И если мне это не удастся, и, как, обуваясь, путают
башмаки, так же и я зрительное ощущение от каждого из них прикладываю к
чужому знаку или, как в зеркале, путаю правое и левое и ошибаюсь, тогда-то
и получается заблуждение, а тем самым - ложное мнение.
Теэтет. Похоже на то, Сократ. Диву даюсь, как ты толкуешь свойство
[ложного] мнения.
Сократ. И еще вот. Я знаю обоих, а одного из них вдобавок еще ощущаю,
другого же - нет; в этом случае я провожу узнавание не в соответствии с
ощущением, - об этом я говорил недавно, и тогда ты не понимал.
Теэтет. Да, тогда я не понимал.
Сократ. Я же говорил о том, что, зная и ощущая одного и проводя его
узнавание в соответствии с получаемым от него ощущением, никто не примет
его за кого-то из тех, кого он знает и ощущает и чье узнавание он тоже
проводит в соответствии с ощущением. Так ли было?
Теэтет. Да.
Сократ. Оставался же тот случаи, о котором мы толкуем теперь, говоря, что
ложное мнение появляется тогда, когда, зная и видя обоих или ощущая их
другим каким-либо ощущением, кто-то распределяет знаки обоих не в
соответствии с ощущениями, но, как плохой стрелок, не попадает в цель и
ошибается; это и называется, стало быть, ложным мнением.
Теэтет. Похоже на то.
Сократ. Итак, когда для одного из знаков ощущение налицо, а для другого -
нет, знак же отсутствующего ощущения прилаживается к тому ощущению, которое
присутствует, все это обманывает разум. Одним словом, по поводу
неизвестного и никогда не ощущавшегося не может быть, видимо, ни обмана, ни
ложного мнения, ежели только теперь мы рассуждаем здраво. Что же касается
известного и ощущаемого, то в нем самом вращается и кружится мнение,
становясь истинным или ложным: то, что прямо и непосредственно сопоставляет
отпечатлеваемое и уже бывший отпечаток, - это истинное мнение, а криво и
косвенно - ложное.
Теэтет. Ну разве это не прекрасное рассуждение, Сократ?
Сократ. Еще не то скажешь, когда услышишь следующее. Ведь иметь истинное
мнение - прекрасно, а заблуждаться - постыдно.
Теэтет. А как же иначе?
Сократ. И вот что, как говорят, происходит отсюда. Если в чьей-то душе воск
глубок, обилен, гладок и достаточно размят, то проникающее сюда через
ощущения отпечатывается в этом, как говорил Гомер, сердце души, а "сердце"
у Гомера не случайно звучит почти так же, как воск, и возникающие у таких
людей знаки бывают чистыми, довольно глубокими и тем самым долговечными.
Как раз эти люди лучше всего поддаются обучению, и у них же наилучшая
память, они не смешивают знаки ощущений и всегда имеют истинное мнение.
Ведь отпечатки их четки, свободно расположены, и они быстро распределяют их
соответственно существующему (так это называют), и этих людей зовут
мудрецами. Или тебе это не по душе?
Теэтет. Чрезвычайно по душе.
Сократ. Когда же это сердце, которое воспел наш премудрый поэт, космато или
когда оно грязно и не из чистого воска и либо слишком рыхло, либо твердо,
то у кого оно рыхлое, те хоть и понятливы, но оказываются забывчивыми, те
же, у кого твердое, - наоборот; у кого же воск негладкий,
шершаво-каменистый, смешанный с землей и навозом, у тех получаются неясные
отпечатки. Неясны они и у тех, у кого жесткие восковые дощечки, ибо в них
нет глубины, и у тех, у кого они чересчур мягки, ибо отпечатки, растекаясь,
становятся неразборчивыми. Если же ко всему тому у кого-то еще и маленькая
душонка, то, тесно наползая один на другой, они становятся еще того
неразборчивее. Все эти люди бывают склонны к ложному мнению. Ибо когда они
что-то видят, слышат или обдумывают, они, медлительные, не в силах к
каждому быстро отнести ему соответствующее и, распределяя неправильно, по
большей части и видят, и слышат, и мыслят превратно. Про таких говорят, что
они заблуждаются относительно существующего, и называют их неучами.
Теэтет. Ты прав, как никто, Сократ
Сократ. Итак, скажем ли мы, что у нас бывают ложные мнения?
Теэтет. Решительно.
Сократ. А истинные тоже?
Теэтет. И истинные.
Сократ. Итак, будем считать, что мы пришли к достаточно твердому соглашению
и у рас, безусловно, бывают оба этих мнения?
Теэтет. В высшей степени так.
Сократ. Пожалуй, страшно, Теэтет, и поистине неприятно быть праздным
болтунов
Теэтет. Как так? К чему ты это сказал?
Сократ. Досадуя на свою тупость и порядочную болтливость. Ну как еще это
можно назвать, когда кто-то и так и этак растягивает свои рассуждения и но
лености не может ни принять хоть одно, ни от него отказаться?
Теэтет. Да, но тебе-то на что досадовать?
Сократ. Я не только досадую, но и боюсь, что не сумею отчитаться, если
кто-то спросит меня: "Сократ, ты нашел, что ложное мнение возникает не от
взаимодействия ощущений и не в мыслях самих по себе, но от соприкосновения
ощущения с мыслью?" Полагаю, я с самодовольным видом подтвержу это, как
некое прекрасное открытие, сделанное нами.
Теэтет. Мне, по крайней мере, кажется, Сократ, что ничего постыдного в
только что изложенном нет.
Сократ. "Значит, ты утверждаешь, - скажет он, - что человека, которого мы
только мыслим, по не видим, мы никогда не сочтем лошадью, которую в свою
очередь мы тоже не видим и не осязаем, и никак иначе не ощущаем, а только
мыслим?" Я думаю, мне придется согласиться.
Теэтет. И правильно сделаешь.
Сократ. "Что же, - скажет он, -одиннадцать, которое всего только кем-то
мыслится, никогда нельзя будет счесть за двенадцать, которое тоже лишь
мыслится?" Давай-ка отвечай!
Теэтет. Но я отвечу, что, когда видишь или осязаешь, можно принять
одиннадцать за двенадцать, но мысленно такое представление об этих числах
невозможно.
Сократ. Что же? Думаешь, если кто-то будет рассматривать про себя пять и
семь, - не воображать себе пять и семь человек или что-то еще в этом роде,
но рассматривать сами числа пять и семь, которые, как мы говорили, суть
знаки, запечатленные на дощечке из воска, и по поводу которых нельзя
составить себе ложного представления, - так вот, спрашивая себя, сколько же
это будет вместе, какой-то человек, подумавши, скажет, что одиннадцать, а
какой-то - что двенадцать? Или все и подумают и скажут, что двенадцать?
Теэтет. Клянусь Зевсом, нет! Многие скажут, что одиннадцать. Если же кто-то
будет рассматривать большие числа, то и ошибка будет больше. Ведь ты, я
думаю, скорее говоришь о всяком числе.
Сократ. Ты правильно думаешь. И заметь, тогда происходит вот что: те самые
оттиснутые в воске двенадцать принимаются за одиннадцать.
Теэтет. Пожалуй, так.
Сократ. Итак, не возвращаемся ли мы к прежнему рассуждению? Ведь
испытывающий нечто известное принимает это за другое, также известное, а
это, как мы говорили, невозможно; так мы и вынуждены были признать, что
ложного мнения не бывает, чтобы не заставлять одного и того же человека
одновременно и знать и не знать одно и то же.
Теэтет. Ты совершенно прав.
Сократ. Итак, нужно объявить, что ложное мнение - это нечто иное, нежели
отход мысли от ощущения. Иначе мы никогда не заблуждались бы в области
мысли как таковой. А так получается, что либо не бывает ложного мнения,
либо можно не знать известного. Что из этого ты выбираешь?
Теэтет. Трудный выбор ты предлагаешь, Сократ.
Сократ. Однако боюсь, наше рассуждение не до- . пускает ни того ни другого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256
башмаки, так же и я зрительное ощущение от каждого из них прикладываю к
чужому знаку или, как в зеркале, путаю правое и левое и ошибаюсь, тогда-то
и получается заблуждение, а тем самым - ложное мнение.
Теэтет. Похоже на то, Сократ. Диву даюсь, как ты толкуешь свойство
[ложного] мнения.
Сократ. И еще вот. Я знаю обоих, а одного из них вдобавок еще ощущаю,
другого же - нет; в этом случае я провожу узнавание не в соответствии с
ощущением, - об этом я говорил недавно, и тогда ты не понимал.
Теэтет. Да, тогда я не понимал.
Сократ. Я же говорил о том, что, зная и ощущая одного и проводя его
узнавание в соответствии с получаемым от него ощущением, никто не примет
его за кого-то из тех, кого он знает и ощущает и чье узнавание он тоже
проводит в соответствии с ощущением. Так ли было?
Теэтет. Да.
Сократ. Оставался же тот случаи, о котором мы толкуем теперь, говоря, что
ложное мнение появляется тогда, когда, зная и видя обоих или ощущая их
другим каким-либо ощущением, кто-то распределяет знаки обоих не в
соответствии с ощущениями, но, как плохой стрелок, не попадает в цель и
ошибается; это и называется, стало быть, ложным мнением.
Теэтет. Похоже на то.
Сократ. Итак, когда для одного из знаков ощущение налицо, а для другого -
нет, знак же отсутствующего ощущения прилаживается к тому ощущению, которое
присутствует, все это обманывает разум. Одним словом, по поводу
неизвестного и никогда не ощущавшегося не может быть, видимо, ни обмана, ни
ложного мнения, ежели только теперь мы рассуждаем здраво. Что же касается
известного и ощущаемого, то в нем самом вращается и кружится мнение,
становясь истинным или ложным: то, что прямо и непосредственно сопоставляет
отпечатлеваемое и уже бывший отпечаток, - это истинное мнение, а криво и
косвенно - ложное.
Теэтет. Ну разве это не прекрасное рассуждение, Сократ?
Сократ. Еще не то скажешь, когда услышишь следующее. Ведь иметь истинное
мнение - прекрасно, а заблуждаться - постыдно.
Теэтет. А как же иначе?
Сократ. И вот что, как говорят, происходит отсюда. Если в чьей-то душе воск
глубок, обилен, гладок и достаточно размят, то проникающее сюда через
ощущения отпечатывается в этом, как говорил Гомер, сердце души, а "сердце"
у Гомера не случайно звучит почти так же, как воск, и возникающие у таких
людей знаки бывают чистыми, довольно глубокими и тем самым долговечными.
Как раз эти люди лучше всего поддаются обучению, и у них же наилучшая
память, они не смешивают знаки ощущений и всегда имеют истинное мнение.
Ведь отпечатки их четки, свободно расположены, и они быстро распределяют их
соответственно существующему (так это называют), и этих людей зовут
мудрецами. Или тебе это не по душе?
Теэтет. Чрезвычайно по душе.
Сократ. Когда же это сердце, которое воспел наш премудрый поэт, космато или
когда оно грязно и не из чистого воска и либо слишком рыхло, либо твердо,
то у кого оно рыхлое, те хоть и понятливы, но оказываются забывчивыми, те
же, у кого твердое, - наоборот; у кого же воск негладкий,
шершаво-каменистый, смешанный с землей и навозом, у тех получаются неясные
отпечатки. Неясны они и у тех, у кого жесткие восковые дощечки, ибо в них
нет глубины, и у тех, у кого они чересчур мягки, ибо отпечатки, растекаясь,
становятся неразборчивыми. Если же ко всему тому у кого-то еще и маленькая
душонка, то, тесно наползая один на другой, они становятся еще того
неразборчивее. Все эти люди бывают склонны к ложному мнению. Ибо когда они
что-то видят, слышат или обдумывают, они, медлительные, не в силах к
каждому быстро отнести ему соответствующее и, распределяя неправильно, по
большей части и видят, и слышат, и мыслят превратно. Про таких говорят, что
они заблуждаются относительно существующего, и называют их неучами.
Теэтет. Ты прав, как никто, Сократ
Сократ. Итак, скажем ли мы, что у нас бывают ложные мнения?
Теэтет. Решительно.
Сократ. А истинные тоже?
Теэтет. И истинные.
Сократ. Итак, будем считать, что мы пришли к достаточно твердому соглашению
и у рас, безусловно, бывают оба этих мнения?
Теэтет. В высшей степени так.
Сократ. Пожалуй, страшно, Теэтет, и поистине неприятно быть праздным
болтунов
Теэтет. Как так? К чему ты это сказал?
Сократ. Досадуя на свою тупость и порядочную болтливость. Ну как еще это
можно назвать, когда кто-то и так и этак растягивает свои рассуждения и но
лености не может ни принять хоть одно, ни от него отказаться?
Теэтет. Да, но тебе-то на что досадовать?
Сократ. Я не только досадую, но и боюсь, что не сумею отчитаться, если
кто-то спросит меня: "Сократ, ты нашел, что ложное мнение возникает не от
взаимодействия ощущений и не в мыслях самих по себе, но от соприкосновения
ощущения с мыслью?" Полагаю, я с самодовольным видом подтвержу это, как
некое прекрасное открытие, сделанное нами.
Теэтет. Мне, по крайней мере, кажется, Сократ, что ничего постыдного в
только что изложенном нет.
Сократ. "Значит, ты утверждаешь, - скажет он, - что человека, которого мы
только мыслим, по не видим, мы никогда не сочтем лошадью, которую в свою
очередь мы тоже не видим и не осязаем, и никак иначе не ощущаем, а только
мыслим?" Я думаю, мне придется согласиться.
Теэтет. И правильно сделаешь.
Сократ. "Что же, - скажет он, -одиннадцать, которое всего только кем-то
мыслится, никогда нельзя будет счесть за двенадцать, которое тоже лишь
мыслится?" Давай-ка отвечай!
Теэтет. Но я отвечу, что, когда видишь или осязаешь, можно принять
одиннадцать за двенадцать, но мысленно такое представление об этих числах
невозможно.
Сократ. Что же? Думаешь, если кто-то будет рассматривать про себя пять и
семь, - не воображать себе пять и семь человек или что-то еще в этом роде,
но рассматривать сами числа пять и семь, которые, как мы говорили, суть
знаки, запечатленные на дощечке из воска, и по поводу которых нельзя
составить себе ложного представления, - так вот, спрашивая себя, сколько же
это будет вместе, какой-то человек, подумавши, скажет, что одиннадцать, а
какой-то - что двенадцать? Или все и подумают и скажут, что двенадцать?
Теэтет. Клянусь Зевсом, нет! Многие скажут, что одиннадцать. Если же кто-то
будет рассматривать большие числа, то и ошибка будет больше. Ведь ты, я
думаю, скорее говоришь о всяком числе.
Сократ. Ты правильно думаешь. И заметь, тогда происходит вот что: те самые
оттиснутые в воске двенадцать принимаются за одиннадцать.
Теэтет. Пожалуй, так.
Сократ. Итак, не возвращаемся ли мы к прежнему рассуждению? Ведь
испытывающий нечто известное принимает это за другое, также известное, а
это, как мы говорили, невозможно; так мы и вынуждены были признать, что
ложного мнения не бывает, чтобы не заставлять одного и того же человека
одновременно и знать и не знать одно и то же.
Теэтет. Ты совершенно прав.
Сократ. Итак, нужно объявить, что ложное мнение - это нечто иное, нежели
отход мысли от ощущения. Иначе мы никогда не заблуждались бы в области
мысли как таковой. А так получается, что либо не бывает ложного мнения,
либо можно не знать известного. Что из этого ты выбираешь?
Теэтет. Трудный выбор ты предлагаешь, Сократ.
Сократ. Однако боюсь, наше рассуждение не до- . пускает ни того ни другого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256