По-
падем и мы в число примеров! (14) Отчего мы слабеем? Отчего теряем на-
дежду? Что могло случиться прежде, то может и сейчас. Только очистим ду-
шу и будем следовать природе, потому что отступивший от нее обречен же-
ланьям, страху и рабству у вещей случайных. Можно еще вернуться на пра-
вильный путь, можно все восстановить. Сделаем это, чтобы переносить
боль, когда она охватит тело, и сказать фортуне: ты имеешь дело с мужчи-
ной; хочешь победить - поищи другого! 4"
(15) Такими или подобными речами утишается боль язвы, - хоть я и же-
лаю ему, чтобы она облегчилась, или была излечена, или хотя бы осталась
такою же и старела с ним. Впрочем, за него я спокоен; это нам грозит
урон, у нас будет отнят замечательный старик. Сам он уже сыт жизнью, а
если и желает ее продленья, то не ради себя, а ради тех, кому он поле-
зен. Так что, оставаясь жить, он являет свою щедрость. (16) Другой бы
положил конец этим мукам, а он считает одинаково постыдным бежать и от
смерти, и от жизни. - "Так что же, если обстоятельства его убедят, неу-
жели он не уйдет?" - А почему ему не уйти, если никто уже не сможет при-
бегнуть к нему? если ему не о чем будет заботиться, кроме своей боли?
(17) Вот что значит, Луцилий, учиться философии у жизни, упражняться в
ней, видя перед собою истинный пример: разумного человека, его мужество
перед лицом подступающей смерти, среди гнетущих болей. Кто делает, как
должно, у того и учись, как должно делать. До сих пор мы приводили дово-
ды: может ли кто-нибудь противиться боли, сломит ли приближающаяся
смерть даже великие души. (18) Но к чему слова? Взглянем воочию! Ему не
смерть дает мужество сопротивляться боли и не боль - сопротивляться
смерти. Он противится и той, и другой, полагаясь только на себя. Он
страдает терпеливо не в надежде смерти и с охотой умирает не потому, что
ему невтерпеж страданья. Страданья он терпит, смерти ждет. Будь здоров.
Письмо XCIX
Сенека приветствует Луцилия!
(1) Я посылаю тебе письмо, которое написал Маруллу, когда он потерял
младенца-сына и, по слухам, обнаружил при этом слабость. В письме я отс-
тупил от своего обыкновенья и не счел нужным мягко говорить с тем, кто
заслуживает скорее порицанья, чем утешенья. Удрученному и тяжко .ранен-
ному, если он плохо переносит боль, нужно дать немного воли: пусть пре-
сытится или, по крайней мере, даст выход первому порыву. А те, кто на-
рочно взялись горевать, должны быть немедленно наказаны: пусть знают,
что и слезы можно лить по-глупому.
(2) Ты ждешь утешений? Так получай упреки! Вот какую слабость ты об-
наружил, когда умер сын! А что бы ты делал, потеряв друга? Умер сын, чье
будущее неясно, совсем крохотный; загублен самый короткий век. (3) Мы
ищем причин для страданья и хотим сетовать на судьбу даже неоправданно,
когда она не дает нам повода к справедливым жалобам. А ведь мне уже,
клянусь, казалось, что тебе хватит мужества противостоять и большим, а
не то что этим призрачным бедам, от которых люди стонут только по обы-
чаю. Даже потеряв друга - а это для нас самый тяжкий урон! - ты должен
заставить себя больше радоваться тому, что у тебя был друг, чем горевать
об утрате. (4) Но большинство людей не считает, сколько им было дано,
сколько они успели порадоваться. И в этом, помимо прочего, дурная сторо-
на такого горя: оно не только неуместно, но и неблагодарно. Значит, был
у тебя друг, - и все пропало даром? Столько лет общей жизни и единодуш-
ного товарищества во всех занятиях ничего не дали? Вместе с другом ты
хоронишь и дружбу? Что же ты горюешь, потеряв его, если тебе мало пользы
от того, что он был? Поверь мне: пусть случай отнимет тех, кого мы люби-
ли, - немалая часть их существа остается с нами. То время, что прошло,
наше; что было, то теперь в самом надежном месте. (5) Располагая на бу-
дущее, мы не ведаем благодарности за уже полученное, - как будто буду-
щее, если только оно наступит, не перейдет очень скоро в прошлое. Кто
радуется только настоящему, тот слишком сужает пределы обладанья всеми
вещами, нет, и прошлое, и будущее тешат нас, одно - ожиданием, чей ис-
ход, однако, неведом, ибо оно может не сбыться, другое - воспоминанием,
которого не может не остаться. Что" за безумие - упускать самое надеж-
ное? Успокоимся на том, что мы уже успели зачерпнуть, - если только мы
не будем черпать дырявой душой, из которой все выливается.
(6) Есть бесчисленные примеры того, как люди без слез хоронили детей,
умерших молодыми, как шли от костра в сенат или возвращались к другой
общественной обязанности, как сразу принимались за дела. И ненапрасно:
ведь, во-первых, скорбеть излишне, если скорбью ничему не поможешь, и
во-вторых, несправедливо сетовать на то, что с одним случилось, ос-
тальных ожидает. И еще, глупо вопить в тоске, если разрыв между тоскую-
щим и утраченным ничтожен: мы должны быть спокойнее хотя бы потому, что
сами идем вслед за теми, кого потеряли. (7) Взгляни" как скоротечно вре-
мя, подумай, как коротко ристалище, по которому мы бежим так быстро;
посмотри на весь человеческий род, единым сонмом,. с самыми малыми про-
межутками, - хоть порой они и кажутся большими, - поспешающий к одному
концу; тот, кого ты считаешь погибшим, только предшествовал тебе. Так
есть ли большее безумие, чем оплакивать того, кто раньше прошел дорогу,
которую и тебе предстоит измерить? Разве плачут над тем, про что извест-
но заранее, что оно случится? А кто не думал о предстоящей каждому чело-
веку смерти, тот обманывал себя. (8) Разве плачут над тем, о чем сами
говорили: оно произойдет непременно? Сетующий на чью-нибудь смерть сету-
ет на то, что умерший был человеком. Все мы связаны общим уделом: кто
родился, тому предстоит умереть. (9) Сроки разные, исход один. Рассто-
янье между первым и последним днем изменчиво и неведомо; если мерить его
тяготами пути, оно велико даже у ребенка, если скоростью - коротко даже
у старца. Все ненадежно и обманчиво, все изменчиво как погода. Все не-
сется стремглав и, по веленью фортуны, превращается в нечто противопо-
ложное, и в таком коловращении человеческих дел нет ничего заранее из-
вестного, кроме смерти. И однако все жалуются на то единственное, в чем
никто еще не обманулся.
- "Но он умер ребенком!" - Не буду говорить о том, что отжившему свое
лучше, перейду к другому: намного ли состарившийся взял верх над младен-
цем? (10) Представь себе безграничность глубин времени и охвати мыслью
весь мир, потом сравни с этой безмерностью то, что именуется человечес-
ким веком, - и ты увидишь, как ничтожен отрезок, которого мы желаем, ко-
торый стремимся продлить. А сколько занимают в нем слезы тревоги? (11)
Сколько занимает смерть, желанная прежде, чем придет? Сколько занимает
нездоровье, сколько страх, сколько годы младенчества и годы, прожитые в
невежестве и без пользы? Половину срока мы спим. Прибавь еще труды,
скорби, опасности, - и ты поймешь, что за самый долгий век времени жить
остается очень мало. (12) Кто же согласится с тобою, что не лучше тому,
кому позволено скоро вернуться и закончить путь еще до усталости? Жизнь
есть не благо и не зло, а только вместилище блага и зла. Так что твой
сын ничего не потерял, кроме жребия, ко торый верней выпал бы не в его
пользу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154
падем и мы в число примеров! (14) Отчего мы слабеем? Отчего теряем на-
дежду? Что могло случиться прежде, то может и сейчас. Только очистим ду-
шу и будем следовать природе, потому что отступивший от нее обречен же-
ланьям, страху и рабству у вещей случайных. Можно еще вернуться на пра-
вильный путь, можно все восстановить. Сделаем это, чтобы переносить
боль, когда она охватит тело, и сказать фортуне: ты имеешь дело с мужчи-
ной; хочешь победить - поищи другого! 4"
(15) Такими или подобными речами утишается боль язвы, - хоть я и же-
лаю ему, чтобы она облегчилась, или была излечена, или хотя бы осталась
такою же и старела с ним. Впрочем, за него я спокоен; это нам грозит
урон, у нас будет отнят замечательный старик. Сам он уже сыт жизнью, а
если и желает ее продленья, то не ради себя, а ради тех, кому он поле-
зен. Так что, оставаясь жить, он являет свою щедрость. (16) Другой бы
положил конец этим мукам, а он считает одинаково постыдным бежать и от
смерти, и от жизни. - "Так что же, если обстоятельства его убедят, неу-
жели он не уйдет?" - А почему ему не уйти, если никто уже не сможет при-
бегнуть к нему? если ему не о чем будет заботиться, кроме своей боли?
(17) Вот что значит, Луцилий, учиться философии у жизни, упражняться в
ней, видя перед собою истинный пример: разумного человека, его мужество
перед лицом подступающей смерти, среди гнетущих болей. Кто делает, как
должно, у того и учись, как должно делать. До сих пор мы приводили дово-
ды: может ли кто-нибудь противиться боли, сломит ли приближающаяся
смерть даже великие души. (18) Но к чему слова? Взглянем воочию! Ему не
смерть дает мужество сопротивляться боли и не боль - сопротивляться
смерти. Он противится и той, и другой, полагаясь только на себя. Он
страдает терпеливо не в надежде смерти и с охотой умирает не потому, что
ему невтерпеж страданья. Страданья он терпит, смерти ждет. Будь здоров.
Письмо XCIX
Сенека приветствует Луцилия!
(1) Я посылаю тебе письмо, которое написал Маруллу, когда он потерял
младенца-сына и, по слухам, обнаружил при этом слабость. В письме я отс-
тупил от своего обыкновенья и не счел нужным мягко говорить с тем, кто
заслуживает скорее порицанья, чем утешенья. Удрученному и тяжко .ранен-
ному, если он плохо переносит боль, нужно дать немного воли: пусть пре-
сытится или, по крайней мере, даст выход первому порыву. А те, кто на-
рочно взялись горевать, должны быть немедленно наказаны: пусть знают,
что и слезы можно лить по-глупому.
(2) Ты ждешь утешений? Так получай упреки! Вот какую слабость ты об-
наружил, когда умер сын! А что бы ты делал, потеряв друга? Умер сын, чье
будущее неясно, совсем крохотный; загублен самый короткий век. (3) Мы
ищем причин для страданья и хотим сетовать на судьбу даже неоправданно,
когда она не дает нам повода к справедливым жалобам. А ведь мне уже,
клянусь, казалось, что тебе хватит мужества противостоять и большим, а
не то что этим призрачным бедам, от которых люди стонут только по обы-
чаю. Даже потеряв друга - а это для нас самый тяжкий урон! - ты должен
заставить себя больше радоваться тому, что у тебя был друг, чем горевать
об утрате. (4) Но большинство людей не считает, сколько им было дано,
сколько они успели порадоваться. И в этом, помимо прочего, дурная сторо-
на такого горя: оно не только неуместно, но и неблагодарно. Значит, был
у тебя друг, - и все пропало даром? Столько лет общей жизни и единодуш-
ного товарищества во всех занятиях ничего не дали? Вместе с другом ты
хоронишь и дружбу? Что же ты горюешь, потеряв его, если тебе мало пользы
от того, что он был? Поверь мне: пусть случай отнимет тех, кого мы люби-
ли, - немалая часть их существа остается с нами. То время, что прошло,
наше; что было, то теперь в самом надежном месте. (5) Располагая на бу-
дущее, мы не ведаем благодарности за уже полученное, - как будто буду-
щее, если только оно наступит, не перейдет очень скоро в прошлое. Кто
радуется только настоящему, тот слишком сужает пределы обладанья всеми
вещами, нет, и прошлое, и будущее тешат нас, одно - ожиданием, чей ис-
ход, однако, неведом, ибо оно может не сбыться, другое - воспоминанием,
которого не может не остаться. Что" за безумие - упускать самое надеж-
ное? Успокоимся на том, что мы уже успели зачерпнуть, - если только мы
не будем черпать дырявой душой, из которой все выливается.
(6) Есть бесчисленные примеры того, как люди без слез хоронили детей,
умерших молодыми, как шли от костра в сенат или возвращались к другой
общественной обязанности, как сразу принимались за дела. И ненапрасно:
ведь, во-первых, скорбеть излишне, если скорбью ничему не поможешь, и
во-вторых, несправедливо сетовать на то, что с одним случилось, ос-
тальных ожидает. И еще, глупо вопить в тоске, если разрыв между тоскую-
щим и утраченным ничтожен: мы должны быть спокойнее хотя бы потому, что
сами идем вслед за теми, кого потеряли. (7) Взгляни" как скоротечно вре-
мя, подумай, как коротко ристалище, по которому мы бежим так быстро;
посмотри на весь человеческий род, единым сонмом,. с самыми малыми про-
межутками, - хоть порой они и кажутся большими, - поспешающий к одному
концу; тот, кого ты считаешь погибшим, только предшествовал тебе. Так
есть ли большее безумие, чем оплакивать того, кто раньше прошел дорогу,
которую и тебе предстоит измерить? Разве плачут над тем, про что извест-
но заранее, что оно случится? А кто не думал о предстоящей каждому чело-
веку смерти, тот обманывал себя. (8) Разве плачут над тем, о чем сами
говорили: оно произойдет непременно? Сетующий на чью-нибудь смерть сету-
ет на то, что умерший был человеком. Все мы связаны общим уделом: кто
родился, тому предстоит умереть. (9) Сроки разные, исход один. Рассто-
янье между первым и последним днем изменчиво и неведомо; если мерить его
тяготами пути, оно велико даже у ребенка, если скоростью - коротко даже
у старца. Все ненадежно и обманчиво, все изменчиво как погода. Все не-
сется стремглав и, по веленью фортуны, превращается в нечто противопо-
ложное, и в таком коловращении человеческих дел нет ничего заранее из-
вестного, кроме смерти. И однако все жалуются на то единственное, в чем
никто еще не обманулся.
- "Но он умер ребенком!" - Не буду говорить о том, что отжившему свое
лучше, перейду к другому: намного ли состарившийся взял верх над младен-
цем? (10) Представь себе безграничность глубин времени и охвати мыслью
весь мир, потом сравни с этой безмерностью то, что именуется человечес-
ким веком, - и ты увидишь, как ничтожен отрезок, которого мы желаем, ко-
торый стремимся продлить. А сколько занимают в нем слезы тревоги? (11)
Сколько занимает смерть, желанная прежде, чем придет? Сколько занимает
нездоровье, сколько страх, сколько годы младенчества и годы, прожитые в
невежестве и без пользы? Половину срока мы спим. Прибавь еще труды,
скорби, опасности, - и ты поймешь, что за самый долгий век времени жить
остается очень мало. (12) Кто же согласится с тобою, что не лучше тому,
кому позволено скоро вернуться и закончить путь еще до усталости? Жизнь
есть не благо и не зло, а только вместилище блага и зла. Так что твой
сын ничего не потерял, кроме жребия, ко торый верней выпал бы не в его
пользу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154