годный уже в сол-
даты, он гладок, так как стирает все волоски пемзой или вовсе выщипывает
их; он не спит целыми ночами, деля их между пьянством и похотью хозяина,
в спальне - мужчина, в столовой - мальчик. (8) А тот несчастный, назна-
ченный цензором над гостями, стоит и высматривает, кто лестью и невоз-
держностью в речах или в еде заслужит приглашения на завтра. Вспомни о
тех, на ком лежит закупка снеди, кто до тонкости знает хозяйский вкус:
какая еда раздразнит его запахом, какая понравится на вид, какая своей
новизной пробудит убитый тошнотой голод, на что он, пресытившись, не мо-
жет смотреть и чего ему сегодня хочется. И с ними он не в силах пообе-
дать, считая, что унизит свое величие, если сядет за стол с рабом. Вели-
кие боги! (9) А сколько людей служит хозяевам, вышедшим из рабов! Я ви-
дел, как хозяин стоял у порога Каллиста2, и когда другие входили, он,
когда-то повесивший на Каллиста объявление, выводивший его на продажу
среди негодных рабов, не был допущен. Раб, выброшенный в первую десят-
ку3, на которой глашатай пробует голос, отблагодарил хозяина сполна, от-
казав ему и не сочтя его достойным войти в дом. Хозяин продал Каллиста;
но Каллист хозяину продал куда больше 4.
(10) Изволь-ка подумать: разве он, кого ты зовешь своим рабом, не ро-
дился от того же семени, не ходит под тем же небом, не дышит, как ты, не
живет, как ты, не умирает, как ты? Равным образом и ты мог бы видеть его
свободнорожденным, и он тебя - рабом. Когда разбит был Вар 5, фортуна
унизила многих блестящих по рождению, готовых через военную службу войти
в сенат: одних она сделала пастухами, других - сторожами при хижинах.
Вот и презирай человека того состояния, в которое ты сам, покуда прези-
раешь его, можешь перейти. (11) Я не хочу заниматься этим чересчур об-
ширным предметом и рассуждать насчет обращения с рабами, с которыми мы
так надменны, жестоки и сварливы. Но вот общая суть моих советов: обхо-
дись со стоящими ниже так, как ты хотел бы. чтобы с тобою обходились
стоящие выше. Вспомнив, как много власти дано тебе над рабом, вспомни,
что столько же власти над тобою у твоего господина. - (12) "Но надо мною
господина нет!" - Ты еще молод; а там, глядишь, и будет. Разве ты не
знаешь, в каких летах попала в рабство Гекуба, в каких - Крез, и мать
Дария, и Платон, и Диоген?6
(13) Будь милосерден с рабом, будь приветлив, допусти его к себе и
собеседником, и советчиком, и сотрапезником. - Тут и закричат мне все
наши привередники: "Да ведь это самое унизительное, самое позорное!" - А
я тут же поймаю их с поличным, когда они целуют руку чужому рабу.
(14) И разве вы не видите, как наши предки старались избавить хозяев
- от ненависти, рабов - от поношения? Хозяина они называли "отцом се-
мейства", рабов (это до сих пор удержалось в мимах) - домочадцами. Ими
был установлен праздничный день7 - не единственный, когда хозяева сади-
лись за стол с рабами, но такой, что садились непременно, и еще оказы
вали им в доме всякие почести, позволяли судить да рядить, объявляя дом
маленькой республикой. - (15) "Что же, надо допустить всех моих рабов к
столу?" - Нет, так же как не всех свободных. Но ты ошибаешься, полагая,
будто я отправлю некоторых прочь за то, что они заняты грязными работа-
ми: этот, мол, погонщик мулов, а тот пасет коров. Знай: не по занятию, а
по нравам буду я их ценить. Нравы каждый создает себе сам, к занятию
приставляет случай. Одни пусть обедают с тобой, потому что достойны,
другие - затем, чтобы стать достойными. Что бы ни осталось в них рабско-
го от общения с рабами, все сгладится за столом рядом с людьми более
почтенными. (16) Нельзя, Луцилий, искать друзей только на форуме и в ку-
рии; если будешь внимателен, то найдешь их и дома. Часто хороший камень
пропадает за неимением ваятеля; испытай его, попробуй его сам. Глуп тот,
кто, покупая коня, смотрит только на узду и попону, еще глупее тот, кто
ценит человека по платью или по положению, которое тоже лишь облекает
нас, как платье. (17) Он раб! Но, быть может, душою он свободный. Он
раб! Но чем это ему вредит? Покажи мне, кто не раб. Один в рабстве у по-
хоти, другой - у скупости, третий - у честолюбия и все - у страха. Я на-
зову консуляра8 - раба старухи и богача - раба служанки, покажу самых
родовитых юношей в услужении у пантомимов. Нет рабства позорнее добро-
вольного. Так что нечего нашим слишком разборчивым гордецам запугивать
тебя. Будь с рабами приветлив, покажи себя высоким без высокомерия:
пусть они лучше чтят тебя, чем боятся.
(18) Кто-нибудь скажет, будто я зову рабов надеть колпак9, а хозяев
лишаю их достоинства, когда говорю, что лучше бы рабы чтили их, чем боя-
лись: "Неужто так прямо он и говорит: пусть рабы чтят нас, как будто они
- клиенты или утренние посетители?" - Кто так скажет, забывает, что и с
хозяина хватит того, чем довольствуется бог - почитания и любви. А лю-
бовь не уживается со страхом. (19) Поэтому, на мой взгляд, ты правильно
поступаешь, когда, не желая, чтобы рабы тебя боялись, наказываешь их
словами. Побоями наставляют бессловесных животных. Не все, что обидно,
вредит нам; но избалованность доводит нас до такого неистовства, что все
перечащее нашему желанию вызывает у нас ярость. (20) Так мы и усваиваем
царские привычки. Ведь цари забывают, как сильны они сами и как слабы
другие, и чуть что - распаляются гневом, словно от обиды, хотя даже от
возможности обид надежно охраняет царей величие их удела. И они это зна-
ют, но только ищут и не упускают случая сотворить зло: для того и нужна
им обида, чтобы кому-нибудь повредить.
(21) Больше не буду тебя задерживать: ведь тебе не нужны увещанья. У
добрых нравов, помимо прочего, то преимущество, что они довольны собой и
не меняются. Непостоянно злонравие: оно меняется часто, но к лучшему -
никогда. Будь здоров.
Письмо XLVIII
Сенека приветствует Луцилия!
(1) На твое письмо, присланное с дороги и длинное, как эта дорога, я
отвечу позже. Мне нужно уединиться и обдумать, что тебе посоветовать.
Ведь и ты, прежде чем обратиться за советом, долго размышлял, надо ли
советоваться; так не следует ли мне тем более сделать это, хотя бы пото-
му, что разрешить вопрос нельзя так же быстро, как задать, особенно ког-
да для одного хорошо одно, для другого - другое? Снова я говорю, как
эпикуреец? (2) Но для меня хорошо то же, что и для тебя, и я не был бы
тебе другом, если бы не считал своим все, что тебя касается. Дружба сде-
лает наши дела общими, у каждого поодиночке нет ни беды ни удачи: вся
жизнь друзей - заодно. Она не может быть блаженной у того, кто смотрит
только на себя и все обращает себе на пользу; нужно жить для другого,
если хочешь жить для себя. (3) Этот неукоснительно и свято соблюдаемый
союз, который связывает людей с людьми и заставляет признать, что есть
некое общее для человеческого рода право, он более всего способствует
душевному дружескому союзу, о котором я говорил. Кто многим делится со
всяким человеком, тот с другом разделит все.
(4) Я предпочел бы, Луцилий, лучший из людей, чтобы хитроумные нас-
тавники объяснили мне, что я должен дать другу, а что - всякому челове-
ку, чем растолковали, сколько есть способов употребления слова "друг" и
сколько значений у слова "человек".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154
даты, он гладок, так как стирает все волоски пемзой или вовсе выщипывает
их; он не спит целыми ночами, деля их между пьянством и похотью хозяина,
в спальне - мужчина, в столовой - мальчик. (8) А тот несчастный, назна-
ченный цензором над гостями, стоит и высматривает, кто лестью и невоз-
держностью в речах или в еде заслужит приглашения на завтра. Вспомни о
тех, на ком лежит закупка снеди, кто до тонкости знает хозяйский вкус:
какая еда раздразнит его запахом, какая понравится на вид, какая своей
новизной пробудит убитый тошнотой голод, на что он, пресытившись, не мо-
жет смотреть и чего ему сегодня хочется. И с ними он не в силах пообе-
дать, считая, что унизит свое величие, если сядет за стол с рабом. Вели-
кие боги! (9) А сколько людей служит хозяевам, вышедшим из рабов! Я ви-
дел, как хозяин стоял у порога Каллиста2, и когда другие входили, он,
когда-то повесивший на Каллиста объявление, выводивший его на продажу
среди негодных рабов, не был допущен. Раб, выброшенный в первую десят-
ку3, на которой глашатай пробует голос, отблагодарил хозяина сполна, от-
казав ему и не сочтя его достойным войти в дом. Хозяин продал Каллиста;
но Каллист хозяину продал куда больше 4.
(10) Изволь-ка подумать: разве он, кого ты зовешь своим рабом, не ро-
дился от того же семени, не ходит под тем же небом, не дышит, как ты, не
живет, как ты, не умирает, как ты? Равным образом и ты мог бы видеть его
свободнорожденным, и он тебя - рабом. Когда разбит был Вар 5, фортуна
унизила многих блестящих по рождению, готовых через военную службу войти
в сенат: одних она сделала пастухами, других - сторожами при хижинах.
Вот и презирай человека того состояния, в которое ты сам, покуда прези-
раешь его, можешь перейти. (11) Я не хочу заниматься этим чересчур об-
ширным предметом и рассуждать насчет обращения с рабами, с которыми мы
так надменны, жестоки и сварливы. Но вот общая суть моих советов: обхо-
дись со стоящими ниже так, как ты хотел бы. чтобы с тобою обходились
стоящие выше. Вспомнив, как много власти дано тебе над рабом, вспомни,
что столько же власти над тобою у твоего господина. - (12) "Но надо мною
господина нет!" - Ты еще молод; а там, глядишь, и будет. Разве ты не
знаешь, в каких летах попала в рабство Гекуба, в каких - Крез, и мать
Дария, и Платон, и Диоген?6
(13) Будь милосерден с рабом, будь приветлив, допусти его к себе и
собеседником, и советчиком, и сотрапезником. - Тут и закричат мне все
наши привередники: "Да ведь это самое унизительное, самое позорное!" - А
я тут же поймаю их с поличным, когда они целуют руку чужому рабу.
(14) И разве вы не видите, как наши предки старались избавить хозяев
- от ненависти, рабов - от поношения? Хозяина они называли "отцом се-
мейства", рабов (это до сих пор удержалось в мимах) - домочадцами. Ими
был установлен праздничный день7 - не единственный, когда хозяева сади-
лись за стол с рабами, но такой, что садились непременно, и еще оказы
вали им в доме всякие почести, позволяли судить да рядить, объявляя дом
маленькой республикой. - (15) "Что же, надо допустить всех моих рабов к
столу?" - Нет, так же как не всех свободных. Но ты ошибаешься, полагая,
будто я отправлю некоторых прочь за то, что они заняты грязными работа-
ми: этот, мол, погонщик мулов, а тот пасет коров. Знай: не по занятию, а
по нравам буду я их ценить. Нравы каждый создает себе сам, к занятию
приставляет случай. Одни пусть обедают с тобой, потому что достойны,
другие - затем, чтобы стать достойными. Что бы ни осталось в них рабско-
го от общения с рабами, все сгладится за столом рядом с людьми более
почтенными. (16) Нельзя, Луцилий, искать друзей только на форуме и в ку-
рии; если будешь внимателен, то найдешь их и дома. Часто хороший камень
пропадает за неимением ваятеля; испытай его, попробуй его сам. Глуп тот,
кто, покупая коня, смотрит только на узду и попону, еще глупее тот, кто
ценит человека по платью или по положению, которое тоже лишь облекает
нас, как платье. (17) Он раб! Но, быть может, душою он свободный. Он
раб! Но чем это ему вредит? Покажи мне, кто не раб. Один в рабстве у по-
хоти, другой - у скупости, третий - у честолюбия и все - у страха. Я на-
зову консуляра8 - раба старухи и богача - раба служанки, покажу самых
родовитых юношей в услужении у пантомимов. Нет рабства позорнее добро-
вольного. Так что нечего нашим слишком разборчивым гордецам запугивать
тебя. Будь с рабами приветлив, покажи себя высоким без высокомерия:
пусть они лучше чтят тебя, чем боятся.
(18) Кто-нибудь скажет, будто я зову рабов надеть колпак9, а хозяев
лишаю их достоинства, когда говорю, что лучше бы рабы чтили их, чем боя-
лись: "Неужто так прямо он и говорит: пусть рабы чтят нас, как будто они
- клиенты или утренние посетители?" - Кто так скажет, забывает, что и с
хозяина хватит того, чем довольствуется бог - почитания и любви. А лю-
бовь не уживается со страхом. (19) Поэтому, на мой взгляд, ты правильно
поступаешь, когда, не желая, чтобы рабы тебя боялись, наказываешь их
словами. Побоями наставляют бессловесных животных. Не все, что обидно,
вредит нам; но избалованность доводит нас до такого неистовства, что все
перечащее нашему желанию вызывает у нас ярость. (20) Так мы и усваиваем
царские привычки. Ведь цари забывают, как сильны они сами и как слабы
другие, и чуть что - распаляются гневом, словно от обиды, хотя даже от
возможности обид надежно охраняет царей величие их удела. И они это зна-
ют, но только ищут и не упускают случая сотворить зло: для того и нужна
им обида, чтобы кому-нибудь повредить.
(21) Больше не буду тебя задерживать: ведь тебе не нужны увещанья. У
добрых нравов, помимо прочего, то преимущество, что они довольны собой и
не меняются. Непостоянно злонравие: оно меняется часто, но к лучшему -
никогда. Будь здоров.
Письмо XLVIII
Сенека приветствует Луцилия!
(1) На твое письмо, присланное с дороги и длинное, как эта дорога, я
отвечу позже. Мне нужно уединиться и обдумать, что тебе посоветовать.
Ведь и ты, прежде чем обратиться за советом, долго размышлял, надо ли
советоваться; так не следует ли мне тем более сделать это, хотя бы пото-
му, что разрешить вопрос нельзя так же быстро, как задать, особенно ког-
да для одного хорошо одно, для другого - другое? Снова я говорю, как
эпикуреец? (2) Но для меня хорошо то же, что и для тебя, и я не был бы
тебе другом, если бы не считал своим все, что тебя касается. Дружба сде-
лает наши дела общими, у каждого поодиночке нет ни беды ни удачи: вся
жизнь друзей - заодно. Она не может быть блаженной у того, кто смотрит
только на себя и все обращает себе на пользу; нужно жить для другого,
если хочешь жить для себя. (3) Этот неукоснительно и свято соблюдаемый
союз, который связывает людей с людьми и заставляет признать, что есть
некое общее для человеческого рода право, он более всего способствует
душевному дружескому союзу, о котором я говорил. Кто многим делится со
всяким человеком, тот с другом разделит все.
(4) Я предпочел бы, Луцилий, лучший из людей, чтобы хитроумные нас-
тавники объяснили мне, что я должен дать другу, а что - всякому челове-
ку, чем растолковали, сколько есть способов употребления слова "друг" и
сколько значений у слова "человек".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154