- Но зачем мы пришли сюда?
- Затем, что отсюда открывается прекрасный вид на это
живописное здание. Могу ли я попросить вас, дорогой Уотсон,
подойти чуть ближе к окну? Только будьте осторожны, никто не
должен вас видеть. Ну, а теперь взгляните на окна наших прежних
комнат, где было положено начало стольким интересным
приключениям. Сейчас увидим, совсем ли я потерял способность
удивлять вас за три года нашей разлуки.
Я шагнул вперед, посмотрел на знакомое окно, и у меня
вырвался возглас изумления. Штора была опущена, комната ярко
освещена, и тень человека, сидевшего в кресле в глубине ее,
отчетливо выделялась на светлом фоне окна. Посадка головы,
форма широких плеч, острые черты лица - все это не оставляло
никаких сомнений. Голова была видна вполоборота и напоминала те
черные силуэты, которые любили рисовать наши бабушки. Это была
точна копия Холмса. Я был так поражен, что невольно протянул
руку, желая убедиться, действительно ли сам он стоит здесь,
рядом со мной. Холмс трясся от беззвучного смеха.
- Ну? - спросил он.
- Это просто невероятно! - прошептал я.
- Кажется, годы не убили мою изобретательность, а
привычка не засушила ее, - сказал он, и я уловил в его голосе
радость и гордость художника, любующегося своим творением. - А
ведь правда похож?
- Я готов был бы поклясться, что это вы.
- Честь выполнения принадлежит господину Менье из
Гренобля. Он лепил эту фигуру несколько дней. Она сделана из
воска. Все остальное устроил я сам, когда заходил на
Бейкер-стрит сегодня утром.
- Но зачем вам понадобилось все это?
- У меня были на то серьезные причины, милый Уотсон. Я
хочу, чтобы некоторые люди думали, что я нахожусь там, в то
время как в действительности я нахожусь в другом месте.
- Так вы думаете, что за квартирой следят?
- Я знаю, что за ней следят.
- Кто же?
- Мои старые враги, Уотсон. Та очаровательная компания,
шеф которой покоится на дне Рейхенбахского водопада. Как вы
помните, они - и только они - знали, что я еще жив. Они были
уверены, что рано или поздно я вернусь в свою прежнюю квартиру.
Они не переставали следить за ней, и вот сегодня утром они
увидели, что я возвратился.
- Но как вы догадались об этом?
- Выглянув из окна, я узнал их дозорного. Это довольно
безобидный малый, по имени Паркер, по профессии грабитель и
убийца и в то же время прекрасный музыкант. Он мало меня
интересует. Меня гораздо больше интересует другой - тот
страшный человек, который скрывается за ним, ближайший друг
Мориарти, тот, кто швырял в меня камнями с вершины скалы, -
самый хитрый и самый опасный преступник во всем Лондоне. Именно
этот человек охотится за мной сегодня ночью, Уотсон, и не
подозревает, что мы охотимся за ним.
Планы моего друга постепенно прояснились для меня. Из
нашего удобного убежища мы имели возможность наблюдать за теми,
кто стремился наблюдать за нами, и следить за нашими
преследователями. Тонкий силуэт в окне служил приманкой, а мы
- мы были охотниками. Молча стояли мы рядом в темноте, плечом
к плечу, и внимательно вглядывались в фигуры прохожих,
сновавших взад и вперед по улице напротив нас. Холмс не говорил
мне ни слова и не шевелился, но я чувствовал, что он страшно
напряжен и что глаза его не отрываясь следят за людским потоком
на тротуаре. Ночь была холодная и ненастная, резкий ветер дул
вдоль длинной улицы. Народу было много, почти все прохожие шли
торопливой походкой, уткнув носы в воротники или кашне. Мне
показалось, что одна и та же фигура несколько раз прошла взад и
вперед мимо дома, и особенно подозрительны были мне два
человека, которые, словно укрываясь от ветра, долго торчали в
одном подъезде невдалеке от нас. Я сделал попытку обратить на
них внимание Холмса, но он ответил мне лишь еле слышным
возгласом досады и продолжал внимательно смотреть на улицу.
Время от времени он переминался с ноги на ногу или нервно
барабанил пальцами по стене. Я видел, что ему становится не по
себе и что события разворачиваются не совсем так, как он
предполагал. Наконец, когда дело подошло к полуночи и улица
почти опустела, он зашагал по комнате, уже не скрывая своего
волнения. Я хотел было что-то сказать ему, как вдруг взгляд мой
упал на освещенное окно, и я снова почувствовал изумление.
Схватив Холмса за руку, я показал ему на окно.
- Фигура шевельнулась! - воскликнул я.
И действительно, теперь силуэт был обращен к нам уже не в
профиль, а спиной.
Как видно, годы не смягчили резкого характера Холмса, и он
был все так же нетерпелив, сталкиваясь с проявлениями ума,
менее тонкого, чем его собственный.
- Разумеется, она шевельнулась, - сказал он. - Неужели
я такой уж безмозглый болван, Уотсон, чтобы посадить в комнате
явное чучело и надеяться с его помощью провести самых хитрых
мошенников, какие только существуют в Европе? Мы торчим в этой
дыре два часа, и за это время миссис Хадсон меняла положение
фигуры восемь раз, то есть каждые четверть часа. Само собой,
она подходит к ней так, чтобы ее собственный силуэт не был
виден... Ага!
Внезапно он затаил дыхание и замер. В полумраке я увидел,
как он стоит, вытянув шею, в позе напряженного ожидания. Улица
была теперь совершенно пустынна. Возможно, что те двое все еще
стояли, притаившись, в подъезде, но я уже не мог их видеть.
Вокруг нас царили безмолвие и мрак. И во мраке отчетливо
выделялся желтый экран ярко освещенного окна с контурами черной
фигуры в центре.
В полном безмолвии я слышал свистящее дыхание Холмса,
выдававшее сильное, с трудом сдерживаемое волнение. Внезапно он
толкнул меня в глубь комнаты, в самый темный ее угол, и зажал
мне на минуту рот рукой, требуя тем самым полного молчания. В
эту минуту я ощутил, как дрожат его пальцы. Никогда еще я не
видел его в таком возбуждении, а между тем темная улица
казалась все такой же пустынной и безмолвной.
И вдруг я услышал то, что уже уловил более тонкий слух
моего друга. Какой-то тихий, приглушенный звук донесся до меня,
но не со стороны Бейкер-стрит, а из глубины того самого дома,
где мы прятались. Вот открылась и закрылась входная дверь.
Через секунду чьи-то крадущиеся шаги послышались в коридоре -
шаги, которые, очевидно, стремились быть тихими, но гулко
отдавались в пустом доме. Холмс прижался к стене; я сделал то
же, крепко стиснув револьвер. Вглядываясь в темноту, я различил
неясный мужской силуэт, черный силуэт чуть темнее черного
прямоугольника открытой двери. Минуту он постоял там, затем
пригнулся и, крадучись, двинулся вперед. Во всех его движениях
таилась угроза. Эта зловещая фигура была в трех шагах от нас, и
я уже напряг мускулы, готовясь встретить нападение пришельца,
как вдруг до моего сознания дошло, что он и не подозревает о
нашем присутствии. Едва не коснувшись нас, он прошел мимо,
прокрался к окну и очень осторожно, совершенно бесшумно, поднял
раму почти на полфута. Когда он нагнулся до уровня
образовавшегося отверстия, свет с улицы, уже не заслоненный
грязным стеклом, упал на его лицо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332