-- вскричал
Фонтенель, и его поддержали другие". К этому же письму г-жи
Тансен Фонтенель -- престарелый автор "Рассуждения о множестве
миров" -- сделал приписку, в которой еще раз высказал
изысканный комплимент: "Французскому языку составляет славу то,
что английский вельможа взял на себя труд изучить его в таком
совершенстве, как это сделали Вы, милорд; не посетуйте на меня
за тот маленький совет, который я бы сказал Вам на ухо, по
секрету. Берегитесь, прошу Вас, чтобы как-нибудь не возбудить
зависть французских авторов...!".
Немало знакомств с французскими литераторами Честерфилд
заключил тогда через посредство Генри Сент-Джона Болингброка,
вольнодумного философа, жившего во Франции в эмиграции между
1715 -- 1721 годами и оказавшего на Честерфилда безусловное
идейное влияние. Возможно, что через посредство Болингброка
состоялись первые встречи Честерфилда с Вольтером. Во всяком
случае, когда во второй половине 20-х годов Вольтер приехал в
Англию, Честерфилд не только был уже среди его друзей, но и
оказал ему существенные услуги при английском дворе, -- при
представлении Вольтера будущему Георгу II, при публикации
"Генриады" в Лондоне и посвящении этой поэмы королеве Каролине.
Дружеская близость Вольтера и Честерфилда и их переписка не
прерывались до самой смерти английского лорда: Вольтер умер
пятилетие спустя.
В 1722 г. Честерфилд вернулся в Лондон, опять был избран в
парламент, снова получил придворную должность, не отнимавшую у
него много времени, и уже открыто завязывал все более тесные
связи с английскими литераторами, среди которых были Аддисон и
Свифт, Поп, Гей, Арбетнот и многие другие. В этот период
Честерфилд пробовал даже писать стихи, впрочем не отличавшиеся
особыми достоинствами и представлявшие собою по преимуществу
традиционные салонные мадригалы.
27 января 1726 г. умер его отец. Филип Дормер Стенхоп
получил от него в наследство графский титул, имя Честерфилда и
кресло в палате лордов, где и выступал изредка с тщательно
подготовленными речами, оставившими некоторые следы в истории
парламентских дебатов. В следующем году произошло еще одно
событие, имевшее немаловажное значение для последующей истории
жизни Честерфилда: король Георг I скоропостижно умер в своем
дорожном экипаже, направляясь в родной Ганновер, и на престол
был возведен под именем Георга II принц Уэльский. Подобно
своему отцу Георг II, родившийся и воспитывавшийся вне Англии,
больше думал о Ганновере, чем о стране, которая его приютила,
вполне предоставлял управление ею своим вигским министрам и
старался жить мирно с парламентом. Англией правил в это время,
с еще более широкими полномочиями, чем при Георге I, всесильный
Роберт Уолпол: он был лидером вигов и уже во второй год
царствования Георга I сделан был первым лордом казначейства: с
тех пор судьба Англии находилась в его руках до 1742 года, так
как премьер-министром он оставался более двадцати лет.
Недоразумения с Уолполом, возникавшие у Честерфилда еще в
начале 20-х годов, в 30-е годы превратились в жестокую распрю.
Вероятно, козням Роберта Уолпола Честерфилд был обязан
тем, что Георг II, вскоре после своего восшествия на престол,
отправил его из Лондона в Гаагу в качестве английского посла:
это было нечто вроде почетной ссылки и, вместе с тем, -- со
стороны Уолпола, -- тактически ловким устранением опасного
противника. В Голландии Честерфилд провел несколько лет (1727
-- 1732).
Почти четверть века спустя Честерфилд писал своему сыну
(26 сентября 1752 года): "Я утверждаю, что посол в иностранном
государстве никогда не может быть вполне деловым человеком,
если он не любит удовольствия в то же время. Его намерения
осуществляются и, вероятно, наилучшим образом, к тому же не
вызывая ни малейших подозрений, -- на балах, ужинах, ассамблеях
и увеселениях, благодаря интригам с женщинами или знакомствам,
незаметно устанавливающимся с мужчинами в эти беспечные часы
развлечений". Будучи послом в Гааге, Честерфилд придерживался
именно этой тактики и вполне оправдал себя с деловой точки
зрения. Однако стремление его стать светским кавалером и
любителем галантных празднеств диктовалось на этот раз не
столько профессиональными деловыми соображениями, сколько
обидой за изгнание и отстранение от активной политической
деятельности; эта обида давала себя знать вопреки его
награждению высшими орденами и высокому придворному званию
(Lord of the Household -- нечто вроде министра двора),
полученному им в 1730 году. Вскоре он, однако, заставил о себе
говорить как герой довольно громкой и скандальной любовной
истории.
Жила в Гааге Элизабет дю Буше, скромная, красивая девушка,
из французской протестантской эмигрантской семьи; она была
гувернанткой при двух девочках-сиротках и меньше всего думала о
светских развлечениях или победах. Ходила молва, что английский
посол искусно и лицемерно разыграл свое увлечение этой бедной
добродетельной девушкой на пари, которое будто бы заключил в
кружке молодых повес своего круга. Но любовь зашла дальше, чем
предполагалось первоначально по этой салонной стратагеме: дю
Буше стала матерью сына (1732). Он был назван, как и его отец,
Филипом и получил отцовскую фамилию Стенхопа. Биографы
Честерфилда, рассказывая этот эпизод, утверждают, что он
задолго до романа С. Ричардсона разыграл историю Грандисона,
соблазнителя Клариссы, и что будто бы Ричардсон, зная эту
историю, взял ее за основу своего знаменитого романа (Clarissa
Harlowe, 1748), но это едва ли правдоподобно, если иметь в виду
частую житейскую повторяемость подобной банальной любовной
интриги. Скомпрометированная дю Буше лишилась места и оказалась
всецело на милости отца своего ребенка. Честерфилд поселил ее в
лондонском предместье, дал скромный пенсион; но она навсегда
осталась там, в глуши, ведя одинокое и почти безвестное
существование покинутой женщины и не видя никого, даже самого
Честерфилда. Последний, впрочем, заказал ее портрет знаменитому
тогда художнику-пастелисту, Каррьере Розальба, и повесил этот
портрет в золоченой раме в своей библиотеке. Сын же
Честерфилда, родившийся от этой мимолетной связи, -- был тот
самый Филип Стенхоп, которому отец многие годы посылал свои,
впоследствии прославленные, письма. Прежде чем обратиться к
характеристике этих писем, следует досказать биографию
Честерфилда в те годы, когда они писались.
Жизнь его по возвращении в Лондон из Голландии не была
богата внешними событиями. Первоначально важнейшие из них были
сосредоточены вокруг парламентской борьбы с Робертом Уолполом,
в 30-е годы принимавшей все более резкие формы и вынуждавшей
Честерфилда то испытывать свои ораторские способности, то
браться за сатирическое перо журналиста. В палате лордов вместе
с Честерфилдом оппозицию возглавлял Картрет (с 1744 года
ставший графом Гренвиллем); вскоре ядро оппозиции пополнилось и
в палате общин, где появились способные и энергичные молодые
люди (которых Уолпол презрительно называл
"патриотами-мальчишками") -- Уильям Питт и Джордж Литтлтон,
ставшие соратниками и друзьями Честерфилда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
Фонтенель, и его поддержали другие". К этому же письму г-жи
Тансен Фонтенель -- престарелый автор "Рассуждения о множестве
миров" -- сделал приписку, в которой еще раз высказал
изысканный комплимент: "Французскому языку составляет славу то,
что английский вельможа взял на себя труд изучить его в таком
совершенстве, как это сделали Вы, милорд; не посетуйте на меня
за тот маленький совет, который я бы сказал Вам на ухо, по
секрету. Берегитесь, прошу Вас, чтобы как-нибудь не возбудить
зависть французских авторов...!".
Немало знакомств с французскими литераторами Честерфилд
заключил тогда через посредство Генри Сент-Джона Болингброка,
вольнодумного философа, жившего во Франции в эмиграции между
1715 -- 1721 годами и оказавшего на Честерфилда безусловное
идейное влияние. Возможно, что через посредство Болингброка
состоялись первые встречи Честерфилда с Вольтером. Во всяком
случае, когда во второй половине 20-х годов Вольтер приехал в
Англию, Честерфилд не только был уже среди его друзей, но и
оказал ему существенные услуги при английском дворе, -- при
представлении Вольтера будущему Георгу II, при публикации
"Генриады" в Лондоне и посвящении этой поэмы королеве Каролине.
Дружеская близость Вольтера и Честерфилда и их переписка не
прерывались до самой смерти английского лорда: Вольтер умер
пятилетие спустя.
В 1722 г. Честерфилд вернулся в Лондон, опять был избран в
парламент, снова получил придворную должность, не отнимавшую у
него много времени, и уже открыто завязывал все более тесные
связи с английскими литераторами, среди которых были Аддисон и
Свифт, Поп, Гей, Арбетнот и многие другие. В этот период
Честерфилд пробовал даже писать стихи, впрочем не отличавшиеся
особыми достоинствами и представлявшие собою по преимуществу
традиционные салонные мадригалы.
27 января 1726 г. умер его отец. Филип Дормер Стенхоп
получил от него в наследство графский титул, имя Честерфилда и
кресло в палате лордов, где и выступал изредка с тщательно
подготовленными речами, оставившими некоторые следы в истории
парламентских дебатов. В следующем году произошло еще одно
событие, имевшее немаловажное значение для последующей истории
жизни Честерфилда: король Георг I скоропостижно умер в своем
дорожном экипаже, направляясь в родной Ганновер, и на престол
был возведен под именем Георга II принц Уэльский. Подобно
своему отцу Георг II, родившийся и воспитывавшийся вне Англии,
больше думал о Ганновере, чем о стране, которая его приютила,
вполне предоставлял управление ею своим вигским министрам и
старался жить мирно с парламентом. Англией правил в это время,
с еще более широкими полномочиями, чем при Георге I, всесильный
Роберт Уолпол: он был лидером вигов и уже во второй год
царствования Георга I сделан был первым лордом казначейства: с
тех пор судьба Англии находилась в его руках до 1742 года, так
как премьер-министром он оставался более двадцати лет.
Недоразумения с Уолполом, возникавшие у Честерфилда еще в
начале 20-х годов, в 30-е годы превратились в жестокую распрю.
Вероятно, козням Роберта Уолпола Честерфилд был обязан
тем, что Георг II, вскоре после своего восшествия на престол,
отправил его из Лондона в Гаагу в качестве английского посла:
это было нечто вроде почетной ссылки и, вместе с тем, -- со
стороны Уолпола, -- тактически ловким устранением опасного
противника. В Голландии Честерфилд провел несколько лет (1727
-- 1732).
Почти четверть века спустя Честерфилд писал своему сыну
(26 сентября 1752 года): "Я утверждаю, что посол в иностранном
государстве никогда не может быть вполне деловым человеком,
если он не любит удовольствия в то же время. Его намерения
осуществляются и, вероятно, наилучшим образом, к тому же не
вызывая ни малейших подозрений, -- на балах, ужинах, ассамблеях
и увеселениях, благодаря интригам с женщинами или знакомствам,
незаметно устанавливающимся с мужчинами в эти беспечные часы
развлечений". Будучи послом в Гааге, Честерфилд придерживался
именно этой тактики и вполне оправдал себя с деловой точки
зрения. Однако стремление его стать светским кавалером и
любителем галантных празднеств диктовалось на этот раз не
столько профессиональными деловыми соображениями, сколько
обидой за изгнание и отстранение от активной политической
деятельности; эта обида давала себя знать вопреки его
награждению высшими орденами и высокому придворному званию
(Lord of the Household -- нечто вроде министра двора),
полученному им в 1730 году. Вскоре он, однако, заставил о себе
говорить как герой довольно громкой и скандальной любовной
истории.
Жила в Гааге Элизабет дю Буше, скромная, красивая девушка,
из французской протестантской эмигрантской семьи; она была
гувернанткой при двух девочках-сиротках и меньше всего думала о
светских развлечениях или победах. Ходила молва, что английский
посол искусно и лицемерно разыграл свое увлечение этой бедной
добродетельной девушкой на пари, которое будто бы заключил в
кружке молодых повес своего круга. Но любовь зашла дальше, чем
предполагалось первоначально по этой салонной стратагеме: дю
Буше стала матерью сына (1732). Он был назван, как и его отец,
Филипом и получил отцовскую фамилию Стенхопа. Биографы
Честерфилда, рассказывая этот эпизод, утверждают, что он
задолго до романа С. Ричардсона разыграл историю Грандисона,
соблазнителя Клариссы, и что будто бы Ричардсон, зная эту
историю, взял ее за основу своего знаменитого романа (Clarissa
Harlowe, 1748), но это едва ли правдоподобно, если иметь в виду
частую житейскую повторяемость подобной банальной любовной
интриги. Скомпрометированная дю Буше лишилась места и оказалась
всецело на милости отца своего ребенка. Честерфилд поселил ее в
лондонском предместье, дал скромный пенсион; но она навсегда
осталась там, в глуши, ведя одинокое и почти безвестное
существование покинутой женщины и не видя никого, даже самого
Честерфилда. Последний, впрочем, заказал ее портрет знаменитому
тогда художнику-пастелисту, Каррьере Розальба, и повесил этот
портрет в золоченой раме в своей библиотеке. Сын же
Честерфилда, родившийся от этой мимолетной связи, -- был тот
самый Филип Стенхоп, которому отец многие годы посылал свои,
впоследствии прославленные, письма. Прежде чем обратиться к
характеристике этих писем, следует досказать биографию
Честерфилда в те годы, когда они писались.
Жизнь его по возвращении в Лондон из Голландии не была
богата внешними событиями. Первоначально важнейшие из них были
сосредоточены вокруг парламентской борьбы с Робертом Уолполом,
в 30-е годы принимавшей все более резкие формы и вынуждавшей
Честерфилда то испытывать свои ораторские способности, то
браться за сатирическое перо журналиста. В палате лордов вместе
с Честерфилдом оппозицию возглавлял Картрет (с 1744 года
ставший графом Гренвиллем); вскоре ядро оппозиции пополнилось и
в палате общин, где появились способные и энергичные молодые
люди (которых Уолпол презрительно называл
"патриотами-мальчишками") -- Уильям Питт и Джордж Литтлтон,
ставшие соратниками и друзьями Честерфилда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98