Вслед за тем давай рассмотрим и соответствующего человека - как он
складывается и каковы его свойства.
...Пострадав и потеряв состояние, даже испугавшись, думаю я, за свою
голову, он в глубине души свергает с престола честолюбие и присущий ему
прежде яростный дух. Присмирев из-за бедности, он ударяется в
стяжательство, в крайнюю бережливость и своим трудом понемногу копит
деньги. Что ж, разве, думаешь ты, такой человек не возведет на трон свою
алчность и корыстолюбие и не сотворит себе из них Великого царя..? ...
А у ног этого царя, прямо на земле, он там и сям рассадит в качестве его
рабов разумность и яростный дух. Он не допустит никаких иных соображений,
имея в виду лишь умножение своих скромных средств. Кроме богатства и
богачей, ничто не будет вызывать у него восторга и почитания, а его
честолюбие будет направлено лишь на стяжательство и на все то, что к этому
ведет.
Он бережлив и деятелен, удовлетворяет лишь самые насущные свои желания, не
допуская других трат и подавляя прочие влечения как пустые.
Посмотри еще вот что: разве мы не признаем, что у него из-за недостатка
воспитание появляются наклонности трутня - отчасти нищенские, отчасти
преступные, хотя он всячески их сдерживает из предосторожности? ...
...Он укрощает их не по разумным соображениям, а в силу необходимости, из
страха, потому что дрожит за судьбу собственного имущества.
И конечно, его бережливость будет препятствовать ему выступить за свой
счет, когда граждане будут соревноваться в чем-либо ради победы или ради
удовлетворения благородного честолюбия; он не пожелает тратить деньги ради
таких состязаний и славы, боясь пробудить в себе наклонность к
расточительству...
После этого, как видно, надо рассмотреть демократию - каким образом она
возникает, а возникнув, какие имеет особенности, - чтобы познакомиться в
свою очередь со свойствами человека подобного склада и вынести о нем свое
суждение. ...
Олигархия переходит в демократию примерно следующим образом: причина здесь
в ненасытной погоне за предполагаемым благом, состоящим якобы в том, что
надо быть как можно богаче. ...
Да ведь при олигархии правители, стоящие у власти, будучи богатыми, не
захотят ограничивать законом распущенность молодых людей и запрещать им
расточать и губить свое состояние; напротив, правители будут скупать их
имущество или давать им под проценты ссуду, чтобы самим стать еще богаче и
могущественнее.
В таком государстве эти люди, думаю я, сидят без дела, но зато у них есть и
жало, и оружие; одни из них кругом в долгах, другие лишились гражданских
прав, а иных постигло и то и другое; они полны ненависти к тем, кто владеет
теперь их имуществом, а также и к прочим и замышляют переворот. ...
Между тем дельцы, поглощенные своими делами, по-видимому, не замечают таких
людей; они приглядываются к остальным и своими денежными ссудами наносят
раны тем, кто податлив; взимая проценты, во много раз превышающие
первоначальный долг, они разводят в государстве множество трутней и нищих.
Что же касается самих правителей и их окружения, то молодежь у них
избалованная, ленивая телом и духом и слабая; у нее нет выдержки ни в
страданиях, ни в удовольствиях, и вообще она бездеятельна.
Самим же им, кроме наживы, ни до чего нет дела, а о добродетели они радеют
ничуть не больше, чем бедняки.
...Нередко бывает, что человек неимущий, худой, опаленный солнцем,
оказавшись во время боя рядом с богачем, выросшим в тенистой прохладе и
нагулявшим себе за чужой счет жирок, видит, как тот задыхается и совсем
растерялся. Разве, по-твоему, этому бедняку не придет на мысль, что
подобного рода люди богаты лишь благодаря малодушию бедняков, и разве при
встрече без посторонних глаз с таким же бедняком не скажет он ему:
"Господа-то наши - никчемные люди"? ...
Подобно тому, как для нарушения равновесия болезненного тела достаточно
малейшего толчка извне, чтобы ему расхвораться, - а иной раз расстройство в
нем бывает и без внешних причин, - так и государство, находящееся в
подобном состоянии, заболевает и воюет само собой по малейшему поводу...
Демократия, на мой взгляд, осуществляется тогда, когда бедняки, одержав
победу, некоторых из своих противников уничтожат, иных изгонят, а остальных
уравняют в гражданских правах и в замещении государственных должностей, что
при демократическом строе происходит большей частью по жребию.
В демократическом государстве нет никакой надобности принимать участие в
управлении, даже если ты к этому и способен; не обязательно и подчиняться,
если ты не желаешь, или воевать, когда другие воюют, или соблюдать, подобно
другим, условия мира, если ты мира не жаждешь. И опять-таки, если
какой-нибудь закон запрещает тебе управлять либо судить, ты все же можешь
управлять и судить, если это тебе придет в голову. Разве не чудесна на
первый взгляд и не соблазнительна подобная жизнь?
Эта снисходительность вовсе не мелкая подробность демократического строя;
напротив, в этом сказывается презрение ко всему тому, что мы считали
важным, когда основывали наше государство. Если у человека, говорили мы, не
выдающаяся натура, он никогда не станет добродетельным; то же самое, если с
малолетства - в играх и в своих занятиях - он не соприкасается с
прекрасным. Между тем демократический строй, высокомерно поправ все это,
нисколько не озабочен тем, кто от каких занятий переходит к государственной
деятельности. Человеку оказывается почет, лишь бы он обнаружил свое
расположение к толпе. -
Эти и подобные им свойства присущи демократии - строю, не имеющему должного
управления, но приятному и разнообразному. При нем существует своеобразное
равенство - уравнивающее равных и неравных.
Взгляни же, как эти свойства отразятся на отдельной личности.
Когда юноша, выросший, как мы только что говорили, без должного воспитания
и в обстановке бережливости, вдруг отведает меда трутней и попадет в
общество опасных и лютых зверей, которые способны доставить ему
всевозможные наслаждения, самые пестрые и разнообразные, это-то и будет у
него, поверь мне, началом перехода от олигархического типа к
демократическому.
Опорожнив и очистив душу юноши, уже захваченную ими и посвященную в великие
таинства, они затем низведут туда, с большим блеском, в сопровождении
многочисленного хора, наглость, разнузданность, распутство и бесстыдство,
увенчивая их венками и прославляя в смягченных выражениях: наглость они
будут называть просвещенностью, разнузданность - свободою, распутство -
великолепием, бесстыдство - мужеством. Разве не именно так человек,
воспитанный в границах необходимых вожделений, уж ев юные годы переходит к
развязному потаканию вожделениям, лишенным необходимости и бесполезным.
Но если, на его счастье, вакхическое неистовство не будет у него
чрезмерным, а к тому же он станет немного постарше и главное смятение
отойдет уже в прошлое, он отчасти вернется к своим изгнанным было
вожделениям, не полностью станет отдаваться тем, которые вторглись, и в его
жизни установится какое-то равновесие желаний: всякий раз он будет
подчиняться тому из них, которое ему словно досталось по жребию, пока не
удовлетворит его полностью, а уж затем - другому желанию, причем ни одного
он не отвергнет, но все будет питать поровну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256