Я так охотно вспоминаю замечательные слова Эпикура,
ибо всем, кто обращается к нему с дурным умыслом, в надежде найти завесу
для собственных пороков, хочу доказать, что нужно жить честно, куда бы
они ни шли. (10) Когда они подойдут к его садам и увидят над садами над-
пись: "Гость, здесь тебе будет хорошо, здесь наслаждение считается выс-
шим благом", - их с готовностью примет радушный и человеколюбивый храни-
тель этого убежища, и угостит ячменной похлебкой, и щедро нальет воды, и
скажет: "Плохо ли тебя приняли? Эти сады не разжигают голод, а утоляют,
и напитки здесь не распаляют жажду - нет, ее утоляет лекарство естест-
венное и даровое. Среди таких наслаждений я состарился".
(11) Я говорю с тобою о тех желаниях, которые нельзя утишить, которым
надобно что-нибудь поднести, чтобы они умолкли. А о чрезвычайных желани-
ях, с которыми можно повременить, которые можно подавить порицанием, я
скажу только одно: такое наслаждение естественно, но не необходимо 6.
Ему ты ничего не должен, а если что и уделишь ему, то лишь по доброй во-
ле. Желудок не слушает наставлений: он просит и требует своего, - и все
же не такой уж он докучливый заимодавец, ибо довольствуется малым, если
ты дашь ему, сколько должен, а не сколько можешь. Будь здоров.
Письмо XXII
Сенека приветствует Луцилия!
(1) Ты понял уже, что пора освободиться от всех этих на вид почетных,
на деле никчемных занятий, и спрашиваешь только, как этого достичь. Но
иные советы нельзя давать за глаза. Врач не может выбрать время для еды
или купания по письмам, он должен пощупать, как бьется жила. Старая пос-
ловица гласит: "Гладиатор принимает решение на арене"; здесь внима-
тельному взгляду что-то подскажет лицо противника, что-то - движение его
руки или даже наклон тела. (2) Что делается обычно, что подобает делать
- такие советы можно дать и через посредника, и в письме; общие настав-
ления даются не только отсутствующим, но и потомкам. Другое дело - ска-
зать, когда и как должно что-нибудь делать: тут нельзя убедить на расс-
тоянии и нужно решать смотря по обстоятельствам. (3) Только на месте, да
и то при неусыпном внимании, можно не упустить мимолетный случай. Так
высматривай его сам, а увидев, хватай и со всем пылом, изо всех сил ста-
райся избавиться от своих обязанностей. Выслушай же мой тебе приговор:
выбирай, уйти ли тебе от такой жизни или вообще из жизни. Но притом, я
полагаю, идти надо не спеша и то, что ты на горе себе запутал, - распу-
тать, а не разорвать, и только, если уж ничего нельзя будет распутать,
тогда все оборвать. Даже самый робкий предпочел бы один раз упасть, не-
жели все время висеть. (4) А покуда - самое главное! - не бери на себя
еще больше. Довольствуйся теми делами, до которых ты уже опустился, или,
как ты сам хочешь думать, в плену которых очутился. Незачем поднимать
все новые тяжести, не то ты лишишься этой отговорки и станет ясно, что
вовсе ты не в плену. Ведь неправда все, что говорится обычно: "Иначе я
не мог! Что с того, что я не хотел? Это было необходимо". Гнаться изо
всех сил за счастьем нет никакой необходимости. Пусть ты не противишься
фортуне, но даже остановиться и не мчаться с попутным ветром - уже нема-
лое дело.
(5) Ты не обидишься, если я не только сам приду к тебе с советом, но
и приведу тех, кто мудрее меня и к кому я обращаюсь, принимая любое ре-
шение? Прочти относящееся к нашему делу письмо Эпикура, обращенное к
Идоменею, которого он просит насколько возможно поспешить с бегством,
пока не вмешалась высшая сила и не отняла возможности уйти. (6) Впрочем,
он же добавляет, что, не выбрав подходящего для попытки времени, нечего
и пытаться, зато когда долгожданное время придет, нужно-сразу же вскаки-
вать. Замыслившему побег он запрещает дремать и надеется, что из самого
трудного положения есть спасительный выход, если не спешить прежде вре-
мени и не мешкать, когда время настанет. (7) Наверно, ты спросишь, како-
во на этот счет мнение стоиков. Ни у кого нет повода хулить их перед то-
бою за безрассудство: они скорее осторожны, чем храбры. Ты, быть может,
ожидаешь услышать: "Позорно отступать перед тяжелым грузом. Борись, что-
бы выполнить долг, раз уж взял его на себя. Нельзя назвать отважным и
решительным того, кто бежит от работы, чье мужество не возрастает от
трудности дела". (8) Но так тебе скажут, если твой труд заслуживает
упорства, если не придется ни делать, ни терпеть ничего такого, что не-
достойно человека добра. А иначе стоик не станет изнурять себя грязной и
унизительной работой и заниматься делами ради самих дел. И не будет он
поступать так, как ты предполагаешь: запутавшись в делах, навязанных
честолюбием, терпеть до конца все их превратности. Едва увидев, как тяж-
ко, сомнительно и ненадежно все то, в чем он погряз, он отступит и, не
бросаясь в бегство, незаметно отойдет в безопасное место. (9) Отойти от
дел, мой Луцилий, нетрудно, если пренебречь их плодами. Только они нас
держат и не пускают. - "Как же так? Отказаться от больших надежд? Уйти
прочь перед самой жатвой? Голо будет вокруг? Никого рядом с носилками?
Пусто в прихожей?" - Со всем этим расстаются неохотно и, кляня невзгоды,
любят приносимую ими выгоду. (10) На свое честолюбие люди жалуются,
словно на любовницу, а если посмотреть их подлинные чувства, обнаружится
не ненависть, а мимолетная обида. Испытай сетующих на то, чего сами же-
лали, и твердящих о бегстве от всего, без чего им не обойтись, - и ты
увидишь, что они по доброй воле медлят сбросить бремя, которое, по их
словам, им так больно и горько нести. (11) Да, это так, Луцилий: немно-
гих удерживает рабство, большинство за свое рабство держится. Но если ты
намерен от него избавиться и без притворства любишь свободу, а советчи-
ков созываешь лишь затем, чтобы, сделав дело, не испытывать вечной тре-
воги, то почему бы не ободрить тебя всей когорте стоиков? И Зеноны и
Хрисиппы будут уговаривать тебя действовать неопрометчиво, честно и к
твоей же пользе. (12) Но если ты изворачиваешься ради того, чтобы выс-
мотреть, сколько надо взять с собою, большие ли деньги потребны, чтобы
всем обставить свой досуг, ты никогда не найдешь выхода. Никто не выплы-
вет с ношей. А ты вынырни для лучшей жизни, и пусть боги будут к тебе
благосклонны, - только не как к тем, кому они с добрым и кротким видом
посылают пышные невзгоды, имея одно оправдание: что все эти костры и
пытки даются лишь по просьбе.
(13) Я уже запечатывал это письмо, однако приходится его вскрыть:
пусть придет к тебе с обычным подарком и принесет с собою какое-нибудь
замечательное изречение. Одно мне уже вспомнилось, не знаю, чего в нем
больше, красноречия или правды. Ты спросишь, чье оно? - Эпикура. Я до
сих пор присваиваю чужие пожитки. (14) "Каждый уходит из жизни так,
словно только что вошел". Возьми кого угодно - хоть юношу, хоть старика,
хоть человека средних лет: ты обнаружишь, что все одинаково боятся смер-
ти, одинаково не знают жизни. Ни у кого нет за спиною сделанных дел: все
отложили мы на будущее. А мне в этих словах больше всего по душе то, как
в них корят стариков за ребячество. - (15) "Каждый уходит из жизни та-
ким, каким родился".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154
ибо всем, кто обращается к нему с дурным умыслом, в надежде найти завесу
для собственных пороков, хочу доказать, что нужно жить честно, куда бы
они ни шли. (10) Когда они подойдут к его садам и увидят над садами над-
пись: "Гость, здесь тебе будет хорошо, здесь наслаждение считается выс-
шим благом", - их с готовностью примет радушный и человеколюбивый храни-
тель этого убежища, и угостит ячменной похлебкой, и щедро нальет воды, и
скажет: "Плохо ли тебя приняли? Эти сады не разжигают голод, а утоляют,
и напитки здесь не распаляют жажду - нет, ее утоляет лекарство естест-
венное и даровое. Среди таких наслаждений я состарился".
(11) Я говорю с тобою о тех желаниях, которые нельзя утишить, которым
надобно что-нибудь поднести, чтобы они умолкли. А о чрезвычайных желани-
ях, с которыми можно повременить, которые можно подавить порицанием, я
скажу только одно: такое наслаждение естественно, но не необходимо 6.
Ему ты ничего не должен, а если что и уделишь ему, то лишь по доброй во-
ле. Желудок не слушает наставлений: он просит и требует своего, - и все
же не такой уж он докучливый заимодавец, ибо довольствуется малым, если
ты дашь ему, сколько должен, а не сколько можешь. Будь здоров.
Письмо XXII
Сенека приветствует Луцилия!
(1) Ты понял уже, что пора освободиться от всех этих на вид почетных,
на деле никчемных занятий, и спрашиваешь только, как этого достичь. Но
иные советы нельзя давать за глаза. Врач не может выбрать время для еды
или купания по письмам, он должен пощупать, как бьется жила. Старая пос-
ловица гласит: "Гладиатор принимает решение на арене"; здесь внима-
тельному взгляду что-то подскажет лицо противника, что-то - движение его
руки или даже наклон тела. (2) Что делается обычно, что подобает делать
- такие советы можно дать и через посредника, и в письме; общие настав-
ления даются не только отсутствующим, но и потомкам. Другое дело - ска-
зать, когда и как должно что-нибудь делать: тут нельзя убедить на расс-
тоянии и нужно решать смотря по обстоятельствам. (3) Только на месте, да
и то при неусыпном внимании, можно не упустить мимолетный случай. Так
высматривай его сам, а увидев, хватай и со всем пылом, изо всех сил ста-
райся избавиться от своих обязанностей. Выслушай же мой тебе приговор:
выбирай, уйти ли тебе от такой жизни или вообще из жизни. Но притом, я
полагаю, идти надо не спеша и то, что ты на горе себе запутал, - распу-
тать, а не разорвать, и только, если уж ничего нельзя будет распутать,
тогда все оборвать. Даже самый робкий предпочел бы один раз упасть, не-
жели все время висеть. (4) А покуда - самое главное! - не бери на себя
еще больше. Довольствуйся теми делами, до которых ты уже опустился, или,
как ты сам хочешь думать, в плену которых очутился. Незачем поднимать
все новые тяжести, не то ты лишишься этой отговорки и станет ясно, что
вовсе ты не в плену. Ведь неправда все, что говорится обычно: "Иначе я
не мог! Что с того, что я не хотел? Это было необходимо". Гнаться изо
всех сил за счастьем нет никакой необходимости. Пусть ты не противишься
фортуне, но даже остановиться и не мчаться с попутным ветром - уже нема-
лое дело.
(5) Ты не обидишься, если я не только сам приду к тебе с советом, но
и приведу тех, кто мудрее меня и к кому я обращаюсь, принимая любое ре-
шение? Прочти относящееся к нашему делу письмо Эпикура, обращенное к
Идоменею, которого он просит насколько возможно поспешить с бегством,
пока не вмешалась высшая сила и не отняла возможности уйти. (6) Впрочем,
он же добавляет, что, не выбрав подходящего для попытки времени, нечего
и пытаться, зато когда долгожданное время придет, нужно-сразу же вскаки-
вать. Замыслившему побег он запрещает дремать и надеется, что из самого
трудного положения есть спасительный выход, если не спешить прежде вре-
мени и не мешкать, когда время настанет. (7) Наверно, ты спросишь, како-
во на этот счет мнение стоиков. Ни у кого нет повода хулить их перед то-
бою за безрассудство: они скорее осторожны, чем храбры. Ты, быть может,
ожидаешь услышать: "Позорно отступать перед тяжелым грузом. Борись, что-
бы выполнить долг, раз уж взял его на себя. Нельзя назвать отважным и
решительным того, кто бежит от работы, чье мужество не возрастает от
трудности дела". (8) Но так тебе скажут, если твой труд заслуживает
упорства, если не придется ни делать, ни терпеть ничего такого, что не-
достойно человека добра. А иначе стоик не станет изнурять себя грязной и
унизительной работой и заниматься делами ради самих дел. И не будет он
поступать так, как ты предполагаешь: запутавшись в делах, навязанных
честолюбием, терпеть до конца все их превратности. Едва увидев, как тяж-
ко, сомнительно и ненадежно все то, в чем он погряз, он отступит и, не
бросаясь в бегство, незаметно отойдет в безопасное место. (9) Отойти от
дел, мой Луцилий, нетрудно, если пренебречь их плодами. Только они нас
держат и не пускают. - "Как же так? Отказаться от больших надежд? Уйти
прочь перед самой жатвой? Голо будет вокруг? Никого рядом с носилками?
Пусто в прихожей?" - Со всем этим расстаются неохотно и, кляня невзгоды,
любят приносимую ими выгоду. (10) На свое честолюбие люди жалуются,
словно на любовницу, а если посмотреть их подлинные чувства, обнаружится
не ненависть, а мимолетная обида. Испытай сетующих на то, чего сами же-
лали, и твердящих о бегстве от всего, без чего им не обойтись, - и ты
увидишь, что они по доброй воле медлят сбросить бремя, которое, по их
словам, им так больно и горько нести. (11) Да, это так, Луцилий: немно-
гих удерживает рабство, большинство за свое рабство держится. Но если ты
намерен от него избавиться и без притворства любишь свободу, а советчи-
ков созываешь лишь затем, чтобы, сделав дело, не испытывать вечной тре-
воги, то почему бы не ободрить тебя всей когорте стоиков? И Зеноны и
Хрисиппы будут уговаривать тебя действовать неопрометчиво, честно и к
твоей же пользе. (12) Но если ты изворачиваешься ради того, чтобы выс-
мотреть, сколько надо взять с собою, большие ли деньги потребны, чтобы
всем обставить свой досуг, ты никогда не найдешь выхода. Никто не выплы-
вет с ношей. А ты вынырни для лучшей жизни, и пусть боги будут к тебе
благосклонны, - только не как к тем, кому они с добрым и кротким видом
посылают пышные невзгоды, имея одно оправдание: что все эти костры и
пытки даются лишь по просьбе.
(13) Я уже запечатывал это письмо, однако приходится его вскрыть:
пусть придет к тебе с обычным подарком и принесет с собою какое-нибудь
замечательное изречение. Одно мне уже вспомнилось, не знаю, чего в нем
больше, красноречия или правды. Ты спросишь, чье оно? - Эпикура. Я до
сих пор присваиваю чужие пожитки. (14) "Каждый уходит из жизни так,
словно только что вошел". Возьми кого угодно - хоть юношу, хоть старика,
хоть человека средних лет: ты обнаружишь, что все одинаково боятся смер-
ти, одинаково не знают жизни. Ни у кого нет за спиною сделанных дел: все
отложили мы на будущее. А мне в этих словах больше всего по душе то, как
в них корят стариков за ребячество. - (15) "Каждый уходит из жизни та-
ким, каким родился".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154