Протагор согласился.
- Скажи-ка мне, пожалуйста, - продолжал я, - бывает ли что-нибудь
прекрасным?
Протагор допустил, что бывает.
- Существует ли иная его противоположность, кроме безобразного? - Нет. -
Дальше: бывает ли что-нибудь хорошим?
- Бывает.
- Существует ли иная его противоположность, кроме плохого?
- Нет
- Пойдем еще дальше. Бывает ли звук высоким.
- Да.
- Но ему нет ведь другой противоположности, кроме низкого звука?
- Нет.
- Не значит ли это, - сказал я, - что каждой вещи противоположно только
одно, а не многое? Протагор согласился.
- Так давай же, - сказал я, - подведем итог тому, в чем мы согласились.
Согласны мы, что одному противоположно только одно, и не больше?
- Да.
- Мы согласны, что совершаемое противоположным образом совершается по
противоположной причине?
- Да.
- А согласны мы, что все безрассудные поступки противоположны
рассудительным?
- Да.
- И что рассудительные поступки совершаются благодаря рассудительности, а
безрассудные - по безрассудству?
Протагор допустил и это.
- И если что противоположно по образу действия, то оно противоположно и по
своей причине?
- Да.
- Делается же кое-что рассудительно, а кое-что и безрассудно?
- Да.
- То есть противоположным образом?
- Конечно.
- Значит, на противоположных основаниях?
- Да.
- Следовательно, безрассудство противоположно рассудительности?
- Очевидно.
- А помнишь, ведь раньше-то мы согласились, что безрассудство
противоположно мудрости?
Протагор подтвердил.
- И что одно бывает противоположно только одному?
- Да, я это утверждаю.
- От какого же из двух утверждений нам отказаться, Протагор? От того ли,
что одному противоположно только одно, или от того, которое гласило, что
мудрость есть нечто иное, чем рассудительность, между тем как и то и другое
- части добродетели, хотя и разные; они не похожи друг на друга, и
назначение их различно, все равно как частей лица. Так от чего же мы
откажемся? Ведь оба этих утверждения, вместе взятые, звучат не слишком
складно - они не ладят и не соглашаются между собою. Да и как им ь ладить,
если необходимо, чтобы одному было противоположно только одно, и не больше,
а вот оказывается, что одному только безрассудству противоположны и
мудрость, и рассудительность. Так ли, Протагор, или нет? Протагор
согласился, хотя и очень неохотно.
Так не получится ли, что рассудительность и мудрость - одно и то же? Ведь и
раньше у нас оказалось, что справедливость и благочестие - почти то же
самое. Но не будем унывать, Протагор, а давай разберемся и в остальном.
Ведь ты не думаешь, что чело-с век, творящий неправду, поступая так,
поступает согласно рассудку?
- Стыдно было бы мне, Сократ, -сказал Протагор, - признать это, хотя многие
люди это и утверждают.
- Ну так к ним обращать мне мою речь или к тебе?
- Если тебе угодно, сперва разбери это утверждение многих.
- Лишь бы только ты мне отвечал, а твое ли это мнение или нет, мне неважно.
Для меня самое главное - исследование вопроса, хотя может случиться, что
при этом мы исследуем и того, кто спрашивает, то есть меня самого, и того,
кто отвечает.
Протагор сперва стал было ломаться перед нами, ссылаясь на то, что вопрос
труден, однако потом согласился отвечать.
- Так изволь, - сказал я, - отвечать мне с самого начала. Полагаешь ли ты,
что некоторые, хоть и творят неправду, все же не лишены здравого смысла?
- Пусть будет так.
- А обладать здравым смыслом - значит, по-твоему, хорошо соображать?
Протагор подтвердил.
- А хорошо соображать - это значит отдавать себе отчет в том, что творишь
неправду?
- Пусть будет так.
- Бывает ли это в том случае, когда дела у творящих неправду идут хорошо
или когда дурно?
- Когда хорошо.
- Считаешь ли ты, что существует благо?
- Считаю.
- А не то ли есть благо, что полезно людям?
- Клянусь Зевсом, - сказал Протагор, - я лично " называю благо благом, даже
если оно и не полезно людям.
Мне показалось, что Протагор уже раздражен, взволнован и изготовился к
ответам, словно к бою. Когда я заметил такое его состояние, то с
осторожностью тихо спросил:
- О том ли ты говоришь, Протагор, что никому из за людей не полезно, или о
том, что вообще бесполезно? И подобные вещи ты называешь благом?
Ничуть, - сказал Протагор, - но я знаю много таких вещей - и кушаний, и
напитков, и снадобий, и еще тысячу предметов, - из которых одни бесполезны
людям, другие полезны. А кое-что из того, что людям ни полезно, ни вредно,
полезно лошадям, другое полезно только быкам, третье - собакам, четвертое -
ни тем ни другим, зато полезно деревьям. Да и там одна, и та же вещь для
корней хороша, а для ветвей плоха, как, например, навоз: для всех растений,
если обложить им корни, он хорош, а попробуй накидать его на побеги и
молодые отростки - и он все погубит; оливковое масло для всех растений вещь
самая вредная, да а волосам животных оно величайший враг, а для волос
человека, да и для всего тела оно целебно. Благо до такой степени
разнообразно и многовидно, что и с тут одна и та же вещь при наружном
употреблении есть благо для человека, а при внутреннем - величайшее зло;
потому-то все врачи и отговаривают больных от употребления оливкового масла
в пищу - разве только в самом малом количестве, какого довольно, чтобы
заглушить неприятный для обоняния запах кушаний и приправ.
Когда Протагор это произнес, присутствующие зашумели: как хорошо он
говорит! А я сказал:
- Протагор! Я, на беду, человек, забывчивый и, когда со мною говорят
пространно, забываю, о чем речь. Вот случись мне быть тугим на ухо, ты бы
ведь счел нужным, собираясь со мной разговаривать, громче произносить
слова, чем когда говоришь с другими, так и теперь, имея дело с человеком
забывчивым - ты расчленяй для меня ответы и делай их покороче, чтобы я мог
за тобой следить.
- Но как же прикажешь мне отвечать тебе кратко? Короче, чем нужно?
- Никоим образом, - сказал я.
- Значит, так, как нужно?
- Да.
А насколько кратко я буду тебе отвечать: насколько мне кажется нужным или
насколько тебе?
- Я слышал, - сказал я, - что ты и сам умеешь и другого можешь научить
говорить об одном и том же по желанию либо так длинно, что речи твоей нет и
конца, либо так коротко, что никто не превзойдет тебя в краткости. Если
хочешь со мною беседовать, применяй второй способ - немногословие.
Сократ! - сказал Протагор. - Я уже со многими людьми состязался в речах, но
если бы я поступал так, как ты требуешь, и беседовал бы так, как мне
прикажет противник, я никого не превзошел бы столь явно, и имени Протагора
не было бы меж эллинами. А я - ведь я понял, что ему самому не понравились
его прежние ответы и что по доброй воле он не ь станет беседовать, если ему
придется отвечать на вопросы, - решил, что это уж не мое дело
присутствовать при его беседах, и сказал:
Но ведь и я не настаиваю, Протагор, на том, чтобы наша беседа шла вопреки
твоим правилам. Если бы ты захотел вести беседу так, чтобы я мог за тобою
следить, тогда я стал бы ее поддерживать. Про тебя говорят, да и сам ты
утверждаешь, что ты способен беседовать и пространно, и кратко - ведь ты
мудрец, - я же в этих длинных речах бессилен, хотя желал бы и к ним быть
способным. Но ты силен и в том и в другом и должен бы нам уступить, чтобы
наша беседа продолжилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256