Впрочем, слов
у него в изобилии, и, хоть по отдельности не все части заслуживают пох-
валы, в целом он великолепен. Будь здоров.
Письмо CI
Сенека приветствует Луцилия!
(1) Каждый день, каждый час показывает нам, что мы - ничто. Все новые
доказательства напоминают об этом людям, забывшим о своей бренности, и
заставляют их от простирающихся на целую вечность замыслов обратиться
взглядом к смерти. - Ты спрашиваешь, к чему такое начало? - Ведь ты знал
Корнелия Сенециона, римского всадника, человека блестящего и услужливо-
го; он пробился своими силами, начав с малого, и перед ним уже открыт
был пологий путь к остальному. (2) Ибо достоинство растет скорее, чем
возникает. И деньги, едва вырвавшись из бедности, долго мешкают побли-
зости от нее. А Сенецион подошел вплотную к богатству, к которому вели
его два способствующих успеху свойства: уменье приобретать и уменье бе-
речь, - а из них и одно может сделать любого богачом (3) И вот этот че-
ловек, весьма воздержный и заботившийся о теле не меньше, чем об иму-
ществе, утром по обыкновению побывал у меня. потом весь день до вечера
просидел у постели безнадежно больного друга, потом весело поужинал, - а
вечером захворал быстротечною болезнью - перепончатой жабой, которая
сдавила ему горло так, что он дышал, да и то с трудом, только до рассве-
та. Так он и отошел, спустя несколько часов после того, как сделал все,
что положено здоровому и крепкому. (4) Он, пускавший деньги в оборот по
морю и по суше, он, не оставлявший без вниманья ни одного источника при-
были и уже подбиравшийся к откупам, был унесен из самой гущи ладившихся
дел, в разгаре охоты за деньгами.
Груши теперь, Мелибей, прививай, рассаживай лозы!1
Как глупо строить расчеты на весь свой век, не владея даже завтрашним
днем! Какое безумство - сегодня надеяться на далекое будущее! - "Я куп-
лю, я построю, я дам взаймы и стребую, я получу эти должности, - а по-
том, усталый и пресыщенный, проведу на покое старость". - (5) Поверь
мне, даже у счастливцев будущее неверно. Никто не должен ничего сулить
себе: даже то, что мы держим, ускользает из рук, и вот этот час, уже
пойманный нами, случай может оборвать. Время катится - по установленному
закону, но темным путем; что мне до будущего природы, которое ясно, ког-
да мое будущее неясно?
(6) Мы рассчитываем, объездив чужие берега в долгом плаванье, много
спустя вернуться на родину, рассчитываем на позднюю награду за военную
службу и лагерные труды, на управленье провинцией, на восхожденье от
должности к должности, - смерть же стоит рядом, а так как мы думаем о
ней только по поводу чужой кончины, нам напоминают о том, что люди
смертны, всё новыми примерами, хоть мы и будем помнить их, только пока
они перед глазами. (7) Сегодня случилось то, что может случиться каждый
день, - и есть ли что глупее, чем удивляться этому? Всем нам неумолимая
неизбежность судеб поставила некий предел, но никто из нас не знает,
близко ли он. Настроим же душу так, словно мы дошли до конца; не будем
ничего откладывать, чтобы всякий день быть в расчете с жизнью. (8) Вели-
чайший изъян жизни - вечная ее незавершенность из-за нашей привычки отк-
ладывать со дня на день. Кто каждый вечер заканчивает дело своей жизни,
тому время не нужно. Между тем нужда в нем родит страх и жажду будущего,
истачивающую душу. Нет ничего более жалкого, нежели сомненья в том, чем
кончится наступающий день. Сколько бы и что бы нам ни предстояло, тре-
вожный дух будет мучиться неизъяснимым страхом 2.
(9) Как избежать этих треволнений? Нужно одно: чтобы наша жизнь не
рвалась вперед, чтобы она была сосредоточена, - ибо у кого настоящее
уходит впустую, тот и зависит от будущего. А когда я расквитался с са
мим собой, когда спокойный дух знает, что день и век - одно и то же,
тогда он смотрит свысока на все дни и дела, которые наступят, и с гром-
ким смехом думает о череде времен. Разве страшны изменчивость и непосто-
янство случая, если ты заведомо спокоен перед неведомым? (10) Так что
спеши-ка жить, мой Луцилий, и каждый день считай за целую жизнь. Кто
приладился жить так, для кого каждый вечер - конец жизни, тот не знает
страха. Кто живет надеждой, тот упускает ближайшее время, - а тогда на
него нападают жадность и жалкий, делающий жалким все вокруг страх смер-
ти. Вот откуда взялась постыдная молитва Мецената, в которой он не отка-
зывается ни от расслабленности, ни от уродства, ни даже от пытки - лишь
бы среди этих бедствий ему продлили жизнь:
(11) Пусть хоть руки отнимутся,
Пусть отнимутся ноги,
Спину пусть изувечит горб,
Пусть шатаются зубы, -
Лишь бы жить, и отлично все!
Даже если и вздернут
На крест, - жизнь сохраните мне!
(12) Он желает себе худшего, что только может случиться, и молит о
продлении пытки, как о жизни! Я счел бы самым презренным любого, кто хо-
тел бы жить вплоть до пытки. А он говорит: отними у меня руки и ноги, -
лишь бы в расслабленном, бесполезном теле осталось дыханье; изувечь ме-
ня, но только прибавь чудовищному уроду хоть немного времени; вздерни
меня на крест, заставь сесть на кол 3, - стоит зажать свою рану и висеть
распятым, лишь бы оттянуть самое лучшее среди бедствий - конец муки;
стоит сохранить душу, чтобы дольше с нею расставаться! Что пожелать та-
кому, как не благосклонности богов? (13) Разве другого хочет позорная
изнеженность этих стихов? Эта сделка с безумной трусостью? Это гнусное
выклянчиванье жизни? Можно ли подумать, что ему когда-то Вергилий читал:
Так ли гибель страшна? 4
Он желает себе худших бедствий и жаждет того, что тяжелее всего вы-
нести: чтобы они тянулись и не прекращались. Ради какой награды? Ради
чуть более долгой жизни. Но разве долго умирать значит жить? (14) Неужто
найдется такой, кто предпочтет хиреть в пытках, терять один за другим
члены тела, расставаться с душою по капле вместо того, чтобы сразу ис-
пустить ее? Неужто хоть кто-нибудь, будучи приведен к позорному дереву и
уже прежде расслабленный, уже изувеченный, со вспучившейся горбом спиной
и грудью, еще до креста имевший тысячу причин умереть, захочет продлени-
ем пыток продлить жизнь? Вот и спорь теперь с тем, что неизбежность
смерти - великое благодеянье природы! ( 15) Многие готовы вытерпеть и
кое-что похуже, готовы предать друга, чтобы жить подольше, собственно-
ручно отдать на растление детей, чтобы только глядеть на свет - свиде-
тель стольких злодеяний. Нужно избавиться от жажды жизни и заучить одно:
безразлично, когда случится с тобою то, что все равно когда-нибудь слу-
чится. В жизни важно благо, а не долгий век; и нередко в том и благо,
что он короток. Будь здоров.
Письмо СII
Сенека приветствует Луцилия!
(1) Как тот, кто будит нас и прерывает приятное сновиденье, нам в тя-
гость (ведь он отнимает наслаждение, хоть и мнимое, но по действию свое-
му равное настоящему), так и твое письмо испортило мне настроенье, отор-
вав от самых подходящих для меня мыслей, которым я отдавался, готовый,
если будет можно, пойти и дальше. (2) Я тешился изысканиями о бессмертии
души и даже, клянусь, рад был верить в него. Да, я легко вверялся мнени-
ям великих людей, скорее посуливших, чем доказавших эту желанную возмож-
ность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154
у него в изобилии, и, хоть по отдельности не все части заслуживают пох-
валы, в целом он великолепен. Будь здоров.
Письмо CI
Сенека приветствует Луцилия!
(1) Каждый день, каждый час показывает нам, что мы - ничто. Все новые
доказательства напоминают об этом людям, забывшим о своей бренности, и
заставляют их от простирающихся на целую вечность замыслов обратиться
взглядом к смерти. - Ты спрашиваешь, к чему такое начало? - Ведь ты знал
Корнелия Сенециона, римского всадника, человека блестящего и услужливо-
го; он пробился своими силами, начав с малого, и перед ним уже открыт
был пологий путь к остальному. (2) Ибо достоинство растет скорее, чем
возникает. И деньги, едва вырвавшись из бедности, долго мешкают побли-
зости от нее. А Сенецион подошел вплотную к богатству, к которому вели
его два способствующих успеху свойства: уменье приобретать и уменье бе-
речь, - а из них и одно может сделать любого богачом (3) И вот этот че-
ловек, весьма воздержный и заботившийся о теле не меньше, чем об иму-
ществе, утром по обыкновению побывал у меня. потом весь день до вечера
просидел у постели безнадежно больного друга, потом весело поужинал, - а
вечером захворал быстротечною болезнью - перепончатой жабой, которая
сдавила ему горло так, что он дышал, да и то с трудом, только до рассве-
та. Так он и отошел, спустя несколько часов после того, как сделал все,
что положено здоровому и крепкому. (4) Он, пускавший деньги в оборот по
морю и по суше, он, не оставлявший без вниманья ни одного источника при-
были и уже подбиравшийся к откупам, был унесен из самой гущи ладившихся
дел, в разгаре охоты за деньгами.
Груши теперь, Мелибей, прививай, рассаживай лозы!1
Как глупо строить расчеты на весь свой век, не владея даже завтрашним
днем! Какое безумство - сегодня надеяться на далекое будущее! - "Я куп-
лю, я построю, я дам взаймы и стребую, я получу эти должности, - а по-
том, усталый и пресыщенный, проведу на покое старость". - (5) Поверь
мне, даже у счастливцев будущее неверно. Никто не должен ничего сулить
себе: даже то, что мы держим, ускользает из рук, и вот этот час, уже
пойманный нами, случай может оборвать. Время катится - по установленному
закону, но темным путем; что мне до будущего природы, которое ясно, ког-
да мое будущее неясно?
(6) Мы рассчитываем, объездив чужие берега в долгом плаванье, много
спустя вернуться на родину, рассчитываем на позднюю награду за военную
службу и лагерные труды, на управленье провинцией, на восхожденье от
должности к должности, - смерть же стоит рядом, а так как мы думаем о
ней только по поводу чужой кончины, нам напоминают о том, что люди
смертны, всё новыми примерами, хоть мы и будем помнить их, только пока
они перед глазами. (7) Сегодня случилось то, что может случиться каждый
день, - и есть ли что глупее, чем удивляться этому? Всем нам неумолимая
неизбежность судеб поставила некий предел, но никто из нас не знает,
близко ли он. Настроим же душу так, словно мы дошли до конца; не будем
ничего откладывать, чтобы всякий день быть в расчете с жизнью. (8) Вели-
чайший изъян жизни - вечная ее незавершенность из-за нашей привычки отк-
ладывать со дня на день. Кто каждый вечер заканчивает дело своей жизни,
тому время не нужно. Между тем нужда в нем родит страх и жажду будущего,
истачивающую душу. Нет ничего более жалкого, нежели сомненья в том, чем
кончится наступающий день. Сколько бы и что бы нам ни предстояло, тре-
вожный дух будет мучиться неизъяснимым страхом 2.
(9) Как избежать этих треволнений? Нужно одно: чтобы наша жизнь не
рвалась вперед, чтобы она была сосредоточена, - ибо у кого настоящее
уходит впустую, тот и зависит от будущего. А когда я расквитался с са
мим собой, когда спокойный дух знает, что день и век - одно и то же,
тогда он смотрит свысока на все дни и дела, которые наступят, и с гром-
ким смехом думает о череде времен. Разве страшны изменчивость и непосто-
янство случая, если ты заведомо спокоен перед неведомым? (10) Так что
спеши-ка жить, мой Луцилий, и каждый день считай за целую жизнь. Кто
приладился жить так, для кого каждый вечер - конец жизни, тот не знает
страха. Кто живет надеждой, тот упускает ближайшее время, - а тогда на
него нападают жадность и жалкий, делающий жалким все вокруг страх смер-
ти. Вот откуда взялась постыдная молитва Мецената, в которой он не отка-
зывается ни от расслабленности, ни от уродства, ни даже от пытки - лишь
бы среди этих бедствий ему продлили жизнь:
(11) Пусть хоть руки отнимутся,
Пусть отнимутся ноги,
Спину пусть изувечит горб,
Пусть шатаются зубы, -
Лишь бы жить, и отлично все!
Даже если и вздернут
На крест, - жизнь сохраните мне!
(12) Он желает себе худшего, что только может случиться, и молит о
продлении пытки, как о жизни! Я счел бы самым презренным любого, кто хо-
тел бы жить вплоть до пытки. А он говорит: отними у меня руки и ноги, -
лишь бы в расслабленном, бесполезном теле осталось дыханье; изувечь ме-
ня, но только прибавь чудовищному уроду хоть немного времени; вздерни
меня на крест, заставь сесть на кол 3, - стоит зажать свою рану и висеть
распятым, лишь бы оттянуть самое лучшее среди бедствий - конец муки;
стоит сохранить душу, чтобы дольше с нею расставаться! Что пожелать та-
кому, как не благосклонности богов? (13) Разве другого хочет позорная
изнеженность этих стихов? Эта сделка с безумной трусостью? Это гнусное
выклянчиванье жизни? Можно ли подумать, что ему когда-то Вергилий читал:
Так ли гибель страшна? 4
Он желает себе худших бедствий и жаждет того, что тяжелее всего вы-
нести: чтобы они тянулись и не прекращались. Ради какой награды? Ради
чуть более долгой жизни. Но разве долго умирать значит жить? (14) Неужто
найдется такой, кто предпочтет хиреть в пытках, терять один за другим
члены тела, расставаться с душою по капле вместо того, чтобы сразу ис-
пустить ее? Неужто хоть кто-нибудь, будучи приведен к позорному дереву и
уже прежде расслабленный, уже изувеченный, со вспучившейся горбом спиной
и грудью, еще до креста имевший тысячу причин умереть, захочет продлени-
ем пыток продлить жизнь? Вот и спорь теперь с тем, что неизбежность
смерти - великое благодеянье природы! ( 15) Многие готовы вытерпеть и
кое-что похуже, готовы предать друга, чтобы жить подольше, собственно-
ручно отдать на растление детей, чтобы только глядеть на свет - свиде-
тель стольких злодеяний. Нужно избавиться от жажды жизни и заучить одно:
безразлично, когда случится с тобою то, что все равно когда-нибудь слу-
чится. В жизни важно благо, а не долгий век; и нередко в том и благо,
что он короток. Будь здоров.
Письмо СII
Сенека приветствует Луцилия!
(1) Как тот, кто будит нас и прерывает приятное сновиденье, нам в тя-
гость (ведь он отнимает наслаждение, хоть и мнимое, но по действию свое-
му равное настоящему), так и твое письмо испортило мне настроенье, отор-
вав от самых подходящих для меня мыслей, которым я отдавался, готовый,
если будет можно, пойти и дальше. (2) Я тешился изысканиями о бессмертии
души и даже, клянусь, рад был верить в него. Да, я легко вверялся мнени-
ям великих людей, скорее посуливших, чем доказавших эту желанную возмож-
ность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154