Приходится вытянуть усталое тело на ложе. Медлительность по-
варов и пекарей меня не сердит, ибо я говорю самому себе:что легко при-
нимаешь, то и не тяжело; не стоит негодовать ни на что, если ты сам не
преувеличил повода своим негодованием. (2) Мой пекарь не испек хлеба, -
но хлеб есть у смотрителя усадьбы, у домоправителя, у издольщика. - Ты
скажешь, что хлеб у них плох. - Подожди - и станет хорош. Голод превра-
тит его для тебя в самый тонкий пшеничный. Не нужно только есть, прежде
чем голод не прикажет. Подожду и я и не сяду за стол раньше, чем не по-
лучу хорошего хлеба или перестану брезговать плохим. (3) Необходимо при-
выкать к малому. И время, и место даже для тех из нас, кто богат и всем
обеспечен, порою мешают получить желанное1. Никто не может иметь все,
чего захочет, - зато всякий может не хотеть того, чего не имеет, и с ра-
достью обойтись тем, что под рукой. Кроткий и привыкший терпеть дурное
обращенье желудок - немалый залог свободы.
(4) Трудно измерить наслажденье, доставляемое мне тем, что усталость
моя проходит сама собою. Мне не нужно ни бани, ни притираний, никакого
лекарства, кроме времени. То, что сделал со мною труд, исправит покой.
Скромный ужин тут будет для меня приятнее вступительного пира. (5) Ведь
я неожиданно испытал свою душу, а такое испытание и проще и надежнее.
Когда человек подготовится и заставит себя быть терпеливым, тогда не так
ясно, какова его подлинная стойкость; самые верные доказательства - те,
которые он представил без подготовки, если смотрел на трудности не
только равнодушно, но и кротко, если не вспылил и не затеял ссоры; если
сам себе восполнил отсутствием желанья все, чего не получил; если думал,
что и того, и этого не хватает не ему, а его привычке. (6) Ведь только
не имея некоторых вещей, мы узнаем, что многие из них нам и не нужны. Мы
пользовались ими не по необходимости, а потому что они у нас были.
А как много вещей мы приобретаем потому только, что другие их приоб-
ретают, что они есть у большинства! Одна из причин наших бед - та, что
мы живем по чужому примеру и что не разум держит нас в порядке, а при-
вычка сбивает с пути. Чему мы и не захотели бы подражать, если бы так
делали немногие, за тем идем следом, стоит всем за это приняться (как
будто, чем чаще что-нибудь делается, тем оно честнее), и место истины
занимает для нас заблужденье, едва оно станет всеобщим. (7) Все путе-
шествуют так, чтобы впереди них мчалась нумидийская конница и двигался
отряд скороходов; стыдно, если никто не будет сгонять встречных прочь с
дороги, если столб пыли не будет оповещать всех, что едет порядочный че-
ловек. У всех есть мулы, чтобы возить сосуды из хрусталя и мурры и чаши
чеканки знаменитых мастеров; стыдно, если кому-нибудь покажется, что вся
твоя поклажа не боится тряски. Всех мальчишек везут, вымазав им лица,
чтобы нежная кожа не пострадала от солнца или стужи; стыдно, если во
всей их толпе будет хоть один без мази на здоровом лице.
(8) С такими надо избегать разговора: они-то и заражают нас пороками,
передавая их от одного к другому. Кажется, что худший род людей - пере-
носчики чужих слов, а на самом деле это переносчики пороков. Их разговор
приносит величайший вред: даже если он не действует сразу, то оставляет
в душе семена, и за нами, даже когда мы с этими людьми расстанемся, не-
отступно следует зло, которое взойдет потом. (9) Как слушав шие музыку
уносят с собой в ушах переливы сладкого напева, который мешает сосредо-
точить мысли на важном, так и слова льстецов и хвалителей порока остают-
ся в нас и после того, как мы перестаем их слышать. Нелегко прогнать из
души их сладкий звук: он с упорством преследует нас и время от времени
возвращается. Поэтому нужно закрывать уши еще прежде, чем услышишь злов-
редный голос: а когда соблазнитель уже начал говорить, ты же согласился
слушать, он наглеет все больше. (10) И в конце концов дело доходит до
таких разговоров: "Добродетель, философия, справедливость - все это
треск пустых слов. Есть только одно счастье: угождать жизни, есть, пить,
свободно распоряжаться имуществом. Это и значит жить, это и значит пом-
нить о том, что ты смертей. Дни текут, проходит невозвратимая жизнь. Что
же мы колеблемся? Что толку быть мудрым и навязывать воздержность воз-
расту, который и может наслаждаться, и требует наслаждений, и скоро ста-
нет не годен для них? Зачем забегать вперед смерти и самому запрещать
себе2 то, что она отнимет? У тебя нет ни любовницы, ни мальчика, которо-
му даже любовница позавидует; каждый день ты выходишь трезвым; обедаешь
ты так скромно, будто должен давать ежедневную запись расходов отцу на
одобренье. Это значит не жить, а смотреть, как живут другие. (11) Какое
безумие - быть распорядителем имущества твоего наследника, отказывать
себе во всем, чтобы большое наследство превратило твоего друга во врага!
Ведь чем больше он получит, тем сильнее порадуется твоей смерти. Не
ставь и в грош всех этих унылых и нахмуренных цензоров чужой жизни, вра-
гов своей собственной, этих всеобщих опекунов! Не сомневайся в том, что
предпочесть: хорошую жизнь или добрую славу!" (12) Таких голосов надо
избегать не меньше, чем тех, мимо которых Улисс не хотел проплыть иначе
как связанным3. У них та же сила: они уведут прочь от отчизны, от род-
ных, от друзей, от добродетели и сделают так, что несчастный постыдно
разобьется о постыдную жизнь 4.
Насколько лучше идти прямым путем и прийти к тому, чтобы только чест-
ное и было тебе приятно. (13) Мы и сможем достичь этого, если будем
знать, что есть два рода вещей: одни нас привлекают, другие отпугивают.
Привлекают богатства, наслажденья, красота, почести, всё вкрадчивое и
улыбчивое; отпугивает труд, смерть, боль, поношенье, скудная пища. Нам
нужно упражняться, чтобы не бояться второго и не желать первого. Будем
же сопротивляться и тому и другому: от заманчивого отступать, на враж-
дебное нападать. (14) Разве ты не видишь, что под гору и в гору идут
по-разному? Кто идет под уклон, откидывается назад, кто взбирается на
кручу, тот нагибается вперед. А переносить свой вес вперед на спуске и
назад при подъеме - это, мой Луцилий, все равно, что потворствовать по-
рокам. Путь к наслажденьям ведет вниз, к трудностям и тяготам приходится
взбираться: так будем тут помогать своему телу, а там его сдерживать.
(15) Ты думаешь, я утверждаю, будто для нашего слуха пагубны только
те, кто расхваливает наслажденье и внушает страх перед болью, сам по се-
бе ужасный? Я считаю вредными для нас и тех, кто под видом стои ческого
учения поощряет наши пороки. Вот что они болтают: "Только мудрец и уче-
ный умеет быть любовником. И в искусстве есть и пить с сотрапезниками
мудрец понимает больше всех и только один к нему и пригоден. Исследуем,
до какого возраста юноши могут служить для любви". (16) Пусть греческим
обычаям это позволено, а мы лучше будем слушать другое: "Никто не стано-
вится превосходным мужем случайно: добродетели нужно учиться. Наслаж-
денье - вещь и низменная, и ничтожная, не имеющая никакой цены, общая у
нас с бессловесными животными, ибо на нее слетаются даже самые малые и
презренные твари.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154
варов и пекарей меня не сердит, ибо я говорю самому себе:что легко при-
нимаешь, то и не тяжело; не стоит негодовать ни на что, если ты сам не
преувеличил повода своим негодованием. (2) Мой пекарь не испек хлеба, -
но хлеб есть у смотрителя усадьбы, у домоправителя, у издольщика. - Ты
скажешь, что хлеб у них плох. - Подожди - и станет хорош. Голод превра-
тит его для тебя в самый тонкий пшеничный. Не нужно только есть, прежде
чем голод не прикажет. Подожду и я и не сяду за стол раньше, чем не по-
лучу хорошего хлеба или перестану брезговать плохим. (3) Необходимо при-
выкать к малому. И время, и место даже для тех из нас, кто богат и всем
обеспечен, порою мешают получить желанное1. Никто не может иметь все,
чего захочет, - зато всякий может не хотеть того, чего не имеет, и с ра-
достью обойтись тем, что под рукой. Кроткий и привыкший терпеть дурное
обращенье желудок - немалый залог свободы.
(4) Трудно измерить наслажденье, доставляемое мне тем, что усталость
моя проходит сама собою. Мне не нужно ни бани, ни притираний, никакого
лекарства, кроме времени. То, что сделал со мною труд, исправит покой.
Скромный ужин тут будет для меня приятнее вступительного пира. (5) Ведь
я неожиданно испытал свою душу, а такое испытание и проще и надежнее.
Когда человек подготовится и заставит себя быть терпеливым, тогда не так
ясно, какова его подлинная стойкость; самые верные доказательства - те,
которые он представил без подготовки, если смотрел на трудности не
только равнодушно, но и кротко, если не вспылил и не затеял ссоры; если
сам себе восполнил отсутствием желанья все, чего не получил; если думал,
что и того, и этого не хватает не ему, а его привычке. (6) Ведь только
не имея некоторых вещей, мы узнаем, что многие из них нам и не нужны. Мы
пользовались ими не по необходимости, а потому что они у нас были.
А как много вещей мы приобретаем потому только, что другие их приоб-
ретают, что они есть у большинства! Одна из причин наших бед - та, что
мы живем по чужому примеру и что не разум держит нас в порядке, а при-
вычка сбивает с пути. Чему мы и не захотели бы подражать, если бы так
делали немногие, за тем идем следом, стоит всем за это приняться (как
будто, чем чаще что-нибудь делается, тем оно честнее), и место истины
занимает для нас заблужденье, едва оно станет всеобщим. (7) Все путе-
шествуют так, чтобы впереди них мчалась нумидийская конница и двигался
отряд скороходов; стыдно, если никто не будет сгонять встречных прочь с
дороги, если столб пыли не будет оповещать всех, что едет порядочный че-
ловек. У всех есть мулы, чтобы возить сосуды из хрусталя и мурры и чаши
чеканки знаменитых мастеров; стыдно, если кому-нибудь покажется, что вся
твоя поклажа не боится тряски. Всех мальчишек везут, вымазав им лица,
чтобы нежная кожа не пострадала от солнца или стужи; стыдно, если во
всей их толпе будет хоть один без мази на здоровом лице.
(8) С такими надо избегать разговора: они-то и заражают нас пороками,
передавая их от одного к другому. Кажется, что худший род людей - пере-
носчики чужих слов, а на самом деле это переносчики пороков. Их разговор
приносит величайший вред: даже если он не действует сразу, то оставляет
в душе семена, и за нами, даже когда мы с этими людьми расстанемся, не-
отступно следует зло, которое взойдет потом. (9) Как слушав шие музыку
уносят с собой в ушах переливы сладкого напева, который мешает сосредо-
точить мысли на важном, так и слова льстецов и хвалителей порока остают-
ся в нас и после того, как мы перестаем их слышать. Нелегко прогнать из
души их сладкий звук: он с упорством преследует нас и время от времени
возвращается. Поэтому нужно закрывать уши еще прежде, чем услышишь злов-
редный голос: а когда соблазнитель уже начал говорить, ты же согласился
слушать, он наглеет все больше. (10) И в конце концов дело доходит до
таких разговоров: "Добродетель, философия, справедливость - все это
треск пустых слов. Есть только одно счастье: угождать жизни, есть, пить,
свободно распоряжаться имуществом. Это и значит жить, это и значит пом-
нить о том, что ты смертей. Дни текут, проходит невозвратимая жизнь. Что
же мы колеблемся? Что толку быть мудрым и навязывать воздержность воз-
расту, который и может наслаждаться, и требует наслаждений, и скоро ста-
нет не годен для них? Зачем забегать вперед смерти и самому запрещать
себе2 то, что она отнимет? У тебя нет ни любовницы, ни мальчика, которо-
му даже любовница позавидует; каждый день ты выходишь трезвым; обедаешь
ты так скромно, будто должен давать ежедневную запись расходов отцу на
одобренье. Это значит не жить, а смотреть, как живут другие. (11) Какое
безумие - быть распорядителем имущества твоего наследника, отказывать
себе во всем, чтобы большое наследство превратило твоего друга во врага!
Ведь чем больше он получит, тем сильнее порадуется твоей смерти. Не
ставь и в грош всех этих унылых и нахмуренных цензоров чужой жизни, вра-
гов своей собственной, этих всеобщих опекунов! Не сомневайся в том, что
предпочесть: хорошую жизнь или добрую славу!" (12) Таких голосов надо
избегать не меньше, чем тех, мимо которых Улисс не хотел проплыть иначе
как связанным3. У них та же сила: они уведут прочь от отчизны, от род-
ных, от друзей, от добродетели и сделают так, что несчастный постыдно
разобьется о постыдную жизнь 4.
Насколько лучше идти прямым путем и прийти к тому, чтобы только чест-
ное и было тебе приятно. (13) Мы и сможем достичь этого, если будем
знать, что есть два рода вещей: одни нас привлекают, другие отпугивают.
Привлекают богатства, наслажденья, красота, почести, всё вкрадчивое и
улыбчивое; отпугивает труд, смерть, боль, поношенье, скудная пища. Нам
нужно упражняться, чтобы не бояться второго и не желать первого. Будем
же сопротивляться и тому и другому: от заманчивого отступать, на враж-
дебное нападать. (14) Разве ты не видишь, что под гору и в гору идут
по-разному? Кто идет под уклон, откидывается назад, кто взбирается на
кручу, тот нагибается вперед. А переносить свой вес вперед на спуске и
назад при подъеме - это, мой Луцилий, все равно, что потворствовать по-
рокам. Путь к наслажденьям ведет вниз, к трудностям и тяготам приходится
взбираться: так будем тут помогать своему телу, а там его сдерживать.
(15) Ты думаешь, я утверждаю, будто для нашего слуха пагубны только
те, кто расхваливает наслажденье и внушает страх перед болью, сам по се-
бе ужасный? Я считаю вредными для нас и тех, кто под видом стои ческого
учения поощряет наши пороки. Вот что они болтают: "Только мудрец и уче-
ный умеет быть любовником. И в искусстве есть и пить с сотрапезниками
мудрец понимает больше всех и только один к нему и пригоден. Исследуем,
до какого возраста юноши могут служить для любви". (16) Пусть греческим
обычаям это позволено, а мы лучше будем слушать другое: "Никто не стано-
вится превосходным мужем случайно: добродетели нужно учиться. Наслаж-
денье - вещь и низменная, и ничтожная, не имеющая никакой цены, общая у
нас с бессловесными животными, ибо на нее слетаются даже самые малые и
презренные твари.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154