большую часть
ночи он проводил в попойке, потом спал до шестого часа (это и было его
утро). Но свои обязанности по охране Города он выполнял весьма прилежно.
Ему давали тайные поручения и Божественный Август, когда сделал его на-
местником Фракии, которую он усмирил, и Тиберий, когда, отправляясь в
Кампанию, оставлял в Городе многое, что было ему подозрительно и нена-
вистно. (15) Позже - потому, я думаю, что ему так повезло с пьяницей Пи-
соном, - он назначил городским префектом Косса, человека степенного,
скромного, но всегда хмельного, так что порой его выносили из сената,
куда он являлся с попойки и где засыпал непробудным сном. И однако Тибе-
рий своей рукой писал ему много такого, что не считал возможным передать
даже через собственных прислужников. И ни одной тайны - ни государствен-
ной, ни доверенной частным лицом - Косе не разболтал. (16) Стало быть,
надо покончить с разглагольствованиями насчет того, что, мол, душа, по-
бежденная хмелем, над собою не властна; что как от винного сусла лопают-
ся бочки и отстой, лежавший в глубине, силою жара вздымается вверх, так
и в нас, когда бродит вино, все скрытое в глубине поднимается и выносит-
ся наружу; что, нагрузившись сверх меры неразбавленным вином, люди не
могут удержать в себе ни пищу, ни тайну и выкладывают все - и свое, и
чужое. (17) Хоть такое и бывает часто, но не реже и мы обсуждаем самые
насущные дела с теми, за кем знаем пристрастие к выпивке. Значит, ложен
этот выставляемый в защиту Зенона довод, - будто тому, кто привык напи-
ваться, ничего нельзя доверить по секрету.
А насколько было бы лучше открыто обличить пьянство и перечислить его
пороки! Тогда его стал бы избегать всякий приличный человек, а не только
совершенный и мудрый, которому довольно утолить жажду, который, когда
разгорится веселье и зайдет - не из-за него, а из-за других, - слишком
далеко, все же остановится и допьяна не напьется. (18) Мы еще посмотрим,
придет ли дух мудреца в расстройство от лишнего вина и будет ли мудрый
делать то, что всегда делают пьяные. А пока, если хочешь доказать, что
муж добра не должен напиваться допьяна, зачем строить умозаключения?
Скажи просто: стыдно загонять в себя больше, чем можешь вместить, и не
знать меры потребного для собственной утробы; пьяный делает много тако-
го, от чего, протрезвев, краснеет, опьяненье - не что иное, как добро-
вольное безумье. Продли это состояние на несколько дней, - кто усомнит-
ся, что человек сошел с ума? (19) Но и так безумье не меньше, а только
короче. Приведи в пример Александра Македонского, как он во время пира
убил Клита6, самого верного и любимого друга, а поняв свое преступление,
хотел умереть, - да и заслуживал смерти. Пьянство и разжигает, и обнажа-
ет всякий порок, уничтожая стыд, не допускающий нас до дурных дел. Ведь
большинство людей только стыд, а не добрая воля удерживает от запретно-
го. (20) Где душой овладевает слишком сильный хмель, все скрытое зло вы-
ходит наружу. Пьянство не создает пороков, а только выставляет их напо-
каз: похотливый даже не ждет ухода в спальню, а тут же, не откладывая,
позволяет себе все, чего хочется его сладострастью; бесстыдный при всех
сознается в своей болезни, наглый дает волю и рукам, и языку. У спесиво-
го растет чванство, у жестокого - свирепость, у завистливого - злость;
всякий порок выходит на свободу. (21) Прибавь еще, что пьяный не помнит
себя, слова его бессмысленны и бессвязны, глаза видят смутно, ноги зап-
летаются, голова кружится так, что крыша приходит в движение и весь дом
словно подхвачен водоворотом; живот у него болит, оттого что вино бурлит
и распирает внутренности. Все это еще терпимо, пока хмель в силе; а ког-
да сон его ослабит и опьяненье переходит в расстройство желудка? (22)
Вспомни, к каким бедствиям приводило общее опьянение! Оно предавало вра-
гу самые храбрые и воинственные племена, оно открывало крепости, многие
годы обороняемые в упорных боях, оно подчиняло чужому произволу самых
непреклонных и сбрасывавших любое иго, оно усмиряло непобежденных в бит-
ве. (23) Александр, только что мною упомянутый, остался невредим, пройдя
столько дорог, столько сражений, столько зим, одолев и трудные времена,
и трудные места, пересекши столько неведомо откуда текущих рек, столько
морей, - и сгубили его невоздержность в питье и роковой геркулесов кубок
7.
(24) Велика ли слава - много в себя вмещать? Когда первенство почти
что у тебя в руках, и спящие вповалку или блюющие сотрапезники не в си-
лах поднимать с тобою кубки, когда из всего застолья на ногах стоишь ты
один, когда ты всех одолел блистательной доблестью и никто не смог вмес-
тить больше вина, чем ты, - все равно тебя побеждает бочка.
(25) Что погубило Марка Антония, человека великого и с благородными
задатками, что привело его к чужеземным нравам и неримским порокам, как
не пьянство и не страсть к Клеопатре, не уступавшая страсти к вину? Оно
и сделало его врагом государства, и притом слабейшим, чем его враги, оно
и усугубило его жестокость, когда к нему за обедом приносили головы пер-
вых в Риме мужей8, когда он среди изобилия яств, среди царской роскоши
пытался узнавать лица и руки убитых по спискам, когда, напившись вином,
он жаждал крови. Мерзко было то, что он пьянел, когда творил все это, но
еще мерзостнее то, что он творил все это пьяным.
(26) С пристрастьем к вину неразлучна свирепость, потому что хмель
вредит здравому уму и ожесточает его. Как от долгой болезни люди стано-
вятся плаксивыми, раздражительными, так что малейшая обида приводит их в
бешенство 9, так от непрестанного пьянства становится свирепой душа.
Когда она часто не в себе, то пороки, укрепленные привычным безумием,
возникнув во хмелю, и без него не теряют силы.
(27) Так говори прямо, почему мудрый не должен пить допьяна: покажи
на деле, а не на словах, до чего отвратительно и вредно пьянство, - ведь
это нетрудно. Докажи, что так называемые наслаждения, едва перейдут ме-
ру, становятся муками. А если ты какими-то доводами доказываешь, будто
мудрец, сколько бы ни выпил вина, не собьется с правильного пути, даже
если начнет буйствовать, - то можешь строить и такие умозаключенья: муд-
рец не умрет, выпив отравы, не заснет, приняв снотворное, а проглотив
чемерицу, не извергнет сверху и снизу все, что будет у него в утробе.
Нет, если ноги у него заплетаются, и язык тоже, то какие у нас основания
думать, что он частью пьян, а частью трезв? Будь здоров!
Письмо LXXXIV
Сенека приветствует Луцилия!
(1) Те поездки, что прогоняют мою вялость, полезны, я думаю, и для
здоровья, и для занятий. Почему они полезны для здоровья, ты видишь сам:
если пристрастье к наукам делает меня ленивым и мешает заботиться о те-
ле, то так я упражняюсь хоть за чужой счет. А почему они полезны для за-
нятий, я тебе объясню. Ведь я не перестаю читать, а это, по-моему, необ-
ходимо - во-первых, чтобы не довольствоваться самим собой, во-вторых,
чтобы, зная исследованное другими, судить о найденном и думать о том,
что еще нужно найти. Чтение питает ум и дает утомленному занятиями от-
дохнуть за другим занятием. (2) Нельзя только писать или только читать:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154
ночи он проводил в попойке, потом спал до шестого часа (это и было его
утро). Но свои обязанности по охране Города он выполнял весьма прилежно.
Ему давали тайные поручения и Божественный Август, когда сделал его на-
местником Фракии, которую он усмирил, и Тиберий, когда, отправляясь в
Кампанию, оставлял в Городе многое, что было ему подозрительно и нена-
вистно. (15) Позже - потому, я думаю, что ему так повезло с пьяницей Пи-
соном, - он назначил городским префектом Косса, человека степенного,
скромного, но всегда хмельного, так что порой его выносили из сената,
куда он являлся с попойки и где засыпал непробудным сном. И однако Тибе-
рий своей рукой писал ему много такого, что не считал возможным передать
даже через собственных прислужников. И ни одной тайны - ни государствен-
ной, ни доверенной частным лицом - Косе не разболтал. (16) Стало быть,
надо покончить с разглагольствованиями насчет того, что, мол, душа, по-
бежденная хмелем, над собою не властна; что как от винного сусла лопают-
ся бочки и отстой, лежавший в глубине, силою жара вздымается вверх, так
и в нас, когда бродит вино, все скрытое в глубине поднимается и выносит-
ся наружу; что, нагрузившись сверх меры неразбавленным вином, люди не
могут удержать в себе ни пищу, ни тайну и выкладывают все - и свое, и
чужое. (17) Хоть такое и бывает часто, но не реже и мы обсуждаем самые
насущные дела с теми, за кем знаем пристрастие к выпивке. Значит, ложен
этот выставляемый в защиту Зенона довод, - будто тому, кто привык напи-
ваться, ничего нельзя доверить по секрету.
А насколько было бы лучше открыто обличить пьянство и перечислить его
пороки! Тогда его стал бы избегать всякий приличный человек, а не только
совершенный и мудрый, которому довольно утолить жажду, который, когда
разгорится веселье и зайдет - не из-за него, а из-за других, - слишком
далеко, все же остановится и допьяна не напьется. (18) Мы еще посмотрим,
придет ли дух мудреца в расстройство от лишнего вина и будет ли мудрый
делать то, что всегда делают пьяные. А пока, если хочешь доказать, что
муж добра не должен напиваться допьяна, зачем строить умозаключения?
Скажи просто: стыдно загонять в себя больше, чем можешь вместить, и не
знать меры потребного для собственной утробы; пьяный делает много тако-
го, от чего, протрезвев, краснеет, опьяненье - не что иное, как добро-
вольное безумье. Продли это состояние на несколько дней, - кто усомнит-
ся, что человек сошел с ума? (19) Но и так безумье не меньше, а только
короче. Приведи в пример Александра Македонского, как он во время пира
убил Клита6, самого верного и любимого друга, а поняв свое преступление,
хотел умереть, - да и заслуживал смерти. Пьянство и разжигает, и обнажа-
ет всякий порок, уничтожая стыд, не допускающий нас до дурных дел. Ведь
большинство людей только стыд, а не добрая воля удерживает от запретно-
го. (20) Где душой овладевает слишком сильный хмель, все скрытое зло вы-
ходит наружу. Пьянство не создает пороков, а только выставляет их напо-
каз: похотливый даже не ждет ухода в спальню, а тут же, не откладывая,
позволяет себе все, чего хочется его сладострастью; бесстыдный при всех
сознается в своей болезни, наглый дает волю и рукам, и языку. У спесиво-
го растет чванство, у жестокого - свирепость, у завистливого - злость;
всякий порок выходит на свободу. (21) Прибавь еще, что пьяный не помнит
себя, слова его бессмысленны и бессвязны, глаза видят смутно, ноги зап-
летаются, голова кружится так, что крыша приходит в движение и весь дом
словно подхвачен водоворотом; живот у него болит, оттого что вино бурлит
и распирает внутренности. Все это еще терпимо, пока хмель в силе; а ког-
да сон его ослабит и опьяненье переходит в расстройство желудка? (22)
Вспомни, к каким бедствиям приводило общее опьянение! Оно предавало вра-
гу самые храбрые и воинственные племена, оно открывало крепости, многие
годы обороняемые в упорных боях, оно подчиняло чужому произволу самых
непреклонных и сбрасывавших любое иго, оно усмиряло непобежденных в бит-
ве. (23) Александр, только что мною упомянутый, остался невредим, пройдя
столько дорог, столько сражений, столько зим, одолев и трудные времена,
и трудные места, пересекши столько неведомо откуда текущих рек, столько
морей, - и сгубили его невоздержность в питье и роковой геркулесов кубок
7.
(24) Велика ли слава - много в себя вмещать? Когда первенство почти
что у тебя в руках, и спящие вповалку или блюющие сотрапезники не в си-
лах поднимать с тобою кубки, когда из всего застолья на ногах стоишь ты
один, когда ты всех одолел блистательной доблестью и никто не смог вмес-
тить больше вина, чем ты, - все равно тебя побеждает бочка.
(25) Что погубило Марка Антония, человека великого и с благородными
задатками, что привело его к чужеземным нравам и неримским порокам, как
не пьянство и не страсть к Клеопатре, не уступавшая страсти к вину? Оно
и сделало его врагом государства, и притом слабейшим, чем его враги, оно
и усугубило его жестокость, когда к нему за обедом приносили головы пер-
вых в Риме мужей8, когда он среди изобилия яств, среди царской роскоши
пытался узнавать лица и руки убитых по спискам, когда, напившись вином,
он жаждал крови. Мерзко было то, что он пьянел, когда творил все это, но
еще мерзостнее то, что он творил все это пьяным.
(26) С пристрастьем к вину неразлучна свирепость, потому что хмель
вредит здравому уму и ожесточает его. Как от долгой болезни люди стано-
вятся плаксивыми, раздражительными, так что малейшая обида приводит их в
бешенство 9, так от непрестанного пьянства становится свирепой душа.
Когда она часто не в себе, то пороки, укрепленные привычным безумием,
возникнув во хмелю, и без него не теряют силы.
(27) Так говори прямо, почему мудрый не должен пить допьяна: покажи
на деле, а не на словах, до чего отвратительно и вредно пьянство, - ведь
это нетрудно. Докажи, что так называемые наслаждения, едва перейдут ме-
ру, становятся муками. А если ты какими-то доводами доказываешь, будто
мудрец, сколько бы ни выпил вина, не собьется с правильного пути, даже
если начнет буйствовать, - то можешь строить и такие умозаключенья: муд-
рец не умрет, выпив отравы, не заснет, приняв снотворное, а проглотив
чемерицу, не извергнет сверху и снизу все, что будет у него в утробе.
Нет, если ноги у него заплетаются, и язык тоже, то какие у нас основания
думать, что он частью пьян, а частью трезв? Будь здоров!
Письмо LXXXIV
Сенека приветствует Луцилия!
(1) Те поездки, что прогоняют мою вялость, полезны, я думаю, и для
здоровья, и для занятий. Почему они полезны для здоровья, ты видишь сам:
если пристрастье к наукам делает меня ленивым и мешает заботиться о те-
ле, то так я упражняюсь хоть за чужой счет. А почему они полезны для за-
нятий, я тебе объясню. Ведь я не перестаю читать, а это, по-моему, необ-
ходимо - во-первых, чтобы не довольствоваться самим собой, во-вторых,
чтобы, зная исследованное другими, судить о найденном и думать о том,
что еще нужно найти. Чтение питает ум и дает утомленному занятиями от-
дохнуть за другим занятием. (2) Нельзя только писать или только читать:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154