нравственную, естественную и ту, что
посвящена человеческому разуму5. Первая вносит порядок в душу. Вторая
исследует природу вещей. Третья испытывает свойства слов, их расположе-
ние, виды доказательств, чтобы ложь не вкралась под видом истины. Впро-
чем, были и такие, что разделяли философию и на большее, и на меньшее
число частей. (10) Некоторые перипатетики вводили четвертую часть: граж-
данскую философию, которой, мол, нужно заниматься неким особым образом,
ибо предмет у ней совсем другой. Некоторые добавляли еще одну часть, на-
зываемую у греков oixovo^iicT), то есть умение управлять домашним иму-
ществом. Некоторые уделяли особое место учению о разных образах жизни.
Но все это входит в нравственную часть философии. (11) Эпикурейцы пола-
гали, что в философии всего две части - нравственная и естественная, а
ту, что посвящена ра зуму, они отбрасывали. Но потом, когда сама жизнь
заставила их устранить все двусмысленное, изобличить ложь, таящуюся под
личиною правды, они ввели раздел, названный ими "учением о суждениях и
правилах", то есть ту же посвященную разуму часть, но под другим именем
6; они, однако, думают, что лишь дополнили естественную философию. (12)
Киренаики устранили и естественную, и посвященную разуму часть, до-
вольствуясь только нравственной, - но тут же иным способом ввели то, что
устранили; у них нравственная философия делится на пять частей, из кото-
рых одна учит о том, чего следует избегать и к чему стремиться, вторая -
о страстях, третья - о поступках, четвертая - о причинах, пятая - о до-
казательствах. Но причины вещей относятся к части естественной, доказа-
тельства - к той, что посвящена разуму 7. ( 13) Аристон Хиосский сказал,
что части, посвященные природе и разуму, не только излишни, но и мешают,
а единственную оставляемую им нравственную философию урезал: тот ее раз-
дел, что содержит правила поведения, он объявил нужным только воспитате-
лю, а не философу, - как будто мудрец не есть воспитатель рода челове-
ческого.
(14) Итак, поскольку философия трехчастна, мы начнем с разделения
нравственной ее части. Было установлено, что и она делится натрое; пер-
вое в ней - наблюдение, назначающее каждому свое и оценивающее, что чего
стоит; дело это чрезвычайно полезное, так как нет ничего более необходи-
мого, чем установить цену каждой вещи. Второй раздел ее учит о побужде-
ниях, третий - о поступках. Первая твоя обязанность - судить, что чего
стоит; вторая - соразмерять и обуздывать в зависимости от этого твои по-
буждения; третья - заботиться, чтобы побужденья и поступки друг другу
соответствовали, а сам ты ни в тех, ни в других не впадал в противоречие
с самим собою. (15) Если одного из трех не будет, нарушится и все ос-
тальное. Что пользы знать цену всем вещам, если ты безудержен в побуж-
деньях? Что пользы подавить побуждения и держать в своей власти желанья,
если ты, действуя, не примешь в расчет времени и не будешь знать, когда,
что, где и как надлежит делать? Ведь одно дело - знать цену и досто-
инство вещи, другое - выбрать нужный миг, и сверх того - обуздывать свои
побужденья и браться за дело, а не хвататься вслепую. Ведь в жизни тогда
нет противоречий, когда поступок не расходится с побуждением, а побужде-
ние зависит от достоинства каждого предмета и смотря по тому, стоит его
домогаться или нет, становится слабее или сильнее.
(16) Естественная философия членится надвое: на учения о телесных и о
бестелесных вещах. Оба они разделяются на свои, так сказать, ступени.
Учение о телах - таким образом: во-первых, о тех, что производят нечто,
и о тех, что из них рождаются, - а рождаются первоначальные вещества.
Учение о них, по мненью некоторых, неделимо, по мненью Других - делится
на ученья о материи, о движущей всё причине и о самих первоначальных ве-
ществах.
(17) Мне остается написать о разделении той части философии, что пос-
вящена разуму. Всякая речь либо непрерывна, либо распределена между воп-
рошающим и отвечающим. Было установлено, что первая именуется
SictXsxTix-^ вторая - р-г,т&р|.х-г|. Риторика заботится о словах, их
смысле и порядке; диалектика подразделяется на две части - о словах и о
значениях, то есть о предметах, про которые говорится, и о речениях,
посредством которых про них говорится. Далее следуют бесчисленные под-
разделы и той, и другой. А я на этом кончу и "расскажу лишь о главном"
8, - а не то, если я стану делить части на части, то получится целая
книга изысканий. (18) Я не хочу отбить у тебя, Луцилий, лучший из людей,
охоту все это читать, - только бы ты все прочитанное немедля относил к
людским нравам. Усмиряй себя, будоражь, если есть в тебе вялость, обуз-
дывай, если есть распущенность, укрощай упрямство, преследуй и свою, и,
насколько сможешь, всеобщую алчность. Тем, кто будет тебе говорить:
"Сколько можно об одном и том же?" - отвечай:
(19) "Сколько можно в одном и том же грешить? Вы хотите избавиться от
лекарства, не избавившись от порока, - а я из-за вашего отказа еще упор-
нее буду твердить свое. Леченье начинает приносить пользу тогда, когда
потерявшее чувствительность тело отвечает на прикосновение болью. Я буду
твердить то, что и против вашей воли пойдет вам на пользу. Пусть хоть
когда-нибудь дойдет до вас чей-нибудь нельстивый голос, и если каждый из
вас не желает слушать правду, выслушайте ее все вместе.
(20) До каких пор будете вы расширять границы владений? Для одного
хозяина тесно поле, на котором разместился бы целый народ. Куда должны
простираться ваши пашни, если для вас мало засевать земли, размерами
равные провинциям? Все теченье славных рек проходит по частным вла-
деньям, ваши от устья до истока огромные потоки, что служат границами
огромным народам! Но и этого мало - вам нужно вместить в пределы ваших
поместий моря, нужно, чтобы ваш управитель царствовал за Адриатическими,
Ионийскими и Эгейскими водами, чтобы острова, жилища могучих вождей,
считались самым дешевым из всего вашего достояния. Владейте, чем хотите,
пусть будет именьем то, что прежде называлось державой, присваивайте,
что можете, - все равно того, что не ваше, будет больше.
(21) А теперь я обращаюсь к вам, чья расточительность так же безбреж-
на, как их алчность! Вам я говорю! Долго ли еще не будет такого озера,
над которым не поднимались бы кровли ваших загородных, такой реки, чьи
берега не были бы унизаны вашими домами? Где ни пробьются горячие ключи,
там тотчас поднимутся новые пристанища роскоши. Где ни изогнется заливом
берег, вы кладете основанья построек и, довольные только созданной рука-
ми почвою, гоните море вспять. Пусть повсеместно блистают ваши жилища,
то на горах, откуда так широк вид на сушу и на море, то на равнине, но
возносясь ввысь вровень с горами; сколько бы вы ни строили, как бы высо-
ко ни строили, вы - только крошечные тела и ничего больше. Зачем вам
множество спален? Ведь только в одной вы ложитесь! А где вас нет, там
все не ваше.
(22) Теперь я перейду к вам, чье обжорство, бездонное и ненасытное,
обыскивает и моря, и земли. Здесь закидывают крючки, там ставят силки и
всевозможные тенета, не жалея труда на преследованье дичи и оставляя в
покое только ту, которой вы пресытились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154
посвящена человеческому разуму5. Первая вносит порядок в душу. Вторая
исследует природу вещей. Третья испытывает свойства слов, их расположе-
ние, виды доказательств, чтобы ложь не вкралась под видом истины. Впро-
чем, были и такие, что разделяли философию и на большее, и на меньшее
число частей. (10) Некоторые перипатетики вводили четвертую часть: граж-
данскую философию, которой, мол, нужно заниматься неким особым образом,
ибо предмет у ней совсем другой. Некоторые добавляли еще одну часть, на-
зываемую у греков oixovo^iicT), то есть умение управлять домашним иму-
ществом. Некоторые уделяли особое место учению о разных образах жизни.
Но все это входит в нравственную часть философии. (11) Эпикурейцы пола-
гали, что в философии всего две части - нравственная и естественная, а
ту, что посвящена ра зуму, они отбрасывали. Но потом, когда сама жизнь
заставила их устранить все двусмысленное, изобличить ложь, таящуюся под
личиною правды, они ввели раздел, названный ими "учением о суждениях и
правилах", то есть ту же посвященную разуму часть, но под другим именем
6; они, однако, думают, что лишь дополнили естественную философию. (12)
Киренаики устранили и естественную, и посвященную разуму часть, до-
вольствуясь только нравственной, - но тут же иным способом ввели то, что
устранили; у них нравственная философия делится на пять частей, из кото-
рых одна учит о том, чего следует избегать и к чему стремиться, вторая -
о страстях, третья - о поступках, четвертая - о причинах, пятая - о до-
казательствах. Но причины вещей относятся к части естественной, доказа-
тельства - к той, что посвящена разуму 7. ( 13) Аристон Хиосский сказал,
что части, посвященные природе и разуму, не только излишни, но и мешают,
а единственную оставляемую им нравственную философию урезал: тот ее раз-
дел, что содержит правила поведения, он объявил нужным только воспитате-
лю, а не философу, - как будто мудрец не есть воспитатель рода челове-
ческого.
(14) Итак, поскольку философия трехчастна, мы начнем с разделения
нравственной ее части. Было установлено, что и она делится натрое; пер-
вое в ней - наблюдение, назначающее каждому свое и оценивающее, что чего
стоит; дело это чрезвычайно полезное, так как нет ничего более необходи-
мого, чем установить цену каждой вещи. Второй раздел ее учит о побужде-
ниях, третий - о поступках. Первая твоя обязанность - судить, что чего
стоит; вторая - соразмерять и обуздывать в зависимости от этого твои по-
буждения; третья - заботиться, чтобы побужденья и поступки друг другу
соответствовали, а сам ты ни в тех, ни в других не впадал в противоречие
с самим собою. (15) Если одного из трех не будет, нарушится и все ос-
тальное. Что пользы знать цену всем вещам, если ты безудержен в побуж-
деньях? Что пользы подавить побуждения и держать в своей власти желанья,
если ты, действуя, не примешь в расчет времени и не будешь знать, когда,
что, где и как надлежит делать? Ведь одно дело - знать цену и досто-
инство вещи, другое - выбрать нужный миг, и сверх того - обуздывать свои
побужденья и браться за дело, а не хвататься вслепую. Ведь в жизни тогда
нет противоречий, когда поступок не расходится с побуждением, а побужде-
ние зависит от достоинства каждого предмета и смотря по тому, стоит его
домогаться или нет, становится слабее или сильнее.
(16) Естественная философия членится надвое: на учения о телесных и о
бестелесных вещах. Оба они разделяются на свои, так сказать, ступени.
Учение о телах - таким образом: во-первых, о тех, что производят нечто,
и о тех, что из них рождаются, - а рождаются первоначальные вещества.
Учение о них, по мненью некоторых, неделимо, по мненью Других - делится
на ученья о материи, о движущей всё причине и о самих первоначальных ве-
ществах.
(17) Мне остается написать о разделении той части философии, что пос-
вящена разуму. Всякая речь либо непрерывна, либо распределена между воп-
рошающим и отвечающим. Было установлено, что первая именуется
SictXsxTix-^ вторая - р-г,т&р|.х-г|. Риторика заботится о словах, их
смысле и порядке; диалектика подразделяется на две части - о словах и о
значениях, то есть о предметах, про которые говорится, и о речениях,
посредством которых про них говорится. Далее следуют бесчисленные под-
разделы и той, и другой. А я на этом кончу и "расскажу лишь о главном"
8, - а не то, если я стану делить части на части, то получится целая
книга изысканий. (18) Я не хочу отбить у тебя, Луцилий, лучший из людей,
охоту все это читать, - только бы ты все прочитанное немедля относил к
людским нравам. Усмиряй себя, будоражь, если есть в тебе вялость, обуз-
дывай, если есть распущенность, укрощай упрямство, преследуй и свою, и,
насколько сможешь, всеобщую алчность. Тем, кто будет тебе говорить:
"Сколько можно об одном и том же?" - отвечай:
(19) "Сколько можно в одном и том же грешить? Вы хотите избавиться от
лекарства, не избавившись от порока, - а я из-за вашего отказа еще упор-
нее буду твердить свое. Леченье начинает приносить пользу тогда, когда
потерявшее чувствительность тело отвечает на прикосновение болью. Я буду
твердить то, что и против вашей воли пойдет вам на пользу. Пусть хоть
когда-нибудь дойдет до вас чей-нибудь нельстивый голос, и если каждый из
вас не желает слушать правду, выслушайте ее все вместе.
(20) До каких пор будете вы расширять границы владений? Для одного
хозяина тесно поле, на котором разместился бы целый народ. Куда должны
простираться ваши пашни, если для вас мало засевать земли, размерами
равные провинциям? Все теченье славных рек проходит по частным вла-
деньям, ваши от устья до истока огромные потоки, что служат границами
огромным народам! Но и этого мало - вам нужно вместить в пределы ваших
поместий моря, нужно, чтобы ваш управитель царствовал за Адриатическими,
Ионийскими и Эгейскими водами, чтобы острова, жилища могучих вождей,
считались самым дешевым из всего вашего достояния. Владейте, чем хотите,
пусть будет именьем то, что прежде называлось державой, присваивайте,
что можете, - все равно того, что не ваше, будет больше.
(21) А теперь я обращаюсь к вам, чья расточительность так же безбреж-
на, как их алчность! Вам я говорю! Долго ли еще не будет такого озера,
над которым не поднимались бы кровли ваших загородных, такой реки, чьи
берега не были бы унизаны вашими домами? Где ни пробьются горячие ключи,
там тотчас поднимутся новые пристанища роскоши. Где ни изогнется заливом
берег, вы кладете основанья построек и, довольные только созданной рука-
ми почвою, гоните море вспять. Пусть повсеместно блистают ваши жилища,
то на горах, откуда так широк вид на сушу и на море, то на равнине, но
возносясь ввысь вровень с горами; сколько бы вы ни строили, как бы высо-
ко ни строили, вы - только крошечные тела и ничего больше. Зачем вам
множество спален? Ведь только в одной вы ложитесь! А где вас нет, там
все не ваше.
(22) Теперь я перейду к вам, чье обжорство, бездонное и ненасытное,
обыскивает и моря, и земли. Здесь закидывают крючки, там ставят силки и
всевозможные тенета, не жалея труда на преследованье дичи и оставляя в
покое только ту, которой вы пресытились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154