Состояние, о котором у меня речь, прекрасный мой мальчик, люди зовут
Эротом, а боги - ты, наверное, улыбнешься новизне прозвания: думаю, это
кто-то из гомеридов приводит из отвергаемых песен два стиха об Эроте,
причем один из них очень дерзкий и не слишком складный; поют же их так:
Смертные все прозвали его Эротом крылатым,
Боги ж - Птеротом, за то, что расти заставляет он крылья .
Этому можно верить, можно и не верить. Как бы то ни с было, но причина
такого состояния влюбленных именно в этом.
Если Эротом охвачен кто-нибудь из спутников Зевса, он в силах нести и более
тяжелое бремя этого тезки крыла. Служители же Арея, вместе с ним
совершавшие кругооборот, бывают склонны к убийству, если их одолел Эрот и
они вдруг решат, что их чем-то обижает тот, в кого они влюблены; они готовы
принести в жертву и самих себя, и своего любимца. Соответственно обстоит
дело и с каждым богом: в сонме кого кто был, тот того и почитает и по мере
сил подражает ему и в своей жизни, пока еще не испорчен и пока живет здесь
в первом своем рождении, и в том, как он ведет себя и общается со своим
возлюбленным и с остальными людьми.
Каждый выбирает среди красавцев возлюбленного себе по нраву и, словно это и
есть Эрот, делает из него для себя кумира и украшает его, словно для
священно действий. Спутники Зевса ищут Зевсовой души в своем возлюбленном:
они смотрят, склонен ли он по своей природе быть философом и вождем, и,
когда найдут такого, влюбляются и делают все, чтобы он таким стал. Если
раньше они этим не занимались, то теперь они за это берутся, собирают
сведения откуда только могут и учатся сами. Они стремятся выследить и найти
в самих себе природу своего бога и добиваются успеха, так как принуждены
пристально в этого бога всматриваться. Становясь прикосновенными ему при
помощи памяти, они в исступлении воспринимают от него обычаи и нравы,
насколько может человек быть причастен богу. Считая, что всем этим они
обязаны тому, в кого влюблены, они еще больше его ценят; черпая у Зевса,
словно вакханки, и изливая почерпнутое в душу любимого, они делают его как
можно более похожим на своего бога. Те же, кто следовал за Герой, ищут
юношу царственных свойств и, найдя такого, ведут себя с ним точно так же.
Спутники Аполлона и любого из богов, идя по стопам своего бога, ищут юношу
с такими же природными задатками, как у них самих, и, найдя его, убеждают
его подражать их богу, как это делают они сами. Приучая любимца к
стройности и порядку, они, насколько это кому по силам, подводят его к
занятиям и к идее своего бога. Они не обнаруживают ни зависти, ни низкой
вражды к своему любимцу, но всячески стараются сделать его с похожим на
самих себя и на бога, которого почитают. Если истинно влюбленные осуществят
так, как я говорю, то, к чему они усердно стремятся, то их усердие и
посвященность в таинства оказываются прекрасными и благодетельными для
того, кого взял себе в друзья его неистовый от любви друг. Пленение же
избранника происходит следующим образом.
В начале этой речи мы каждую душу разделили на три вида: две части ее мы
уподобили коням по виду, третью - возничему. Пусть и сейчас это будет так.
Из коней, говорим мы, один хорош, а другой нет. А чем хорош один и плох
другой, мы не говорили, и об этом надо сказать сейчас. Так вот, один из них
прекрасных статей, стройный на вид, шея у него высокая, храп с горбинкой,
масть белая, он черноокий, любит почет, но при этом рассудителен и
совестлив; он друг истинного мнения, его не надо погонять бичом, можно
направлять его одним лишь приказанием и словом. А другой - горбатый,
тучный, дурно сложен, шея у него мощная, да короткая, он курносый, черной
масти, а глаза светлые, полнокровный, друг наглости и похвальбы, от косм
вокруг ушей он глухой и еле повинуется бичу и стрекалам.
Когда перед взором возничего предстает нечто достойное любви, чувство
горячит ему всю душу и его терзают зуд и жала возбуждения, тот конь, что
послушен возничему, одолеваемый своей обычной стыдливостью, сдерживает свой
бег, чтобы не наскочить на любимого. А другого коня возничему уже не
свернуть ни стрекалом, ни бичом: он вскачь несется изо всех сил. С ним
мучение и его сотоварищу по упряжке, и возничему, он принуждает их
приступить к любимцу с намеками на соблазнительность любовных утех. Оба они
сперва сопротивляются, негодуя, потому что их принуждают к ужасным и
беззаконным делам. В конце же концов, так как беде нет предела, они
подаются туда, куда он их тянет, уступают и соглашаются выполнить его
веления.
Вот они уже близко от любимого и видят его сверкающий взор. При взгляде на
него память возничего несется к природе красоты и снова видит ее,
воздвигшуюся вместе с рассудительностью на чистом и священном престоле, а
увидев, устрашается, от благоговейного стыда падает навзничь и тем самым
неизбежно натягивает с вожжи так сильно, что оба коня заваливаются назад -
один охотно, так как он не противится, но другой, наглый, - совсем против
воли. Отпрянув назад, один конь от стыда и потрясения в душе обливается
потом, а другой, чуть стихнет боль от узды и падения, едва переведя дух,
начинает в гневе браниться, поносить и возничего, и сотоварища по упряжке
за то, что те из трусости и по отсутствию мужества покинули строй вопреки
уговору. И снова он принуждает их подойти против воли и с трудом уступает
их просьбам отложить это до другого раза.
С наступлением назначенного срока он напоминает им об этом, а они делают
вид, будто забыли. Он пускает в ход силу, ржет, тащит, принуждая приступить
к любимцу с теми же речами. Чуть только они приблизятся к нему, он
изгибается, вытягивает хвост и, закусив удила, бесстыдно тянет вперед.
Возничий, еще более испытывая прежнее состояние, откидывается назад, словно
от бегового барьера, изо всех сил натягивает узду между зубами наглого
коня, в кровь ранит ему злоречивый его язык и челюсти, пригнетая его голени
и бедра к земле и причиняя ему боль. После того как дурной конь часто
испытает это же самое и отбросит наглость, он смиренно следует намерениям
своего возни чего и при виде красавца погибает от страха. Тогда и
получается, что душа влюбленного следует за любимцем со стыдом и боязнью.
Тот, кто не прикидывается влюбленным, а подлинно это переживает, чтит его
всячески как богоравного. Да и сам юноша но своей природе - друг
почитателю. Если раньше его осуждали его школьные товарищи или еще
кто-нибудь, говоря, что постыдно сближаться с влюбленным, и потому он
отталкивал влюбленного, то с течением времени юный возраст и неизбежность
приведут его к этому общению. Ведь нет такого определения судьбы, чтоб
дурной дурному был другом, а хороший хорошему - не был;. Когда юноша до
пустит к себе влюбленного, вступит с ним в разговор и общение, близко
увидит его благосклонность, он бывает поражен: он замечает, что дружба
.всех других его друзей и близких, вместе взятых, ничего не значит в
сравнении с его боговдохновенным другом. Он постепенно сближается с
влюбленным, соприкасаясь с ним в гимнасиях и в других собраниях, и тогда
поток того истечения, которое Зевс, влюбленный в Ганимеда, назвал
влечением, обильно изливаясь на влюбленного, частью проникает в него, а
частью, когда он уже переполнен, вытекает наружу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256