Нужно искусство.
Ч у ж е з е м е ц.Какое?
Т е э т е т.Грамматика.
Ч у ж е з е м е ц.Дальше. Не так ли обстоит дело с высокими и низкими
звуками? Не есть ли владеющий искусством понимать, какие звуки сочетаются и
какие нет, музыкант, а не сведущий в этом - немузыкант?
Т е э т е т.Так.
Ч у ж е з е м е ц.И по отношению к другим искусствам и неискусности мы
найдем подобное же.
Т е э т е т.Как же иначе?
Ч у ж е з е м е ц.Что же? Так как мы согласны в том, что и роды [вещей]
находятся друг с другом в подобном же сочетании, то не с помощью ли некоего
знания должен отыскивать путь в своих рассуждениях тот, кто намерен
правильно указать, какие роды с какими сочетаются и какие друг друга не
принимают, а также, во всех ли случаях есть связь между ними, так чтобы они
были способны смешиваться, и, наоборот, при разделении - всюду ли
существуют разные причины разделения?
Т е э т е т.Так же не нужно знания и едва ли не самого важного?
Ч у ж е з е м е ц.Но как, Теэтет, назовем мы теперь это знание? Или, ради
Зевса, не напали ли мы незаметно для себя на науку людей свободных и не
кажется ли, что, ища софиста, мы отыскали раньше философа?
Т е э т е т.Что ты хочешь сказать?
Ч у ж е з е м е ц.Различать все по родам, не принимать один и тот же вид за
иной и иной за тот же самый - неужели мы не скажем, что это [предмет]
диалектического знания?
Т е э т е т.Да, скажем.
Ч у ж е з е м е ц.Кто, таким образом, в состоянии выполнить это, тот сумеет
в достаточной степени различить одну идею, повсюду пронизывающую многое,
где каждое отделено от другого; далее, он различит, как многие отличные
друг от друга идеи охватываются извне одною и, наоборот, одна идея связана
в одном месте совокупностью многих, наконец, как многие идеи совершенно
отделены друг от друга. Все это называется уметь различать по родам,
насколько каждое может взаимодействовать [с другим] и насколько нет.
Т е э т е т.Истинно так.
Ч у ж е з е м е ц.Ты, думаю я, диалектику никому другому не припишешь,
кроме как искренне и справедливо философствующему?
Т е э т е т.Как может кто-либо приписать ее другому?
Ч у ж е з е м е ц.Философа мы, без сомнения, найдем и теперь и позже в
подобной области, если поищем; однако и его трудно ясно распознать, хотя
трудность в отношении софиста иного рода, чем эта.
Т е э т е т.Почему?
Ч у ж е з е м е ц.Один, убегающий во тьму небытия, куда он направляется по
привычке, трудноузнаваем из-за темноты места. Не так ли?
Т е э т е т. По-видимому.
Ч у ж е з е м е ц.Философа же, который постоянно обращается разумом к идее
бытия, напротив, нелегко различить из-за ослепительного блеска этой
области: духовные очи большинства не в силах выдержать созерцания
божественного.
Т е э т е т.Видно, это верно в той же степени, что и то.
Ч у ж е з е м е ц.Таким образом, что касается философа, то мы его вскоре
рассмотрим яснее, если будем чувствовать к тому охоту; но очевидно также,
что нельзя оставлять и софиста, не рассмотрев его в достаточной степени.
Т е э т е т.Ты прекрасно сказал.
Ч у ж е з е м е ц.Таким образом, мы согласились, что одни роды склонны
взаимодействовать, другие же нет и что некоторые - лишь с немногими
[видами], другие - со многими, третьи же, наконец, во всех случаях
беспрепятственно взаимодействуют со всеми; теперь мы должны идти дальше в
нашей беседе, так, чтобы нам коснуться не всех видов, дабы из-за множества
их не прийти в смущение, но избрать лишь те, которые считаются главнейшими,
и прежде всего рассмотреть, каков каждый из них, а затем, как обстоит дело
с их способностью взаимодействия. И тогда, если мы и не сможем со всей
ясностью постичь бытие и небытие, то, по крайней мере, не окажемся,
насколько это допускает способ теперешнего исследования, несостоятельными в
их объяснении, если только, говоря о небытии, что это действительно
небытие, нам удастся уйти отсюда невредимыми.
Т е э т е т.Конечно, надо так сделать.
Ч у ж е з е м е ц.Самые главные роды, которые мы теперь обследуем, это -
само бытие, покой и движение.
Т е э т е т.Да, это самые главные.
Ч у ж е з е м е ц.И о двух из них мы говорим, что они друг с другом
несовместимы.
Т е э т е т.Несомненно.
Ч у ж е з е м е ц.Напротив, бытие совместимо с тем и с другим. Ведь оба они
существуют.
Т е э т е т.Как же иначе?
Ч у ж е з е м е ц.Следовательно, всего их три.
Т е э т е т.Бесспорно.
Ч у ж е з е м е ц.Каждый из них есть иное но отношению к остальным двум и
тождественное по отношению к себе самому.
Т е э т е т.Так.
Ч у ж е з е м е ц.Чем же, однако, мы теперь считаем тождественное и иное?
Может быть, это какие-то два рода, отличные от тех трех, но по
необходимости всегда с ними смешивающиеся? В этом случае исследование
должно вестись относительно пяти существующих родов, а не трех, или же,
сами того не замечая, мы называем тождественным и иным что-то одно из тех
[трех]?
Т е э т е т.Может быть.
Ч у ж е з е м е ц.Но движение и покой не есть, верно, ни иное, ни
тождественное?
Т е э т е т.Как так?
Ч у ж е з е м е ц.То, что мы высказали бы сразу и о движении и о покое, не
может быть ни одним из них.
Т е э т е т.Почему же?
Ч у ж е з е м е ц.Движение тогда остановится, а покой, напротив, будет
двигаться; ведь одно из этих двух, какое бы оно ни было, вступая в область
обоих, заставит иное снова превратиться в противоположное своей собственной
природе, поскольку оно причастно противоположному.
Т е э т е т. Именно так.
Ч у ж е з е м е ц.Ведь теперь оба они причастны и тождественному и иному.
Т е э т е т.Да.
Ч у ж е з е м е ц.Поэтому мы не должны говорить ни о движении, что оно
тождественное или иное, ни о покое.
Т е э т е т.Конечно, не должны.
Ч у ж е з е м е ц.Но не следует ли нам мыслить бытие и тождественное как
нечто одно?
Т е э т е т.Возможно.
Ч у ж е з е м е ц.Но если бытие и тождественное не означают ничего
различного, то, говоря о движении и покое, что оба они существуют, мы
назовем, таким образом, и то и другое, как существующее, тождественным.
Т е э т е т. Но это невозможно.
Ч у ж е з е м е ц.Значит, невозможно, чтобы бытие и тождественное были
одним.
Т е э т е т.Похоже на это.
Ч у ж е з е м е ц.В таком случае, не допустим ли мы рядом с тремя видами
четвертый: тождественное?
Т е э т е т.Да, конечно.
Ч у ж е з е м е ц.Дальше. Не следует ли нам считать иное пятым [видом]? Или
должно его и бытие мыслить как два названия для одного рода?
Т е э т е т.Возможно.
Ч у ж е з е м е ц.Впрочем, думаю, ты согласишься, что из существующего одно
считается [существующим] само по себе, другое же лишь относительно другого.
Т е э т е т.Отчего же не согласиться?
Ч у ж е з е м е ц.Иное же всегда [существует лишь] по отношению к иному. Не
так ли?
Т е э т е т.Так.
Ч у ж е з е м е ц.Не совсем, если бытие и иное не вполне различаются. Если
бы, однако, иное было причастно обоим видам как бытие, то одно из иного
было бы иным совсем не относительно иного. Теперь же у нас попросту
получилось, что то, что есть иное, есть по необходимости иное в отношении
иного.
Т е э т е т.Ты говоришь так, как это и обстоит на самом деле.
Ч у ж е з е м е ц.Следовательно, пятой среди тех видов, которые мы выбрали,
надо считать природу иного.
Т е э т е т.Да.
Ч у ж е з е м е ц.И мы скажем, что эта природа проходит через все остальные
виды, ибо каждое одно есть иное по отношению к другому не в силу своей
собственной природы, но вследствие причастности идее иного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256
Ч у ж е з е м е ц.Какое?
Т е э т е т.Грамматика.
Ч у ж е з е м е ц.Дальше. Не так ли обстоит дело с высокими и низкими
звуками? Не есть ли владеющий искусством понимать, какие звуки сочетаются и
какие нет, музыкант, а не сведущий в этом - немузыкант?
Т е э т е т.Так.
Ч у ж е з е м е ц.И по отношению к другим искусствам и неискусности мы
найдем подобное же.
Т е э т е т.Как же иначе?
Ч у ж е з е м е ц.Что же? Так как мы согласны в том, что и роды [вещей]
находятся друг с другом в подобном же сочетании, то не с помощью ли некоего
знания должен отыскивать путь в своих рассуждениях тот, кто намерен
правильно указать, какие роды с какими сочетаются и какие друг друга не
принимают, а также, во всех ли случаях есть связь между ними, так чтобы они
были способны смешиваться, и, наоборот, при разделении - всюду ли
существуют разные причины разделения?
Т е э т е т.Так же не нужно знания и едва ли не самого важного?
Ч у ж е з е м е ц.Но как, Теэтет, назовем мы теперь это знание? Или, ради
Зевса, не напали ли мы незаметно для себя на науку людей свободных и не
кажется ли, что, ища софиста, мы отыскали раньше философа?
Т е э т е т.Что ты хочешь сказать?
Ч у ж е з е м е ц.Различать все по родам, не принимать один и тот же вид за
иной и иной за тот же самый - неужели мы не скажем, что это [предмет]
диалектического знания?
Т е э т е т.Да, скажем.
Ч у ж е з е м е ц.Кто, таким образом, в состоянии выполнить это, тот сумеет
в достаточной степени различить одну идею, повсюду пронизывающую многое,
где каждое отделено от другого; далее, он различит, как многие отличные
друг от друга идеи охватываются извне одною и, наоборот, одна идея связана
в одном месте совокупностью многих, наконец, как многие идеи совершенно
отделены друг от друга. Все это называется уметь различать по родам,
насколько каждое может взаимодействовать [с другим] и насколько нет.
Т е э т е т.Истинно так.
Ч у ж е з е м е ц.Ты, думаю я, диалектику никому другому не припишешь,
кроме как искренне и справедливо философствующему?
Т е э т е т.Как может кто-либо приписать ее другому?
Ч у ж е з е м е ц.Философа мы, без сомнения, найдем и теперь и позже в
подобной области, если поищем; однако и его трудно ясно распознать, хотя
трудность в отношении софиста иного рода, чем эта.
Т е э т е т.Почему?
Ч у ж е з е м е ц.Один, убегающий во тьму небытия, куда он направляется по
привычке, трудноузнаваем из-за темноты места. Не так ли?
Т е э т е т. По-видимому.
Ч у ж е з е м е ц.Философа же, который постоянно обращается разумом к идее
бытия, напротив, нелегко различить из-за ослепительного блеска этой
области: духовные очи большинства не в силах выдержать созерцания
божественного.
Т е э т е т.Видно, это верно в той же степени, что и то.
Ч у ж е з е м е ц.Таким образом, что касается философа, то мы его вскоре
рассмотрим яснее, если будем чувствовать к тому охоту; но очевидно также,
что нельзя оставлять и софиста, не рассмотрев его в достаточной степени.
Т е э т е т.Ты прекрасно сказал.
Ч у ж е з е м е ц.Таким образом, мы согласились, что одни роды склонны
взаимодействовать, другие же нет и что некоторые - лишь с немногими
[видами], другие - со многими, третьи же, наконец, во всех случаях
беспрепятственно взаимодействуют со всеми; теперь мы должны идти дальше в
нашей беседе, так, чтобы нам коснуться не всех видов, дабы из-за множества
их не прийти в смущение, но избрать лишь те, которые считаются главнейшими,
и прежде всего рассмотреть, каков каждый из них, а затем, как обстоит дело
с их способностью взаимодействия. И тогда, если мы и не сможем со всей
ясностью постичь бытие и небытие, то, по крайней мере, не окажемся,
насколько это допускает способ теперешнего исследования, несостоятельными в
их объяснении, если только, говоря о небытии, что это действительно
небытие, нам удастся уйти отсюда невредимыми.
Т е э т е т.Конечно, надо так сделать.
Ч у ж е з е м е ц.Самые главные роды, которые мы теперь обследуем, это -
само бытие, покой и движение.
Т е э т е т.Да, это самые главные.
Ч у ж е з е м е ц.И о двух из них мы говорим, что они друг с другом
несовместимы.
Т е э т е т.Несомненно.
Ч у ж е з е м е ц.Напротив, бытие совместимо с тем и с другим. Ведь оба они
существуют.
Т е э т е т.Как же иначе?
Ч у ж е з е м е ц.Следовательно, всего их три.
Т е э т е т.Бесспорно.
Ч у ж е з е м е ц.Каждый из них есть иное но отношению к остальным двум и
тождественное по отношению к себе самому.
Т е э т е т.Так.
Ч у ж е з е м е ц.Чем же, однако, мы теперь считаем тождественное и иное?
Может быть, это какие-то два рода, отличные от тех трех, но по
необходимости всегда с ними смешивающиеся? В этом случае исследование
должно вестись относительно пяти существующих родов, а не трех, или же,
сами того не замечая, мы называем тождественным и иным что-то одно из тех
[трех]?
Т е э т е т.Может быть.
Ч у ж е з е м е ц.Но движение и покой не есть, верно, ни иное, ни
тождественное?
Т е э т е т.Как так?
Ч у ж е з е м е ц.То, что мы высказали бы сразу и о движении и о покое, не
может быть ни одним из них.
Т е э т е т.Почему же?
Ч у ж е з е м е ц.Движение тогда остановится, а покой, напротив, будет
двигаться; ведь одно из этих двух, какое бы оно ни было, вступая в область
обоих, заставит иное снова превратиться в противоположное своей собственной
природе, поскольку оно причастно противоположному.
Т е э т е т. Именно так.
Ч у ж е з е м е ц.Ведь теперь оба они причастны и тождественному и иному.
Т е э т е т.Да.
Ч у ж е з е м е ц.Поэтому мы не должны говорить ни о движении, что оно
тождественное или иное, ни о покое.
Т е э т е т.Конечно, не должны.
Ч у ж е з е м е ц.Но не следует ли нам мыслить бытие и тождественное как
нечто одно?
Т е э т е т.Возможно.
Ч у ж е з е м е ц.Но если бытие и тождественное не означают ничего
различного, то, говоря о движении и покое, что оба они существуют, мы
назовем, таким образом, и то и другое, как существующее, тождественным.
Т е э т е т. Но это невозможно.
Ч у ж е з е м е ц.Значит, невозможно, чтобы бытие и тождественное были
одним.
Т е э т е т.Похоже на это.
Ч у ж е з е м е ц.В таком случае, не допустим ли мы рядом с тремя видами
четвертый: тождественное?
Т е э т е т.Да, конечно.
Ч у ж е з е м е ц.Дальше. Не следует ли нам считать иное пятым [видом]? Или
должно его и бытие мыслить как два названия для одного рода?
Т е э т е т.Возможно.
Ч у ж е з е м е ц.Впрочем, думаю, ты согласишься, что из существующего одно
считается [существующим] само по себе, другое же лишь относительно другого.
Т е э т е т.Отчего же не согласиться?
Ч у ж е з е м е ц.Иное же всегда [существует лишь] по отношению к иному. Не
так ли?
Т е э т е т.Так.
Ч у ж е з е м е ц.Не совсем, если бытие и иное не вполне различаются. Если
бы, однако, иное было причастно обоим видам как бытие, то одно из иного
было бы иным совсем не относительно иного. Теперь же у нас попросту
получилось, что то, что есть иное, есть по необходимости иное в отношении
иного.
Т е э т е т.Ты говоришь так, как это и обстоит на самом деле.
Ч у ж е з е м е ц.Следовательно, пятой среди тех видов, которые мы выбрали,
надо считать природу иного.
Т е э т е т.Да.
Ч у ж е з е м е ц.И мы скажем, что эта природа проходит через все остальные
виды, ибо каждое одно есть иное по отношению к другому не в силу своей
собственной природы, но вследствие причастности идее иного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256