И вот я
стал думать о том, какие печальные недоразумения может повлечь
за собою привычка писать так худо.
Например, если бы ты написал что-нибудь таким почерком и
послал в канцелярию государственного секретаря, письмо твое
немедленно переправили бы к расшифровщику, решив, что оно
содержит секретнейшие сведения, которые рядовому чиновнику
нельзя доверить. Если бы ты написал так какому-нибудь
археологу, тот (зная, что ты человек ученый), непременно бы
решил, что оно написано либо руническим, либо кельтским или
славянским шрифтом, и никогда бы не подумал, что это буквы
современного алфавита. А если бы ты послал хорошенькой женщине
написанную таким почерком poulet202, она бы подумала, что
письмо это и на самом деле пришло от какого-нибудь
poulailler203, а ведь, между прочим, от этого-то слова и
происходит слово poulet, ибо Генрих IV Французский любил
посылать возлюбленным billets-doux204 со своим poulailler,
якобы посылая им цыплят; вот почему эти короткие, но весьма
содержательные послания и стали называться poulets.
Я часто говорил тебе, что каждый человек, у которого есть
глаза и правая рука, может выработать какой угодно почерк; и
совершенно очевидно, что это можешь и ты, коль скоро ты отлично
умеешь писать греческим и готическим шрифтами, несмотря на то
что, когда ты занимался этими языками, учителя каллиграфии у
тебя не было. На родном же своем языке, хоть такой учитель у
тебя и был, пишешь ты из рук вон плохо, почерком, негодным ни в
делах, ни в повседневной жизни. Я отнюдь не хочу, чтобы ты
непременно писал прямыми, старательно выведенными буквами, как
пишут сами учителя каллиграфии; человек деловой должен уметь
писать быстро и хорошо, а это зависит исключительно от
практики. Поэтому я советовал бы тебе найти в Париже хорошего
учителя чистописания и позаниматься с ним какой-нибудь месяц,
-- а этого будет совершенно достаточно, -- потому что, честное
слово, красивый ясный деловой почерк гораздо важнее для тебя,
чем ты думаешь.
Ты скажешь мне, что пишешь так плохо, потому что
торопишься. На это я отвечу: а чего ради ты вообще торопишься?
Человек разумный может спешить, но он никогда ничего не делает
наспех: он знает, что все, что делается наспех, неизбежно
делается очень плохо. Он может хотеть сделать то или иное дело
возможно скорее, но он постарается тем не менее сделать его
хорошо.
Люди мелкие начинают торопиться, когда дело, за которое
они взялись, оказывается им не по плечу, -- а так оно чаще
всего и бывает; они приходят в смятение, начинают бегать,
суетиться, всем надоедать и окончательно сбиваются. Они хотят
сделать все сразу и ничего не успевают. Человек же разумный
прежде всего рассчитывает, сколько ему понадобится времени,
чтобы сделать все хорошо, и если он спешит, то это сказывается
лишь в том, что он последовательно прилагает к тому все усилия;
он старается достичь своей цели спокойно и хладнокровно и не
начинает другого дела прежде, чем не окончит первого. Понимаю,
что ты очень занят и тебе приходится заниматься множеством
самых различных вещей, но помни, было бы гораздо лучше, если бы
ты сделал хотя бы половину из них хорошо, а половину не сделал
вовсе, чем сделал все, но лишь кое-как. К тому же из тех
считанных секунд, которые ты сможешь сберечь в течение дня,
избрав себе вместо хорошего почерка плохой, никогда не
соберется ничего значительного, что могло бы вознаградить тебя
за бесчестие и насмешки, которые ты навлечешь на себя, если
будешь писать каракулями, наподобие какой-нибудь уличной девки.
Суди теперь сам: если твой отменно плохой почерк показался
нелепостью даже мне, то как же на него посмотрят другие, у
которых нет такого пристрастия к тебе, какое есть у меня.
Был такой папа, кажется это был папа Киги, которого
высмеивали как раз за то, что он уделял много внимания мелочам,
а в больших делах ничего не смыслил, почему его и прозвали
maximus in minimis и minimus in maximise205. Почему? Да потому,
что он занимался мелочами тогда, когда надо было делать
важнейшие дела. В настоящий период твоей жизни и при твоем
положении тебе приходится заниматься только мелочами и у тебя
должно войти в привычку делать их хорошо, чтобы потом, когда
тебе придется думать о более значительных вещах, мелочи эти
ничем не могли бы тебя отвлечь. Привыкни сейчас писать хорошо,
для того чтобы впоследствии, когда тебе придется писать королям
и министрам, ты мог бы думать только о том, что ты пишешь.
Научись сейчас хорошо танцевать, хорошо одеваться, хорошо
держать себя в обществе, чтобы потом совсем выкинуть все эти
мелочи из головы, чтобы все это делалось само собой, тогда,
когда это понадобится и когда тебе придется заниматься более
значительными делами.
Так как я неотступно думаю обо всем, что может иметь
отношение к тебе, мне пришла в голову одна мысль, которую я
считаю нужным высказать сейчас, для того чтобы предотвратить те
трудности, которые в противном случае могут у тебя возникнуть,
-- вот она: по мере того как число твоих знакомых в Париже
будет расти, ты не сможешь бывать у твоих старых знакомых так
часто, как бывал тогда, когда у тебя не было новых. Так,
например, первое время ты, по-видимому, чаще всего бывал у
госпожи Монконсейль, леди Харви и госпожи дю Бокаж. Теперь,
когда ты приобрел столько новых знакомых, ты уже не сможешь
бывать у них так часто, как прежде. Но, прошу тебя, не давай им
ни малейшего повода думать, что ты пренебрегаешь ими или их
презираешь, предпочтя им новые, более высокопоставленные и
блистательные знакомства: с твоей стороны это было бы
неблагодарностью и неблагоразумием, и они никогда бы тебе этого
не простили. Бывай у них часто, хотя и не задерживаясь так
долго, как раньше; скажи им, что, к сожалению, должен уйти,
потому, что приглашен туда-то и туда-то, и долг вежливости
обязывает тебя там быть, и при этом сделай вид, что тебе больше
хотелось бы остаться с ними. Короче говоря, постарайся
приобрести как можно больше друзей и как можно меньше врагов.
Говоря о друзьях, я не имею в виду близких и закадычных друзей,
которых человеку и за всю-то жизнь не набрать больше
пяти-шести, но разумею друзей в обычном смысле слова, иначе
говоря, людей, которые хорошего мнения о тебе и которые, исходя
из своих собственных интересов, более склонны делать тебе
добро, нежели зло, но и не больше. В конечном итоге я снова и
снова рекомендую тебе les graces206. Сопутствуемый ими, ты
можешь в известной степени делать все, что тебе захочется, --
все твои поступки вызовут одобрение окружающих; если же их не
будет, все твои самые большие достоинства потеряют свою силу.
Постарайся войти в моду среди французов, и они сделают тебя
модным человеком в городе.
Месье де Матиньон и теперь уже называет тебя le petit
Francais207. Если ты добьешься того, что в Париже все тебя
будут так называть, ты станешь человеком a la mode208. Прощай,
мой дорогой.
LXVII
Лондон, 28 февраля ст. ст. 1751 г.
Милый друг,
Non amo te, Sabidi, nec possum dicere quare, Hoc tantum
possum dicere, поп amo te209.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
стал думать о том, какие печальные недоразумения может повлечь
за собою привычка писать так худо.
Например, если бы ты написал что-нибудь таким почерком и
послал в канцелярию государственного секретаря, письмо твое
немедленно переправили бы к расшифровщику, решив, что оно
содержит секретнейшие сведения, которые рядовому чиновнику
нельзя доверить. Если бы ты написал так какому-нибудь
археологу, тот (зная, что ты человек ученый), непременно бы
решил, что оно написано либо руническим, либо кельтским или
славянским шрифтом, и никогда бы не подумал, что это буквы
современного алфавита. А если бы ты послал хорошенькой женщине
написанную таким почерком poulet202, она бы подумала, что
письмо это и на самом деле пришло от какого-нибудь
poulailler203, а ведь, между прочим, от этого-то слова и
происходит слово poulet, ибо Генрих IV Французский любил
посылать возлюбленным billets-doux204 со своим poulailler,
якобы посылая им цыплят; вот почему эти короткие, но весьма
содержательные послания и стали называться poulets.
Я часто говорил тебе, что каждый человек, у которого есть
глаза и правая рука, может выработать какой угодно почерк; и
совершенно очевидно, что это можешь и ты, коль скоро ты отлично
умеешь писать греческим и готическим шрифтами, несмотря на то
что, когда ты занимался этими языками, учителя каллиграфии у
тебя не было. На родном же своем языке, хоть такой учитель у
тебя и был, пишешь ты из рук вон плохо, почерком, негодным ни в
делах, ни в повседневной жизни. Я отнюдь не хочу, чтобы ты
непременно писал прямыми, старательно выведенными буквами, как
пишут сами учителя каллиграфии; человек деловой должен уметь
писать быстро и хорошо, а это зависит исключительно от
практики. Поэтому я советовал бы тебе найти в Париже хорошего
учителя чистописания и позаниматься с ним какой-нибудь месяц,
-- а этого будет совершенно достаточно, -- потому что, честное
слово, красивый ясный деловой почерк гораздо важнее для тебя,
чем ты думаешь.
Ты скажешь мне, что пишешь так плохо, потому что
торопишься. На это я отвечу: а чего ради ты вообще торопишься?
Человек разумный может спешить, но он никогда ничего не делает
наспех: он знает, что все, что делается наспех, неизбежно
делается очень плохо. Он может хотеть сделать то или иное дело
возможно скорее, но он постарается тем не менее сделать его
хорошо.
Люди мелкие начинают торопиться, когда дело, за которое
они взялись, оказывается им не по плечу, -- а так оно чаще
всего и бывает; они приходят в смятение, начинают бегать,
суетиться, всем надоедать и окончательно сбиваются. Они хотят
сделать все сразу и ничего не успевают. Человек же разумный
прежде всего рассчитывает, сколько ему понадобится времени,
чтобы сделать все хорошо, и если он спешит, то это сказывается
лишь в том, что он последовательно прилагает к тому все усилия;
он старается достичь своей цели спокойно и хладнокровно и не
начинает другого дела прежде, чем не окончит первого. Понимаю,
что ты очень занят и тебе приходится заниматься множеством
самых различных вещей, но помни, было бы гораздо лучше, если бы
ты сделал хотя бы половину из них хорошо, а половину не сделал
вовсе, чем сделал все, но лишь кое-как. К тому же из тех
считанных секунд, которые ты сможешь сберечь в течение дня,
избрав себе вместо хорошего почерка плохой, никогда не
соберется ничего значительного, что могло бы вознаградить тебя
за бесчестие и насмешки, которые ты навлечешь на себя, если
будешь писать каракулями, наподобие какой-нибудь уличной девки.
Суди теперь сам: если твой отменно плохой почерк показался
нелепостью даже мне, то как же на него посмотрят другие, у
которых нет такого пристрастия к тебе, какое есть у меня.
Был такой папа, кажется это был папа Киги, которого
высмеивали как раз за то, что он уделял много внимания мелочам,
а в больших делах ничего не смыслил, почему его и прозвали
maximus in minimis и minimus in maximise205. Почему? Да потому,
что он занимался мелочами тогда, когда надо было делать
важнейшие дела. В настоящий период твоей жизни и при твоем
положении тебе приходится заниматься только мелочами и у тебя
должно войти в привычку делать их хорошо, чтобы потом, когда
тебе придется думать о более значительных вещах, мелочи эти
ничем не могли бы тебя отвлечь. Привыкни сейчас писать хорошо,
для того чтобы впоследствии, когда тебе придется писать королям
и министрам, ты мог бы думать только о том, что ты пишешь.
Научись сейчас хорошо танцевать, хорошо одеваться, хорошо
держать себя в обществе, чтобы потом совсем выкинуть все эти
мелочи из головы, чтобы все это делалось само собой, тогда,
когда это понадобится и когда тебе придется заниматься более
значительными делами.
Так как я неотступно думаю обо всем, что может иметь
отношение к тебе, мне пришла в голову одна мысль, которую я
считаю нужным высказать сейчас, для того чтобы предотвратить те
трудности, которые в противном случае могут у тебя возникнуть,
-- вот она: по мере того как число твоих знакомых в Париже
будет расти, ты не сможешь бывать у твоих старых знакомых так
часто, как бывал тогда, когда у тебя не было новых. Так,
например, первое время ты, по-видимому, чаще всего бывал у
госпожи Монконсейль, леди Харви и госпожи дю Бокаж. Теперь,
когда ты приобрел столько новых знакомых, ты уже не сможешь
бывать у них так часто, как прежде. Но, прошу тебя, не давай им
ни малейшего повода думать, что ты пренебрегаешь ими или их
презираешь, предпочтя им новые, более высокопоставленные и
блистательные знакомства: с твоей стороны это было бы
неблагодарностью и неблагоразумием, и они никогда бы тебе этого
не простили. Бывай у них часто, хотя и не задерживаясь так
долго, как раньше; скажи им, что, к сожалению, должен уйти,
потому, что приглашен туда-то и туда-то, и долг вежливости
обязывает тебя там быть, и при этом сделай вид, что тебе больше
хотелось бы остаться с ними. Короче говоря, постарайся
приобрести как можно больше друзей и как можно меньше врагов.
Говоря о друзьях, я не имею в виду близких и закадычных друзей,
которых человеку и за всю-то жизнь не набрать больше
пяти-шести, но разумею друзей в обычном смысле слова, иначе
говоря, людей, которые хорошего мнения о тебе и которые, исходя
из своих собственных интересов, более склонны делать тебе
добро, нежели зло, но и не больше. В конечном итоге я снова и
снова рекомендую тебе les graces206. Сопутствуемый ими, ты
можешь в известной степени делать все, что тебе захочется, --
все твои поступки вызовут одобрение окружающих; если же их не
будет, все твои самые большие достоинства потеряют свою силу.
Постарайся войти в моду среди французов, и они сделают тебя
модным человеком в городе.
Месье де Матиньон и теперь уже называет тебя le petit
Francais207. Если ты добьешься того, что в Париже все тебя
будут так называть, ты станешь человеком a la mode208. Прощай,
мой дорогой.
LXVII
Лондон, 28 февраля ст. ст. 1751 г.
Милый друг,
Non amo te, Sabidi, nec possum dicere quare, Hoc tantum
possum dicere, поп amo te209.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98