичный человек
да еще с отличными зубами. Но, кажется, я слышу на лестнице его
шаги, так что нам будет что рассмотреть поинтересней трубки.
Не прошло и минуты, как дверь отворилась, и в комнату
вошел высокий молодой человек. На нем был отличный, но не
броский темно-серый костюм, и в руках он держал коричневую
фетровую шляпу с широкими полями. Выглядел он лет на тридцать,
хотя на самом деле был, должно быть, старше.
- Извините, - начал он в некотором смущении. - Полагаю,
мне бы следовало постучать. Да, конечно, следовало...
Понимаете, я несколько расстроен, тем и объясняется... - Он
провел рукой по лбу, как делает человек, когда он сильно не в
себе, и затем не сел, а скорей упал на стул.
- Я вижу вы ночи две не спали, - сказал Холмс в
спокойном, сердечном тоне. - Это изматывает человека больше,
чем работа, и даже больше, чем наслаждение. Разрешите спросить,
чем могу вам помочь?
- Мне нужен ваш совет, сэр. Я не знаю, что мне делать,
все в моей жизни пошло прахом.
- Вы хотели бы воспользоваться моими услугами
сыщика-консультанта?
- Не только. Я хочу услышать от вас мнение
рассудительного человека... и человека, знающего свет. Я хочу
понять, что мне теперь делать дальше. Я так надеюсь, что вы мне
что-то посоветуете.
Он не говорил, а выпаливал резкие, отрывочные фразы, и мне
казалось, что говорить для него мучительно и что он все время
должен превознемогать себя усилием воли.
- Дело это очень щепетильное, - продолжал он. - Никто
не любит говорить с посторонними о своих семейных делах.
Ужасно, знаете, обсуждать поведение своей жены с людьми,
которых ты видишь в первый раз. Мне противно, что я вынужден
это делать! Но я больше не в силах терпеть, и мне нужен совет.
- Мой милый мистер Грэнт Манро... - начал Холмс.
Наш гость вскочил со стула.
- Как! - вскричал он. - Вы знаете мое имя?
- Если вам желательно сохранять инкогнито, - сказал с
улыбкой Холмс, - я бы посоветовал отказаться от обыкновения
проставлять свое имя на подкладке шляпы или уж держать ее
тульей к собеседнику. Я как раз собирался объяснить вам, что мы
с моим другом выслушали в этой комнате немало странных тайн и
что мы имели счастье внести мир во многие встревоженные души.
Надеюсь, нам удастся сделать то же и для вас. Я попрошу вас,
поскольку время может оказаться дорого, не тянуть и сразу
изложить факты.
Наш гость опять провел рукой по лбу, как будто исполнить
эту просьбу ему было до боли тяжело. По выражению его лица и по
каждому жесту я видел, что он сдержанный, замкнутый человек,
склонный скорее прятать свои раны, нежели чванливо выставлять
их напоказ. Потом он вдруг взмахнул стиснутым кулаком, как бы
отметая прочь всю сдержанность, и начал.
- Факты эти таковы, мистер Холмс. Я женатый человек, и
женат я три года. Все это время мы с женой искренне любили друг
друга, и были очень счастливы в нашей брачной жизни. Никогда у
нас не было ни в чем разлада - ни в мыслях, ни в словах, ни на
деле. И вот в этот понедельник между нами вдруг возник барьер:
я открываю, что в ее жизни и в ее мыслях есть что-то, о чем я
знаю так мало, как если б это была не она, а та женщина, что
метет улицу перед нашим домом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332