Но путешествие не сделает тебя ни лучше, ни здоровее.
(16) В ученых занятиях, в общении с чиноначальниками мудрости должны
мы проводить время, чтобы усвоить исследованное, исследовать неоткрытое.
Так нуждающаяся в искуплении душа отпускается на свободу из жалкого
рабства. А пока ты не знаешь, от чего бежать, к чему стремиться, что не-
обходимо, что не нужно, что справедливо и что честно, будешь ты не путе-
шествовать, а блуждать. (17) Никакой пользы не даст тебе эта езда: ты
ведь будешь путешествовать вместе со своими страстями, и твои беды от
тебя не отстанут. Если бы только не отстали? Тогда они были бы еще дале-
ко: а так они не с тобою, а в тебе и, значит, везде будут томить тебя и
мучить одинаковыми неприятностями. Больному следует искать не новых
мест, а лекарства. (18) Человек сломал бедро, подвернул сустав: не в по-
возку и не на корабль должен он садиться, но позвать врача, чтобы тот
срастил сломанную кость, вправил вывих. Так неужели, по-твоему, можно
вылечить переменою мест душу, сломанную и вывихнутую во многих местах?
Слишком силен этот недуг" чтобы лечить его прогулками в носилках. (19)
Путешествие никого не сделает ни врачом, ни оратором; местность не учит
никакому искусству; так неужели мудрости, которая превыше всего, можно
набраться по дороге? Поверь мне, нет дороги, которая уведет тебя прочь
от влечений" от гнева, от страха, - а будь такая дорога, весь род чело-
веческий пустился бы по ней сомкнутым строем.
Все эти недуги будут томить тебя и иссушать в странствиях по морям и
по суше, пока ты будешь носить в себе их причины. (20) Ты удивляешься,
что бегство тебе не помогло? Но все, от чего ты бежишь, с тобою. Значит,
исправься сам! Сбрось с себя бремя, удерживай желания в неких пределах,
выскобли из души всякую порчу! Если хочешь приятно путешествовать, выле-
чи твоего спутника! Будешь жить вместе со скупым и алчным, - жадность
пристанет к тебе; будешь общаться со спесивцем, - к тебе перейдет
чванство; в дружбе с палачом ты не избавишься от жестокости; возьми в
товарищи развратника - распалится и твоя похоть. (21) Хочешь освобо-
диться от пороков - сторонись порочных примеров. Скупец, развратитель,
жестокий, коварный, - все, что повредили бы тебе, будь они близко, - в
тебе самом. Уйди от них к лучшим, живи с Катонами, с Лелием, с Туберо-
ном, а если тебе по душе греки - побудь с Сократом, с Зеноном. Один нау-
чит тебя умереть, когда это необходимо, другой - раньше, чем будет необ-
ходимо6. (22) Живи с Хрисиппом, с Посидонием. Они передадут тебе знание
божественного и человеческого, они прикажут быть деятельным и не только
красно говорить, сыпля словами для удовольствия слушателей, но и зака-
лять душу и быть твердыми против угроз. В этой бурной, как море, жизни
есть одна пристань: презирать будущие превратности, стоять надежно и
открыто, грудью встречать удары судьбы, не прячась и не виляя. (23) При-
рода произвела нас на свет высокими душой и, подобно тому как одних жи-
вотных она наделила свирепостью, других - хитростью, третьих - тру-
состью, так нам она дала дух славный и божественный, ищущий, как жить
честнее, а не как безопасней, подобный вселенной, - ибо с нею он состя-
зается, за ней следует, насколько это возможно человеческому шагу. Он
жаждет отличиться и верит, что его заметят и похвалят. (24) Он - госпо-
дин всего, он над всем и, значит, ничему не покоряется. Ничто не кажется
ему ни тяжким, ни способным согнуть мужа.
Гибель и тягостный труд - ужасные видом обличья;7
вовсе нет, если кто сможет посмотреть на них прямо и пробиться взгля-
дом сквозь тьму. Многое, что ночью представляется ужасным, день делает
смехотворным.
Гибель и тягостный труд - ужасные видом обличья.
Наш Вергилий сказал превосходно: они ужасны не на самом деле, а
только видом, то есть кажутся такими, а казаться - не значит быть. (25)
Так ли они, повторяю, страшны, как гласит молва? И скажи, Луцилий, молю:
с чего мужу бояться труда, человеку - смерти?
Сколько раз попадались мне считающие невозможным все, чего сами они
не могут, и говорящие, будто мы требуем больше, чем выдерживает челове-
ческая природа. (26) Насколько же лучше я думаю о них! Ведь и они многое
могут, да не хотят. А кому из тех, кто пытался, изменял успех? Разве,
когда возьмешься, все не оказывается легче? Мы не потому не осмеливаем-
ся, что трудно, - трудно оттого, что мы не осмеливаемся. (27) Если вам
нужен пример, возьмите Сократа, старца необычайной выносливости, прошед-
шего через все невзгоды, но не побежденного ни бедностью, еще более гне-
тущей из-за домашнего бремени, ни тяготами, которые он нес и на войне, и
дома должен был сносить, - вспомни хоть его жену с ее свирепым нравом и
дерзким языком, хоть тупых к ученью детей, больше похожих на мать, чем
на отца. И почти всю его жизнь была то война, то тирания, то свобода бо-
лее жестокая, чем война и власть тиранов. (28) Двадцать семь лет шли
битвы8; закончились бои - государство предано было зловредности тридцати
тиранов, большинство из которых были ему врагами. И наконец - приговор
по самым тяжким статьям: ему ставили в вину и святотатство, и развраще-
ние юношества, которое он, мол, натравливал на богов, на родителей, на
государство; а после этого - темница и яд. Но все это настолько не изме-
нило его души, что он даже в лице не изменился. Вот удивительное и ред-
кое свойство! А Сократ сохранил его до последнего часа: никто не видел
его ни веселее, ни печальнее, - он был постоянно ровен среди постоянных
преследований фортуны.
(29) Хочешь другой пример? Возьми того Катона, что жил недавно, кото-
рого фортуна гнала с еще большей враждебностью и упорством. Во всем она
ставила ему преграды, даже под самый конец не давала умереть, а он дока-
зал, что мужественный может и жить, и умереть против воли фортуны. Вся
его жизнь прошла или в пору гражданских войн, или в ту, что была уже
чревата гражданской войною. И о нем, ничуть не меньше, чем о Сократе,
можно сказать, что он жил под игом рабства 9, если только ты не считаешь
Гнея Помпея, и Цезаря, и Красса сторонниками свободы. (30) Никто не ви-
дел, чтобы Катон менялся при всех переменах в государстве: он явил себя
одинаковым во всем - в преторской должности и при провале на выборах,
при обвиненье и в провинции, на сходке народа, в войсках, в смерти. На-
конец, когда трепетало все государство, когда по одну сторону был Це-
зарь, поддержанный десятью легионами и таким же многочисленным прикрыти-
ем из иноземных племен, по другую - Помпеи, который один стоил всех этих
сил, когда эти склонялись к Цезарю, те - к Помпею, - один лишь Катон
составлял партию приверженцев республики. (31) Если ты захочешь охватить
в душе картину того времени, то по одну сторону ты увидишь плебеев и
чернь, готовую устроить переворот, по другую - оптиматов и всадническое
сословие и все, что было в городе почтенного и отборного; а посреди ос-
талось двое - Катон и республика. Ты удивился бы, увидав, что
Здесь и Атрид, и Приам, и Ахилл, обоим ужасный,10
ибо он обоих порицает, обоих разоружает. (32) Вот какой приговор вы-
носит Катон обоим: "Если победит Цезарь, я умру; если Помпеи - отправ-
люсь в изгнанье".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154
(16) В ученых занятиях, в общении с чиноначальниками мудрости должны
мы проводить время, чтобы усвоить исследованное, исследовать неоткрытое.
Так нуждающаяся в искуплении душа отпускается на свободу из жалкого
рабства. А пока ты не знаешь, от чего бежать, к чему стремиться, что не-
обходимо, что не нужно, что справедливо и что честно, будешь ты не путе-
шествовать, а блуждать. (17) Никакой пользы не даст тебе эта езда: ты
ведь будешь путешествовать вместе со своими страстями, и твои беды от
тебя не отстанут. Если бы только не отстали? Тогда они были бы еще дале-
ко: а так они не с тобою, а в тебе и, значит, везде будут томить тебя и
мучить одинаковыми неприятностями. Больному следует искать не новых
мест, а лекарства. (18) Человек сломал бедро, подвернул сустав: не в по-
возку и не на корабль должен он садиться, но позвать врача, чтобы тот
срастил сломанную кость, вправил вывих. Так неужели, по-твоему, можно
вылечить переменою мест душу, сломанную и вывихнутую во многих местах?
Слишком силен этот недуг" чтобы лечить его прогулками в носилках. (19)
Путешествие никого не сделает ни врачом, ни оратором; местность не учит
никакому искусству; так неужели мудрости, которая превыше всего, можно
набраться по дороге? Поверь мне, нет дороги, которая уведет тебя прочь
от влечений" от гнева, от страха, - а будь такая дорога, весь род чело-
веческий пустился бы по ней сомкнутым строем.
Все эти недуги будут томить тебя и иссушать в странствиях по морям и
по суше, пока ты будешь носить в себе их причины. (20) Ты удивляешься,
что бегство тебе не помогло? Но все, от чего ты бежишь, с тобою. Значит,
исправься сам! Сбрось с себя бремя, удерживай желания в неких пределах,
выскобли из души всякую порчу! Если хочешь приятно путешествовать, выле-
чи твоего спутника! Будешь жить вместе со скупым и алчным, - жадность
пристанет к тебе; будешь общаться со спесивцем, - к тебе перейдет
чванство; в дружбе с палачом ты не избавишься от жестокости; возьми в
товарищи развратника - распалится и твоя похоть. (21) Хочешь освобо-
диться от пороков - сторонись порочных примеров. Скупец, развратитель,
жестокий, коварный, - все, что повредили бы тебе, будь они близко, - в
тебе самом. Уйди от них к лучшим, живи с Катонами, с Лелием, с Туберо-
ном, а если тебе по душе греки - побудь с Сократом, с Зеноном. Один нау-
чит тебя умереть, когда это необходимо, другой - раньше, чем будет необ-
ходимо6. (22) Живи с Хрисиппом, с Посидонием. Они передадут тебе знание
божественного и человеческого, они прикажут быть деятельным и не только
красно говорить, сыпля словами для удовольствия слушателей, но и зака-
лять душу и быть твердыми против угроз. В этой бурной, как море, жизни
есть одна пристань: презирать будущие превратности, стоять надежно и
открыто, грудью встречать удары судьбы, не прячась и не виляя. (23) При-
рода произвела нас на свет высокими душой и, подобно тому как одних жи-
вотных она наделила свирепостью, других - хитростью, третьих - тру-
состью, так нам она дала дух славный и божественный, ищущий, как жить
честнее, а не как безопасней, подобный вселенной, - ибо с нею он состя-
зается, за ней следует, насколько это возможно человеческому шагу. Он
жаждет отличиться и верит, что его заметят и похвалят. (24) Он - госпо-
дин всего, он над всем и, значит, ничему не покоряется. Ничто не кажется
ему ни тяжким, ни способным согнуть мужа.
Гибель и тягостный труд - ужасные видом обличья;7
вовсе нет, если кто сможет посмотреть на них прямо и пробиться взгля-
дом сквозь тьму. Многое, что ночью представляется ужасным, день делает
смехотворным.
Гибель и тягостный труд - ужасные видом обличья.
Наш Вергилий сказал превосходно: они ужасны не на самом деле, а
только видом, то есть кажутся такими, а казаться - не значит быть. (25)
Так ли они, повторяю, страшны, как гласит молва? И скажи, Луцилий, молю:
с чего мужу бояться труда, человеку - смерти?
Сколько раз попадались мне считающие невозможным все, чего сами они
не могут, и говорящие, будто мы требуем больше, чем выдерживает челове-
ческая природа. (26) Насколько же лучше я думаю о них! Ведь и они многое
могут, да не хотят. А кому из тех, кто пытался, изменял успех? Разве,
когда возьмешься, все не оказывается легче? Мы не потому не осмеливаем-
ся, что трудно, - трудно оттого, что мы не осмеливаемся. (27) Если вам
нужен пример, возьмите Сократа, старца необычайной выносливости, прошед-
шего через все невзгоды, но не побежденного ни бедностью, еще более гне-
тущей из-за домашнего бремени, ни тяготами, которые он нес и на войне, и
дома должен был сносить, - вспомни хоть его жену с ее свирепым нравом и
дерзким языком, хоть тупых к ученью детей, больше похожих на мать, чем
на отца. И почти всю его жизнь была то война, то тирания, то свобода бо-
лее жестокая, чем война и власть тиранов. (28) Двадцать семь лет шли
битвы8; закончились бои - государство предано было зловредности тридцати
тиранов, большинство из которых были ему врагами. И наконец - приговор
по самым тяжким статьям: ему ставили в вину и святотатство, и развраще-
ние юношества, которое он, мол, натравливал на богов, на родителей, на
государство; а после этого - темница и яд. Но все это настолько не изме-
нило его души, что он даже в лице не изменился. Вот удивительное и ред-
кое свойство! А Сократ сохранил его до последнего часа: никто не видел
его ни веселее, ни печальнее, - он был постоянно ровен среди постоянных
преследований фортуны.
(29) Хочешь другой пример? Возьми того Катона, что жил недавно, кото-
рого фортуна гнала с еще большей враждебностью и упорством. Во всем она
ставила ему преграды, даже под самый конец не давала умереть, а он дока-
зал, что мужественный может и жить, и умереть против воли фортуны. Вся
его жизнь прошла или в пору гражданских войн, или в ту, что была уже
чревата гражданской войною. И о нем, ничуть не меньше, чем о Сократе,
можно сказать, что он жил под игом рабства 9, если только ты не считаешь
Гнея Помпея, и Цезаря, и Красса сторонниками свободы. (30) Никто не ви-
дел, чтобы Катон менялся при всех переменах в государстве: он явил себя
одинаковым во всем - в преторской должности и при провале на выборах,
при обвиненье и в провинции, на сходке народа, в войсках, в смерти. На-
конец, когда трепетало все государство, когда по одну сторону был Це-
зарь, поддержанный десятью легионами и таким же многочисленным прикрыти-
ем из иноземных племен, по другую - Помпеи, который один стоил всех этих
сил, когда эти склонялись к Цезарю, те - к Помпею, - один лишь Катон
составлял партию приверженцев республики. (31) Если ты захочешь охватить
в душе картину того времени, то по одну сторону ты увидишь плебеев и
чернь, готовую устроить переворот, по другую - оптиматов и всадническое
сословие и все, что было в городе почтенного и отборного; а посреди ос-
талось двое - Катон и республика. Ты удивился бы, увидав, что
Здесь и Атрид, и Приам, и Ахилл, обоим ужасный,10
ибо он обоих порицает, обоих разоружает. (32) Вот какой приговор вы-
носит Катон обоим: "Если победит Цезарь, я умру; если Помпеи - отправ-
люсь в изгнанье".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154