Иногда человека гонит к
смерти гнев; но весело встретит ее приход только тот, кто готовился к
ней задолго.
(13) Итак, признаюсь, я бываю у этого дорогого мне человека так часто
по многим причинам; мне хочется знать, найду ли я его и на сей раз преж-
ним или же стойкость духа иссякает вместе с силами тела. Но она у него
все росла, так же как на глазах у всех растет радость возниц, когда они
на седьмом круге2 приближаются к победе. (14) Верный наставлениям Эпику-
ра, он говорил мне так: можно надеяться, что последний вздох излетает
без боли, а если боль и есть, то хоть некоторое утешение заключено в ее
краткости, - потому что сильная боль не бывает долгой. В самый миг расс-
тавания души с телом, - если это мучительно, - ему поможет мысль, что
после этой боли уже ничего болеть не будет. Но, впрочем, он не сомнева-
ется, что душа старика держится на волоске и, чтобы вырвать ее из тела,
большой силы не нужно. Если огонь охватил крепкий дом, то надо гасить
его, заливая водой или обрушив постройку, но там, где ему не хватает пи-
щи, он сам гаснет. - (15) Я особенно охотно слушаю это, Луцилий, не по-
тому что оно ново, но потому что воочию вижу все на деле. В чем же суть?
Разве мало я наблюдал людей, добровольно обрывавших свою жизнь? Ви-
деть-то я их видел, но для меня убедительнее пример тех, кто идет к
смерти без ненависти к жизни, кто принимает, а не призывает кончину. -
(16) "Мучимся мы, - говорил он, - по своей вине, оттого что трепещем,
когда думаем, что смерть близко. Но бывает ли далеко та, что подстерега-
ет нас в любом месте и в любой миг? Едва нам покажется, что по какой-то
причине приблизилась смерть, лучше подумаем о других, еще более близких
причинах, которых мы не боимся". - Враг угрожал смертью, - но врага опе-
редила болезнь желудка. (17) Если бы мы захотели разобраться в причинах
нашего страха, то убедились бы, что одни из них существуют, другие нам
мерещатся. Мы боимся не смерти, а мыслей о смерти - ведь от самой смерти
мы всегда в двух шагах. Значит, если смерть страшна, то нужно всегда
быть в страхе: разве мы хоть когда-нибудь избавлены от нее?
(18) Но мне уже надобно опасаться, как бы ты не возненавидел такие
длинные письма хуже смерти. Итак, я кончаю. А ты, чтобы никогда не бо-
яться смерти, всегда думай о ней. Будь здоров.
Письмо XXXI
Сенека приветствует Луцилия!
(1) Я узнаю моего Луцилия: он уже показал себя таким, каким обещал
стать. Следуй порыву души, который вел тебя мимо общепризнанных благ к
высшему благу. Стань таким, каким ты задумал стать, не больше и не луч-
ше, - иного я и не желаю. Возводя основание, ты не стеснялся местом, -
доводи же до конца то, на что замахнулся, пусти в дело все, что есть у
тебя за душой.
(2) В конечном счете ты станешь мудрым, если заткнешь уши, и не вос-
ком, который пригодился, говорят, Улиссу1 для его спутников: тут нужно
что-нибудь поплотнее и понадежней. Вкрадчив был голос, которого боялся
Улисс, но он был единственным, а тот голос, которого тебе надо бояться,
доносится не с одного утеса, а со всех концов земли. Значит, надо
объехать стороной не одно опасное место, где притаилось в засаде наслаж-
дение, а все города. Будь глух даже для тех, кому ты всех дороже: они с
лучшими намерениями желают тебе дурного, и если ты хочешь быть счастли-
вым, моли богов не посылать тебе того, о чем просят доброжелатели. (3)
Ведь не блага все то, чем они хотели бы тебя осыпать. Есть одно благо, и
в нем же - источник и залог блаженной жизни: полагаться на себя. А этого
не достигнешь, не презирая тягот и не сочтя их одной из тех вещей, кото-
рые ни хороши, ни плохи. Ведь не бывает так, чтобы одно и то же было то
хорошим, то плохим, то легким и сносным, то ужасным. (4) Тяготы - не
благо. Но что же тогда благо? Презрение к тяготам. Поэтому я порицаю за-
нятых пустыми делами, зато любым, кто старается ради честной цели, я
восхищаюсь тем больше, чем усерднее его усилия и чем меньше он позволяет
себе поддаваться и застревать на месте. Таким я кричу: "Хорошо! Ну-ка,
набери воздуху и, если можешь, возьми этот склон на одном дыхании!" (5)
Тяготы питают благородные души. Значит, из всего, о чем когда-то моли-
лись твои родители, тебе уже нечего выбрать, нечего захотеть для себя и
пожелать самому себе, да и стыдно человеку, который одолел самые высокие
вершины, обременять богов. Что нужды в молитвах? Сделай сам себя счаст-
ливым! Это тебе по силам, если поймешь одно: благо лишь то, в чем при-
сутствует добродетель, а то, что причастно злу, постыдно. Подобно тому
как без примеси света ничто не блестит, как ничто не бывает темным, если
нет в нем сумрака, если оно не вобрало в себя долю тьмы, подобно тому
как без помощи огня нет теплоты, а без воздуха нет холода, - так только
присутствие добродетели или зла делает все честным либо постыдным.
(6) Что же есть благо? Знание. Что есть зло? Незнание. Кто умен и ис-
кусен, тот, смотря по обстоятельствам, одно отвергнет, другое выберет 2.
Однако он не боится того, что отвергает, и не восхищается тем, что выби-
рает, если только душа его высока и непобедима. Я запрещаю тебе унывать
и сокрушаться. Мало не отказываться от труда: нужно искать его! - (7)
"Но что же такое, - спросишь ты, - труд пустой и ненуж ный?" - Тот, что
вызван ничтожными причинами3. Он тоже не есть зло, как и тот труд, что
затрачен ради прекрасной цели; ведь дело в самой стойкости, а она есть
свойство души, побуждающее одолевать трудности и тяготы и ободряющее
нас: "Что ты мешкаешь? Мужчине пот не страшен!"
(8) Но чтобы добродетель б.ыла совершенной, нужно еще вот что: пусть
будет твоя жизнь равна себе, пусть ничто в ней не противоречит одно дру-
гому, а это невозможно без знания и без искусства, позволяющего познать
божеское и человеческое. Таково высшее благо. Достигни его - и станешь
не просителем, а ровней богам.
(9) "Как же прийти к этому?" - спросишь ты. Не через Пенинский или
Греческий хребет, не через пустыни Кандавии; не нужно будет объезжать ни
Сирты, ни Сциллу с Харибдой 4, - хоть все это ты и проделал ради жалкой
прокураторской должности. Нет, дорога безопасна, дорога приятна, и сна-
рядила тебя сама природа. Она дала тебе все, чтобы ты стал наравне с бо-
гом, если не пренебрежешь данным. (10) Не деньги сделают тебя равным бо-
гу: у бога ничего нет; не сделает и претекста5: бог наг; не сделает ни
молва, ни уменье показать себя, ни имя, известное всему народу: бог ни-
кому неведом, многие думают о нем дурно - и безнаказанно; не сделает
толпа рабов, таскающих твои носилки по всем дорогам в городе и на чужби-
не: величайший и могущественнейший бог сам всем движет. Не сделает тебя
блаженным ни сила, ни красота: и то и другое уступает старости. (11)
Нужно искать нечто такое, что не подпадает день ото дня все больше под
власть, не знающую препятствий6. Что же это? Душа, но душа непреклонная,
благородная, высокая. Можно ли назвать ее иначе как богом, нашедшим при-
ют в теле человека? Такая душа может оказаться и у римского всадника, и
у вольноотпущенника, и у раба. Что такое римский всадник, вольноотпущен-
ник, раб? Все это - имена, порожденные честолюбием или несправедли-
востью. Из тесного угла можно вознестись к небу, - только воспрянь
и дух свой Бога достойным яви!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154
смерти гнев; но весело встретит ее приход только тот, кто готовился к
ней задолго.
(13) Итак, признаюсь, я бываю у этого дорогого мне человека так часто
по многим причинам; мне хочется знать, найду ли я его и на сей раз преж-
ним или же стойкость духа иссякает вместе с силами тела. Но она у него
все росла, так же как на глазах у всех растет радость возниц, когда они
на седьмом круге2 приближаются к победе. (14) Верный наставлениям Эпику-
ра, он говорил мне так: можно надеяться, что последний вздох излетает
без боли, а если боль и есть, то хоть некоторое утешение заключено в ее
краткости, - потому что сильная боль не бывает долгой. В самый миг расс-
тавания души с телом, - если это мучительно, - ему поможет мысль, что
после этой боли уже ничего болеть не будет. Но, впрочем, он не сомнева-
ется, что душа старика держится на волоске и, чтобы вырвать ее из тела,
большой силы не нужно. Если огонь охватил крепкий дом, то надо гасить
его, заливая водой или обрушив постройку, но там, где ему не хватает пи-
щи, он сам гаснет. - (15) Я особенно охотно слушаю это, Луцилий, не по-
тому что оно ново, но потому что воочию вижу все на деле. В чем же суть?
Разве мало я наблюдал людей, добровольно обрывавших свою жизнь? Ви-
деть-то я их видел, но для меня убедительнее пример тех, кто идет к
смерти без ненависти к жизни, кто принимает, а не призывает кончину. -
(16) "Мучимся мы, - говорил он, - по своей вине, оттого что трепещем,
когда думаем, что смерть близко. Но бывает ли далеко та, что подстерега-
ет нас в любом месте и в любой миг? Едва нам покажется, что по какой-то
причине приблизилась смерть, лучше подумаем о других, еще более близких
причинах, которых мы не боимся". - Враг угрожал смертью, - но врага опе-
редила болезнь желудка. (17) Если бы мы захотели разобраться в причинах
нашего страха, то убедились бы, что одни из них существуют, другие нам
мерещатся. Мы боимся не смерти, а мыслей о смерти - ведь от самой смерти
мы всегда в двух шагах. Значит, если смерть страшна, то нужно всегда
быть в страхе: разве мы хоть когда-нибудь избавлены от нее?
(18) Но мне уже надобно опасаться, как бы ты не возненавидел такие
длинные письма хуже смерти. Итак, я кончаю. А ты, чтобы никогда не бо-
яться смерти, всегда думай о ней. Будь здоров.
Письмо XXXI
Сенека приветствует Луцилия!
(1) Я узнаю моего Луцилия: он уже показал себя таким, каким обещал
стать. Следуй порыву души, который вел тебя мимо общепризнанных благ к
высшему благу. Стань таким, каким ты задумал стать, не больше и не луч-
ше, - иного я и не желаю. Возводя основание, ты не стеснялся местом, -
доводи же до конца то, на что замахнулся, пусти в дело все, что есть у
тебя за душой.
(2) В конечном счете ты станешь мудрым, если заткнешь уши, и не вос-
ком, который пригодился, говорят, Улиссу1 для его спутников: тут нужно
что-нибудь поплотнее и понадежней. Вкрадчив был голос, которого боялся
Улисс, но он был единственным, а тот голос, которого тебе надо бояться,
доносится не с одного утеса, а со всех концов земли. Значит, надо
объехать стороной не одно опасное место, где притаилось в засаде наслаж-
дение, а все города. Будь глух даже для тех, кому ты всех дороже: они с
лучшими намерениями желают тебе дурного, и если ты хочешь быть счастли-
вым, моли богов не посылать тебе того, о чем просят доброжелатели. (3)
Ведь не блага все то, чем они хотели бы тебя осыпать. Есть одно благо, и
в нем же - источник и залог блаженной жизни: полагаться на себя. А этого
не достигнешь, не презирая тягот и не сочтя их одной из тех вещей, кото-
рые ни хороши, ни плохи. Ведь не бывает так, чтобы одно и то же было то
хорошим, то плохим, то легким и сносным, то ужасным. (4) Тяготы - не
благо. Но что же тогда благо? Презрение к тяготам. Поэтому я порицаю за-
нятых пустыми делами, зато любым, кто старается ради честной цели, я
восхищаюсь тем больше, чем усерднее его усилия и чем меньше он позволяет
себе поддаваться и застревать на месте. Таким я кричу: "Хорошо! Ну-ка,
набери воздуху и, если можешь, возьми этот склон на одном дыхании!" (5)
Тяготы питают благородные души. Значит, из всего, о чем когда-то моли-
лись твои родители, тебе уже нечего выбрать, нечего захотеть для себя и
пожелать самому себе, да и стыдно человеку, который одолел самые высокие
вершины, обременять богов. Что нужды в молитвах? Сделай сам себя счаст-
ливым! Это тебе по силам, если поймешь одно: благо лишь то, в чем при-
сутствует добродетель, а то, что причастно злу, постыдно. Подобно тому
как без примеси света ничто не блестит, как ничто не бывает темным, если
нет в нем сумрака, если оно не вобрало в себя долю тьмы, подобно тому
как без помощи огня нет теплоты, а без воздуха нет холода, - так только
присутствие добродетели или зла делает все честным либо постыдным.
(6) Что же есть благо? Знание. Что есть зло? Незнание. Кто умен и ис-
кусен, тот, смотря по обстоятельствам, одно отвергнет, другое выберет 2.
Однако он не боится того, что отвергает, и не восхищается тем, что выби-
рает, если только душа его высока и непобедима. Я запрещаю тебе унывать
и сокрушаться. Мало не отказываться от труда: нужно искать его! - (7)
"Но что же такое, - спросишь ты, - труд пустой и ненуж ный?" - Тот, что
вызван ничтожными причинами3. Он тоже не есть зло, как и тот труд, что
затрачен ради прекрасной цели; ведь дело в самой стойкости, а она есть
свойство души, побуждающее одолевать трудности и тяготы и ободряющее
нас: "Что ты мешкаешь? Мужчине пот не страшен!"
(8) Но чтобы добродетель б.ыла совершенной, нужно еще вот что: пусть
будет твоя жизнь равна себе, пусть ничто в ней не противоречит одно дру-
гому, а это невозможно без знания и без искусства, позволяющего познать
божеское и человеческое. Таково высшее благо. Достигни его - и станешь
не просителем, а ровней богам.
(9) "Как же прийти к этому?" - спросишь ты. Не через Пенинский или
Греческий хребет, не через пустыни Кандавии; не нужно будет объезжать ни
Сирты, ни Сциллу с Харибдой 4, - хоть все это ты и проделал ради жалкой
прокураторской должности. Нет, дорога безопасна, дорога приятна, и сна-
рядила тебя сама природа. Она дала тебе все, чтобы ты стал наравне с бо-
гом, если не пренебрежешь данным. (10) Не деньги сделают тебя равным бо-
гу: у бога ничего нет; не сделает и претекста5: бог наг; не сделает ни
молва, ни уменье показать себя, ни имя, известное всему народу: бог ни-
кому неведом, многие думают о нем дурно - и безнаказанно; не сделает
толпа рабов, таскающих твои носилки по всем дорогам в городе и на чужби-
не: величайший и могущественнейший бог сам всем движет. Не сделает тебя
блаженным ни сила, ни красота: и то и другое уступает старости. (11)
Нужно искать нечто такое, что не подпадает день ото дня все больше под
власть, не знающую препятствий6. Что же это? Душа, но душа непреклонная,
благородная, высокая. Можно ли назвать ее иначе как богом, нашедшим при-
ют в теле человека? Такая душа может оказаться и у римского всадника, и
у вольноотпущенника, и у раба. Что такое римский всадник, вольноотпущен-
ник, раб? Все это - имена, порожденные честолюбием или несправедли-
востью. Из тесного угла можно вознестись к небу, - только воспрянь
и дух свой Бога достойным яви!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154