На основании всех этих соображений я прихожу
к беспристрастному выводу, что у древних, так же как у людей
нашего времени, были свои достоинства и недостатки, свои
добродетели и пороки; педанты и люди, претендующие на ученость,
решительным образом отдают предпочтение первым, люди же
тщеславные и невежественные столь же безоговорочно предпочитают
вторых.
Религиозные предрассудки мои шли в ногу с моим
пристрастием к классической древности, и было время, когда я
считал, что даже самый порядочный человек на свете никак не
может обрести спасения, не принадлежа к англиканской церкви,
ибо не понимал, что взгляды людей не зависят от их воли и что
столь же естественно другому человеку иметь взгляды, не похожие
на мои, как и мне иметь взгляды, не похожие на взгляды другого
Если же оба искренни, то ни того, ни другого не приходится
упрекать, и, следовательно, мы должны быть взаимно
снисходительны друг к другу.
Прочие предрассудки, которые я усвоил, касались beau
monde; собираясь блистать в нем, я решил, что мне нельзя
обойтись без так называемых светских пороков. Я прослышал о
том, что они необходимы и, не задумываясь, этому поверил, во
всяком случае мне было бы стыдно им противостоять, ибо я боялся
попасть в смешное положение перед теми, кого считал образцовыми
джентльменами. Теперь же вот я не стыжусь и не боюсь
утверждать, что эти светские пороки, как их совершенно напрасно
называют, -- всего-навсего пятна, порочащие репутацию даже
светского человека, и что все это роняет его во мнении тех
самых людей, которых он хочет ими к себе привлечь. Больше того,
предрассудок этот часто заходит так далеко, что я знаю людей,
претендующих на пороки, которых у них нет, вместо того чтобы
старательно скрывать те, которые у них действительно имеются.
Пользуйся собственным разумом и утверждай его; обдумывай,
исследуй и анализируй все для того, чтобы выработать обо всем
здравое и зрелое суждение. Пусть никакое "такой-то сказал" не
искажает ход твоих мыслей, не кривит твоих поступков и не
навязывает тебе своего тона в разговоре. Будь смолоду тем, чем
в старости, когда уже будет поздно, ты пожалеешь, что не был.
Пораньше прислушайся к советам своего разума; я не хочу
сказать, что он всякий раз будет верно руководить тобою, ибо
человеческий разум нельзя счесть непогрешимым, но ты увидишь,
что руководство его вернее всего другого. Книги и общение с
людьми могут оказать ему помощь, но не предавайся ни тому, ни
другому безоговорочно и слепо; испытывай их самым надежным
мерилом, которое нам дано свыше, -- разумом.
Желая избавить себя от беспокойств, не избавляй себя
подобно многим от собственных мыслей. Про человечество в целом
вряд ли можно сказать, что оно мыслит; едва ли не все понятия
его откуда-то взяты; вообще-то говоря, оно, как видно, и лучше,
что это так, ибо такие вот общие предрассудки в большей степени
способствуют поддержанию порядка и покоя; хуже было бы, если бы
люди необразованные и неразвитые рассуждали каждый порознь.
Таких полезных предрассудков много в нашей стране, и мне было
бы жаль, если бы они вдруг исчезли. Добрая убежденность
протестантов, что папа одновременно и антихрист, и вавилонская
блудница, -- более действенное средство против папизма в нашей
стране, нежели все веские и неопровержимые доводы Чиллингворта.
Нелепая история о том, как королеве в постель подбросили
Претендента на грелке, хотя она и ничем не обоснована, и
неправдоподобна, нанесла гораздо больший вред делу якобитов,
нежели все писания м-ра Локка и других, в которых они
доказывали неправомерность и несообразность учения о
непреложности наследственного права и безграничного пассивного
повиновения. Глупое же и самоуверенное убеждение, прочно у нас
укоренившееся, что один англичанин справится с тремя
французами, воодушевляет его справиться по крайней мере с
двумя.
Француз с готовностью отдаст жизнь pour l'honneur du
roi80; но если бы вы изменили то, ради чего он жертвует собою,
и сказали ему, что это pour le bien de la France81, очень может
быть, что он и удрал бы. Такие вот грубые местные предрассудки
имеют власть над простолюдинами, но не способны повлиять на
людей образованных, осведомленных и мыслящих. Но существуют
также и совершенно ложные представления, хоть, может быть, и не
столь вопиюще нелепые, которые в чести у людей очень развитых и
разумных, просто потому, что люди эти не дают себе труда
разобраться в них до конца, недостаточно внимательны к ним и не
настолько проницательны, чтобы распознать истину. Мне хочется,
чтобы ты остерегся этих предрассудков, чтобы, столкнувшись с
ними, ты был, как подобает мужчине, тверд и упражнял свои
мыслительные способности.
Приведу только один пример из тысячи. Предрассудок этот
широко распространялся в течение последних шестисот лет:
искусство и науки, оказывается, не могут процветать при
абсолютизме, и там, где нет настоящей свободы, гений всегда
скован. Это звучит убедительно, на деле, однако, все обстоит
иначе. Искусства механические -- как-то землепашество, ремесла
и т. п. -- действительно пострадают, если правительство таково,
что ни собственность, ни прибыли не свободны от посягательств с
его стороны. Но почему деспотическое правительство не дает
расцвести гению математика, астронома, поэта или оратора --
этого я, признаюсь, никогда не мог понять. Оно действительно
может лишить поэта или оратора свободы говорить о некоторых
предметах так, как им этого бы хотелось, но оно оставляет им
достаточно других, чтобы гений их мог себя проявить, если
только этот гений действительно существует. Неужели же у
писателя есть основание жаловаться, что его сковывают и
стесняют, если ему не дают возможности печатать книг
кощунственных, непристойных или подрывных? Такого рода книги
равным образом запрещают и самые свободолюбивые правительства,
если у них хватает на это ума и порядка. А ведь именно на
стеснение свободы жалуются французские писатели нашего времени,
преимущественно, правда, плохие. Нет ничего удивительного,
говорят они, что в Англии так много великих писателей: люди там
могут думать как хотят и печатать все свои мысли. Совершенно
справедливо, только кто же все-таки мешает французам думать?
В самом деле, если мысли их направлены на то, чтобы
сокрушить всякую религию, мораль и добрые нравы или сеять смуту
в стране, абсолютное правительство, разумеется, более
действенно воспрепятствует их напечатанию или накажет за них,
чем правительство свободной страны. Но каким образом оно может
сковать гений эпического, драматического или лирического поэта?
Или как оно может приглушить красноречие оратора на церковной
кафедре или в суде? Творчество многих хороших писателей, как-то
Корнель, Расин, Мольер, Буало и Лафонтен, которые могут
поспорить с писателями века Августа, процветало при
деспотическом правлении Людовика XIV, знаменитые же писатели
века Августа стали блистать только после того, как этот
жестокий и недостойный император заковал римский народ в оковы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
к беспристрастному выводу, что у древних, так же как у людей
нашего времени, были свои достоинства и недостатки, свои
добродетели и пороки; педанты и люди, претендующие на ученость,
решительным образом отдают предпочтение первым, люди же
тщеславные и невежественные столь же безоговорочно предпочитают
вторых.
Религиозные предрассудки мои шли в ногу с моим
пристрастием к классической древности, и было время, когда я
считал, что даже самый порядочный человек на свете никак не
может обрести спасения, не принадлежа к англиканской церкви,
ибо не понимал, что взгляды людей не зависят от их воли и что
столь же естественно другому человеку иметь взгляды, не похожие
на мои, как и мне иметь взгляды, не похожие на взгляды другого
Если же оба искренни, то ни того, ни другого не приходится
упрекать, и, следовательно, мы должны быть взаимно
снисходительны друг к другу.
Прочие предрассудки, которые я усвоил, касались beau
monde; собираясь блистать в нем, я решил, что мне нельзя
обойтись без так называемых светских пороков. Я прослышал о
том, что они необходимы и, не задумываясь, этому поверил, во
всяком случае мне было бы стыдно им противостоять, ибо я боялся
попасть в смешное положение перед теми, кого считал образцовыми
джентльменами. Теперь же вот я не стыжусь и не боюсь
утверждать, что эти светские пороки, как их совершенно напрасно
называют, -- всего-навсего пятна, порочащие репутацию даже
светского человека, и что все это роняет его во мнении тех
самых людей, которых он хочет ими к себе привлечь. Больше того,
предрассудок этот часто заходит так далеко, что я знаю людей,
претендующих на пороки, которых у них нет, вместо того чтобы
старательно скрывать те, которые у них действительно имеются.
Пользуйся собственным разумом и утверждай его; обдумывай,
исследуй и анализируй все для того, чтобы выработать обо всем
здравое и зрелое суждение. Пусть никакое "такой-то сказал" не
искажает ход твоих мыслей, не кривит твоих поступков и не
навязывает тебе своего тона в разговоре. Будь смолоду тем, чем
в старости, когда уже будет поздно, ты пожалеешь, что не был.
Пораньше прислушайся к советам своего разума; я не хочу
сказать, что он всякий раз будет верно руководить тобою, ибо
человеческий разум нельзя счесть непогрешимым, но ты увидишь,
что руководство его вернее всего другого. Книги и общение с
людьми могут оказать ему помощь, но не предавайся ни тому, ни
другому безоговорочно и слепо; испытывай их самым надежным
мерилом, которое нам дано свыше, -- разумом.
Желая избавить себя от беспокойств, не избавляй себя
подобно многим от собственных мыслей. Про человечество в целом
вряд ли можно сказать, что оно мыслит; едва ли не все понятия
его откуда-то взяты; вообще-то говоря, оно, как видно, и лучше,
что это так, ибо такие вот общие предрассудки в большей степени
способствуют поддержанию порядка и покоя; хуже было бы, если бы
люди необразованные и неразвитые рассуждали каждый порознь.
Таких полезных предрассудков много в нашей стране, и мне было
бы жаль, если бы они вдруг исчезли. Добрая убежденность
протестантов, что папа одновременно и антихрист, и вавилонская
блудница, -- более действенное средство против папизма в нашей
стране, нежели все веские и неопровержимые доводы Чиллингворта.
Нелепая история о том, как королеве в постель подбросили
Претендента на грелке, хотя она и ничем не обоснована, и
неправдоподобна, нанесла гораздо больший вред делу якобитов,
нежели все писания м-ра Локка и других, в которых они
доказывали неправомерность и несообразность учения о
непреложности наследственного права и безграничного пассивного
повиновения. Глупое же и самоуверенное убеждение, прочно у нас
укоренившееся, что один англичанин справится с тремя
французами, воодушевляет его справиться по крайней мере с
двумя.
Француз с готовностью отдаст жизнь pour l'honneur du
roi80; но если бы вы изменили то, ради чего он жертвует собою,
и сказали ему, что это pour le bien de la France81, очень может
быть, что он и удрал бы. Такие вот грубые местные предрассудки
имеют власть над простолюдинами, но не способны повлиять на
людей образованных, осведомленных и мыслящих. Но существуют
также и совершенно ложные представления, хоть, может быть, и не
столь вопиюще нелепые, которые в чести у людей очень развитых и
разумных, просто потому, что люди эти не дают себе труда
разобраться в них до конца, недостаточно внимательны к ним и не
настолько проницательны, чтобы распознать истину. Мне хочется,
чтобы ты остерегся этих предрассудков, чтобы, столкнувшись с
ними, ты был, как подобает мужчине, тверд и упражнял свои
мыслительные способности.
Приведу только один пример из тысячи. Предрассудок этот
широко распространялся в течение последних шестисот лет:
искусство и науки, оказывается, не могут процветать при
абсолютизме, и там, где нет настоящей свободы, гений всегда
скован. Это звучит убедительно, на деле, однако, все обстоит
иначе. Искусства механические -- как-то землепашество, ремесла
и т. п. -- действительно пострадают, если правительство таково,
что ни собственность, ни прибыли не свободны от посягательств с
его стороны. Но почему деспотическое правительство не дает
расцвести гению математика, астронома, поэта или оратора --
этого я, признаюсь, никогда не мог понять. Оно действительно
может лишить поэта или оратора свободы говорить о некоторых
предметах так, как им этого бы хотелось, но оно оставляет им
достаточно других, чтобы гений их мог себя проявить, если
только этот гений действительно существует. Неужели же у
писателя есть основание жаловаться, что его сковывают и
стесняют, если ему не дают возможности печатать книг
кощунственных, непристойных или подрывных? Такого рода книги
равным образом запрещают и самые свободолюбивые правительства,
если у них хватает на это ума и порядка. А ведь именно на
стеснение свободы жалуются французские писатели нашего времени,
преимущественно, правда, плохие. Нет ничего удивительного,
говорят они, что в Англии так много великих писателей: люди там
могут думать как хотят и печатать все свои мысли. Совершенно
справедливо, только кто же все-таки мешает французам думать?
В самом деле, если мысли их направлены на то, чтобы
сокрушить всякую религию, мораль и добрые нравы или сеять смуту
в стране, абсолютное правительство, разумеется, более
действенно воспрепятствует их напечатанию или накажет за них,
чем правительство свободной страны. Но каким образом оно может
сковать гений эпического, драматического или лирического поэта?
Или как оно может приглушить красноречие оратора на церковной
кафедре или в суде? Творчество многих хороших писателей, как-то
Корнель, Расин, Мольер, Буало и Лафонтен, которые могут
поспорить с писателями века Августа, процветало при
деспотическом правлении Людовика XIV, знаменитые же писатели
века Августа стали блистать только после того, как этот
жестокий и недостойный император заковал римский народ в оковы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98