Только что получил пакет, запечатанный твоей печатью, хоть
и не надписанный тобою и адресованный леди Харви. От тебя ни
единого письма! Неужели ты нездоров?
LXXXII
Лондон, 27 мая ст. ст. 1753 г.
Милый друг!
Сегодня я вымотан, истерзан, скажу даже -- замучен
обществом весьма достойного, тонкого и ученого человека, моего
близкого родственника, который обедал у меня и с которым мы
провели вместе вечер. Как эти ни кажется парадоксальным, это
сущая правда: у него нет ни знания света, ни хороших манер, ни
уменья держать себя в обществе. Далекий от того, чтобы говорить
наобум, что принято считать признаком глупости, он изрекает
только книжные истины, -- и это в десять раз хуже. Сидя в своем
кабинете, он выработал на все определенные взгляды, почерпнутые
из книг, и теперь упорно отстаивает их, а когда что-нибудь не
согласуется с ними, не только удивляется, но и сердится. Теории
его хороши, но, к сожалению, все неприемлемы на практике.
Почему? Да потому, что он привык только читать, а не общаться с
людьми. Он знает книги, но понятия не имеет о людях. Стараясь
извлечь из себя какую-нибудь мысль, он производит ее на свет в
величайших муках; он запинается, сбивается и выражается всегда
до крайности неудачно. Манеры его лишены какого бы то ни было
изящества, так что, невзирая на все его достоинства и ученость,
я с большей охотой провел бы шесть часов подряд с самой пустой
болтуньей, как-никак знающей свет, чем с таким, как он. Нелепые
представления человека, возводящего свои домыслы в систему, но
совершенно не знающего людей, способны извести того, кто их
знает. Ошибкам его нет числа, а начав исправлять их, ты
вызовешь его гнев: он ведь все очень тщательно продумал и
глубоко убежден в своей правоте.
Несообразность -- вот черта, характеризующая подобного
рода людей. Не считаясь с установившимися обычаями и
привычками, просто потому что они их не знают, люди эти
нарушают их на каждом шагу. Хоть у них и нет намерения обидеть
окружающих, они часто их до последней степени возмущают. Они
никогда не вникают ни в общий характер, ни в отдельные черты
людей, с которыми или перед которыми говорят. А ведь из опыта
светской жизни мы знаем, что уместное и пристойное в одной
компании, в определенном месте и в определенное время при
других обстоятельствах оказывается неуместным и непристойным.
Словом, между человеком, чьи знания складываются из опыта и
наблюдений над характерами, обычаями и привычками людей, и
человеком, почерпнувшим всю свою ученость из книг и возведшим
прочитанное в систему, столь же большая разница, как между
хорошо объезженной лошадью и ослом.
Поэтому изучай и мужчин, и женщин, поддерживай с ними
знакомство и почаще бывай у них дома; всматривайся не только в
их внешнее обличье, за которым они, разумеется, следят, но и в
их личную и домашнюю жизнь, где и характер их, и привычки ничем
не прикрыты. Составь себе представление о вещах на основании
собственного наблюдения и опыта, представляй их себе такими,
каковы они в действительности, а не такими, какие они только в
книгах или какими, судя по тому, что написано о них в тех же
книгах, они должны быть; в жизни они ведь никогда не бывают
тем, чем должны. Для этого не удовольствуйся общим и
поверхностным знакомством с ними, а всюду, где только сможешь,
сумей стать своим человеком в хороших домах. Например, съезди
еще раз в Орли на несколько дней, а потом наведайся туда еще
раза два или три. Съезди дня на два, на три в Версаль, для того
чтобы углубить там свои знакомства и расширить их круг. Будь
как дома в Сен-Клу, и всякий раз как кто-нибудь из живущих там
дворян пригласит тебя провести несколько дней у него в
поместье, принимай это приглашение. Это непременно привьет тебе
известную гибкость, и тебе будет легче примениться к различным
обычаям и нравам: всегда ведь хочется понравиться тому, в чьем
доме живешь, а вкусы у людей разные.
Чем можно вернее расположить к себе людей, как ни
радостным и непринужденным подчинением их привычкам, нравам и
даже слабостям, -- молодому человеку, как говорится, все идет
впрок. Ему следует быть ради благих целей тем, чем Алкивиад
обычно бывал ради дурных, -- Протеем, с легкостью принимающим
любые обличья и легко и весело привыкающим к ним. Жар, холод,
сладострастие, воздержание, серьезность, веселье, церемонность,
непринужденность, ученость, легкомыслие, дела и удовольствия --
все это он должен уметь принимать, откладывать, когда нужно, в
сторону, изменяя себе так же легко и просто, как он надел бы
или положил в сторону шляпу. А приобретается это только
привычкою к светской жизни и знанием света, общением со
множеством людей, тщательным изучением каждого в отдельности и
умением хорошо разглядеть своих разнообразных знакомых,
добившись близости с ними.
Справедливое и благородное притязание что-то представлять
собою в свете неизбежно пробуждает в человеке желание
понравиться; желание же понравиться в какой-то степени
подсказывает ему, как его лучше осуществить. А ведь искусство
нравиться -- это по сути дела искусство возвыситься,
отличиться, создать себе имя и добиться успеха. Но без уменья
расположить к себе людей, без благосклонности граций, как я
тебе уже говорил много раз, ogni fatica e vana. Тебе сейчас
только девятнадцать лет, в этом возрасте большинство твоих
соотечественников, пристрастившись к портвейну, тупо пьянствуют
в университете. Ты сумел значительно опередить их в ученье, и,
если сумеешь точно так же оказаться впереди по знанию света и
по манерам, ты можешь быть совершенно уверен, что превзойдешь
их при дворе и в парламенте, ведь начал-то ты намного раньше,
чем они все. Они обычно в двадцать один год только в первый раз
выезжают в свет, ты к двадцати одному объездишь уже всю Европу.
Неотесанными увальнями пускаются они в путешествия, а во время
путешествий варятся все время в собственном соку, потому что в
другом обществе им почти не приходится бывать. Знают они только
одних англичан, да и то их худшую часть, и очень редко имеют
понятие о каком-нибудь языке, кроме родного, и возвращаются к
себе на родину в возрасте двадцати двух или двадцати трех лет,
приобретя манеры и лоск голландского шкипера с китобойного
судна, как говорится в одной из комедий Конгрива. Моя забота о
тебе и -- надо отдать тебе справедливость -- твоя собственная
забота привели к тому, что, хотя тебе всего девятнадцать лет,
тебе остается приобрести лишь знание света, хорошие манеры и
думать уже только о своей внешности. Но все эти внешние
качества очень важны и необходимы для тех, у кого достаточно
ума, чтобы оценить их по достоинству, и если ты приобретешь их
до того, как тебе исполнится двадцать один год, и до того, как
ты выступишь на поприще деятельной и блестящей жизни, то у тебя
будут такие преимущества над всеми твоими современниками, что
им никак не удастся превзойти тебя и ты оставишь их далеко
позади. Возможно, ты получишь назначение при одном из молодых
принцев, который, может быть, станет потом молодым королем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98